Клерикализация России – путь в новое варварство. Клерикализация государства и клерикализация общества: это одно ли и тоже

В современной РФ стоит вспомнить заметки известного философа и религиоведа vidjnana . Они старые, уже 6летней давности, — и тем более показательны.

Уже тогда были в полной мере видны «цветы» клерикальной реакции, сейчас ставшие «ягодками» уголовных дел за антиклерикальные высказывания в Сети, погромов художественных выставок и «оскорбительных» архитектурных форм. Что много опаснее — вовсю идёт оформление православных штурмовиков, атакующих горожан, протестующих против уничтожения парков ради храмостроя, «охраняющих» церковных чинов.

Тем не менее, существуют соответствующие статьи Конституции РФ, Федеральный Закон «О свободе совести и религиозных объединениях», а также ст. 282 УК и ст. 5.26 КоАП., которые могли бы позволить отстаивать права неверующих в России. В частности, особенно важным представляется п.6 ст.3 закона «О свободе совести…», где «запрещается и преследуется в соответствии с федеральным законом» «воспрепятствование осуществлению права на свободу совести и свободу вероисповедания, в том числе сопряженное с насилием над личностью, с умышленным оскорблением чувств граждан в связи с их отношением к религии, с пропагандой религиозного превосходства…» (что соответствует п.2 ст.29 Конституции РФ: «Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства»).

Однако именно с пропагандой религиозного превосходства мы постоянно сталкиваемся, когда верующие, в том числе клирики РПЦ, заявляют, что лишь верующий (в частности, православный) обладает единственно верным взглядом на мир, что неверие есть взгляд ложный, что неверующие — люди безнравственные, бездуховные, у них нет смысла в жизни и т.п. [Сейчас эта мерзость уже попадает в учебники]. В принципе, любое высказывание верующего, которое содержит в себе указание на какое-то превосходство его религии над другими религиями и над нерелигиозными мировоззрениями уже нарушает право индивида на свободу совести и должно подпадать под соответствующие нормы российского законодательства.

Например, в тех же учебных заведениях: почему неверующий студент должен спокойно реагировать на слова с кафедры о превосходстве какой-то религии — вне зависимости от того, преподаватель это вещает, или приглашённый в стены вуза священнослужитель? Нет, я считаю, что он имеет право встать и сказать:

«Вы нарушаете сейчас мои права и свободы как неверующего, вы оскорбляете меня, указывая на превосходство ваших религиозных взглядов над моими атеистическими. Поэтому я требую, чтобы вы прекратили нарушать закон, в противном случае, я вынужден буду обратиться за помощью к правоохранительным органам «.

И в случае отказа можно будет действительно обращаться в различные инстанции с приобщением диктофонных записей, подтверждающих, что правонарушение имело место.
Как мне кажется, такого рода акции имели бы куда более солидный вес, нежели демонстрации ряженых и возможно, выступающие с вузовских кафедр (а равно как и прочие верующие) хорошенько бы подумали — а стоит ли навлекать на себя неприятности. К тому же ведь никто не мешает верующим считать свою религию наилучшей — однако не для всех людей, а лишь для себя лично».

Русский – это православный?

Желание отождествить национальность и религиозность наблюдается сейчас довольно широко и особенно обостряется на волне борьбы с антиклерикализмом. Возникает желание представить антиклерикалов как пособников сначала иных религий (в первую очередь, ислама, иудаизма, различных «сект», в роли которых нередко выступают протестанты), а затем, поскольку православие рассматривается как «религия русского народа» — и как врагов русских, в лучшем случае, как предателей (ну а в худшем естественным образом поминается жидомасонский заговор и далее со всеми подобающими сему «дискурсу» остановками).

И это отождествление русских и православных — вовсе не частное мнение отдельного лица, а политика РПЦ. В «Основах социальной концепции РПЦ» прямо сказано:

Эти положения находят широкий отклик у так называемых «православных патриотов» и сокращаются до афоризма: «А Достоевский.. лучше сформулировал: «Русский – это православный». Вот и все! Нет короче формулы!» .

Иными словами, РПЦ, не отказываясь от проповеди в рамках всей Земли, считает своей главной миссией «окормление» русского народа и полагает, что имеет право воспринимать русских как свою паству. Опросы, правда, пока что говорят о том, что далеко не все русские готовы назвать православие своей религией, однако на это отвечают в том духе, что русские — это потенциальные православные, «естественные», «природные» православные, хотя могут о том не знать. К тому же Крещение сейчас становится всё более массовым явлением, поэтому очень удобно называть «потенциальными православными» всех тех, кто крещён.

О нравственной стороне этого способа борьбы с антиклерикализмом я уж говорить не буду — она, по-моему, очевидна. Остановлюсь на аргументах.

1 . Антиклерикализм в России потому чаще всего проявляется как борьба с клерикализмом РПЦ, что именно РПЦ желает «окормлять» русских, используя госаппарат, а русских всё-таки большинство в России. Прочие религии вербуют своих сторонников в основном среди нерусской части населения России, в «сектах» же состоит ничтожная часть русских и никакого влияния на госаппарат они не имеют — максимум, отдельные эпизоды были в горбачёвско-ельцинское время. Что тут может быть непонятного — ума не приложу.

2 . «Потенциальная паства» — такой же виртуальный предмет, как потенциальный выигрыш в лотерею. Аргументом он быть не может.

3 . Спор о количестве православных упирается в критерии православности, а их, по крайней мере, желательно не подменять в разных ситуациях . Однако в любом случае: даже если бы реальных, а не виртуальных православных было бы подавляющее большинство, отсюда никак не следует тождество национальности и религии.

4 . Исторически религиозность подавляющего большинства населения России никогда не была православной, а представляла собой религиозный синкретизм .

5 . Русский атеизм на сегодняшний день является одной из национальных традиций, возникшей, кстати, вовсе не в период соввласти, как некоторые почему-то полагают, а вызревший как раз в лоне государственного православия, торжества клерикализма.

Мусульманские и дореволюционные образцы для клерикализации России

Дискуссия по поводу перформанса студентов СПбГУ (на самом деле, повод-то вполне ничтожный, а вот то, что всплыло — весьма и весьма интересно), показала характерную тенденцию современного православия. А именно: довольно велика доля верующих, которые для противостояния тем, кого они считают «врагами Церкви», готовы использовать силовые и неправовые методы и даже нормы, в России признанные архаичными — в частности, телесные наказания .

Скажем, , у pretre_philippe верующие, даже священнослужители, высказывались и за тюремное заключение («в тюрьму бы их, там под шконкой у параши права бы качали»), и за публичную порку, и даже чтобы «просто этим недоделкам дать в репу, а девушек, так сказать, за волосы выволочь из зала». Порадовало, что было немало и вполне здравомыслящих, находящихся в правовом поле, суждений по данному поводу, но тем не менее, тяготение к репрессиям у значительной части православных налицо.

В связи с чем было бы, на мой взгляд, полезно обратиться к репрессивной практике сегодняшних мусульманских государств, а также Российской Империи, ибо именно в них, на мой взгляд, черпают образцы для подражания православные фундаменталисты. (Что в общем-то не удивительно — фанатизм имеет множество сходных черт, даже если он вырастает на почве разных культур). .

Как известно, в ряде мусульманских государств действует «полиция нравов», следящая за соблюдением гражданами норм ислама в общественной и частной жизни. Скажем, в Саудовской Аравии «Комиссия по Распространению Добродетели и Предотвращению Порока» надзирает «за соблюдением исламского кода одежды, недопущения смешивания представителей противоположных полов в общественных местах, и «предотвращением проявления развратного поведения» . Аналогичный орган действует и в Иране, и даже в Турции, собирающейся вступать в Евросоюз . Иранская полиция нравов, помимо прочего, регламентирует, например, . Власти Саудовской Аравии полицейскими методами борются с колдовством . В качестве мер воздействия «полиция нравов» применяет и телесные наказания . Призывы ввести телесные наказания имеют место и у российских мусульман .

В Пакистане действует закон о богохульстве, предусматривающий смертную казнь, в период с 1988 по 2005 год 647 человек было обвинено в нарушении этого закона . Наказания за богохульство в Российской Империи, предусматривали тюремное заключение и ссылки не только самим богохульникам (то есть посягнувшим на всё, что сочтёт святым православная церковь), но и тем, кто не донесёт на них . Распространённость телесных наказаний в РИ — дело известное всем . Таким образом, и мировой, и российский опыт показывают, что введение репрессивных норм для утверждения ценностей одной из религиозных групп страны вполне возможно. Вопрос, скорее, в том, реально ли ввести подобные меры в современной России.

Исламские нормы морали опираются на клановые архаичные отношения соответствующих обществ. Аналогичным образом, в царской России элементы православной религиозности (только элементы, но тем не менее) были тесно связаны с патриархальными отношениями русской деревни. Современное же российское общество атомизировано, никакой традиционной морали в нём уж давно нет, РПЦ же как организация, правда, привлекает определённое количество сторонников, но её авторитет не может считаться безусловным и сейчас он не в лучшем состоянии (в сравнении с ранними постсоветскими временами).

Если уж попытка запретить один из сериалов («Южный Парк») вызвала массовые акции протеста молодёжи, то можно себе представить их реакцию на нормирование одежды или «предотвращение проявления развратного поведения». В лучшем случае мы увидим лишь драки православных дружинников с молодёжными группировками. Попытки же регламентировать рекламу (в частности, телевизионную), контент, привлекающий внимание к рекламе и торговлю вызовет уже противостояние бизнеса, в который вовлечена и РПЦ.

В конечном счёте, и сама власть не заинтересована в таком усилении РПЦ, ей, скорее, уготована функция инструмента идеологической обработки граждан, традиционная роль «опиума народа», но уж никак не роль приводного ремня управления. Тем не менее, вряд ли конструкцию российской власти стоит считать надёжной, а в ситуации неустойчивости и при наличии заинтересованных сил многие сценарии могут стать возможными. Потому забывать о тенденциях российского клерикализма не стоит.

Сравнивая происходящее сейчас с описанным выше, видим, что мечты клерикалов сбылись — почти без сопротивления общества. И тогдашняя акция студентов СПбГУ против незаконной клерикализации ВУЗов сегодня вызвала бы не ругань, а уголовную репрессию. Автор слишком оптимистичен только в одном — в силе «гедонистического» мотива к сопротивлению (а вот идейные мотивы у тех, у кого они есть, скорее окрепли).

Черносотенная реакция — лучшая культурная форма зависимого развития.

Важно подчеркнуть, что это объективный процесс, проистекающий из зависимого развития и классовых интересов крупной буржуазии, которой оно выгодно. Как пишет коллега:

«Трудовой кодекс, вообще отношения между трудом и капиталом – вопрос не только производственный или социальный, но национального уровня. Он определяет перспективы развития страны: дорогая рабсила, сильные профсоюзы, хорошо защищённый законом работник толкают предпринимателей одной рукой развивать научно-технический прогресс, другой рукой поддерживать науку, прикладную и фундаментальную. И наоборот, бесправные работники, слабые профсоюзы, Фемида, берущая перед богатыми на козырёк, консервируют отсталость и зависимое развитие .

Поэтому всякий патриот России должен быть против. Тем более стоит вспомнить, что модернизации промышленности препятствуют именно и только классовые интересы «верхнего 1%», а элементарное выживание страны требует решения трёх задач:

2) восстановления социалки до советского уровня, без чего продолжится вал сверхсмертности трудоспособных , с 1991 г. унесший больше жизней, чем коллективизация, и продолжающийся до сих пор . Без социального государства, при неолиберальном курсе остановить депопуляцию не получается и в «успешных» прибалтийских-восточноевропейских странах – патаму шта демографический переход необратим, а после его завершения воспроизводство населения определяется не рождаемостью, а величиной, обратной смертности – сбережением народа. С этим в условиях коммерциализации-приватизации хуже всего (, и ); собственно, Крымск с «Булгарией» всё показали ясно.

3) восстановление верховенства закона и снижение уровня уголовного насилия как минимум до советских показателей (тоже, увы, не самых лучших в Европе).

3. И даже либерал-белоленточник, фапающий на «модернизацию и инновации», должен быть против – если доводы разума пересилят эмоциональную приверженность «прохоровым» & «собственности» вкупе с пренебрежением к «быдлу-анчоусам». Ведь избранный правительством курс консервирует ту самую сырьевую экономику , в которой научно-технической интеллигенции нет ни места, ни должного уважения, а многие из них, если не большинство, относятся именно к этой категории, хотя бы в потенции (студенты и аспиранты)».

Это писалось во время «болотных» протестов 2011-2012 гг., когда был шанс изменить вектор развития к инновационной экономике и социальному государству (этого требовали левые участники движения и старались помешать либералы). Увы, по разным причинам не получилось; сегодня зависимое развитие и сырьевая экономика торжествуют, вместе с черносотенной тенденцией. Ибо она — идеальная культурная форма для зависимого развития.

Действительно, все эти годы в точности то же самое происходит на Украине . Хотя «евроинтеграцию» массам рекламировали как «присоединение к прогрессу», она предсказуемо стала . И после майдана () она сильно обогнала РФ в беге в реакционное болото .

Там всё на месте — и

http://hghltd.yandex.com/yandbtm?url=http://religion.sova-center.ru/publications/4C5458F

В настоящее время в России существует 430 централизованных и более 21 тысячи местных зарегистрированных религиозных организаций (из них более 11 тыс. относятся к РПЦ, 4600 - к протестантам, 3500 - к мусульманам). Согласно статье 5 федерального закона "О свободе совести и религиозных объединениях" (1997 г.), каждый гражданин имеет право на получение религиозного образования по своему выбору, индивидуально или совместно с другими гражданами. Религиозные организации имеют право в соответствии со своими уставами и с законодательством России создавать образовательные учреждения от детских садов до вузов. В настоящее время этим правом воспользовалось как минимум 20 религий и конфессий.

Программа и методика обучения в этих заведениях разрабатывается самими религиозными организациями. Если она предусматривает передачу базовых знаний учащимся в соответствие с государственным стандартом, то такие заведения могут рассчитывать на государственное финансирование в соответствующем объеме.

Кроме того, пункт 4 статьи 5 Закона РФ "О свободе совести и религиозных объединениях" гласит: "По просьбе родителей или лиц, их заменяющих, с согласия детей, обучающихся в государственных и муниципальных образовательных учреждениях, администрации указанных учреждений по согласованию с соответствующим органом местного самоуправления предоставляют религиозным организациям возможность обучать детей религии вне рамок образовательной программы". Это делает возможным обучение детей вере в тех же классах, но уже после основного времени занятий – фактически во второй половине дня и по выходным.

Таким образом, в России существуют, как минимум, два пути реализации одного из важнейших прав родителей – на обучение детей в соответствии со своими убеждениями: в специальных религиозных образовательных учреждениях и в обычных, но за рамками учебной программы.

Вместе с тем, начиная с 2002 г. на федеральном уровне (на региональном с 1997 г.) стали предприниматься конкретные шаги, направленные на введение в средних учебных заведениях предмета «Основы православной культуры» (ОПК). Одновременно, в 2002 г. был утвержден государственный стандарт по специальности «теология», что означало, что отныне специалисты по этой дисциплине будут готовиться в государственных высших учебных заведениях, а их подготовка в негосударственных вузах будет оплачиваться из бюджета. Оба нововведения породили оживленную общественную дискуссию. В особенности много вопросов у представителей различных социальных групп вызвало предполагаемое введение ОПК, поскольку оно касалось судеб миллионов школьников – то есть практически каждой российской семьи. Хотя Министерство образования РФ в 2003 г. заявило об изменении названия предполагаемого предмета на «Основы (История) мировых религий», опасения у противников предмета продолжает вызывать роль РПЦ в лоббировании этой инициативы (как и во введении стандарта «теология»). И если в настоящее время в России заходит речь о клерикализации образовательной сферы, то ни у кого не вызывает сомнений, что речь идет об усилиях РПЦ в этом направлении, а не об участии в данном процесс других религий или христианских конфессий.

Борьба за введение ОПК и противодействие этому стали весьма важным для современной России выяснением отношений между различными группами влияния в гражданском обществе с использованием государства в качестве арбитра. Встал вопрос (не существовавший как таковой до 2002 г.) о допустимых границах проникновения религиозных организаций в общественно-политическую жизнь и образовательную систему.

Представляемая статья не исчерпывает всех проблем, связанных с клерикализацией образования – в том числе проникновением религиозных идей и аргументации в учебники и на уроки по базовым предметам (в первую очередь гуманитарным), патриотического воспитания на «православных» примерах, практикой приглашения священников на церемонии открытия и закрытия учебного года, а также для освящения школы, присутствия в классах христианских символов, вывешенных по инициативе педагогов, строительства «домовых храмов» на территории высших учебных заведений (в настоящее время более 50 случаев) и даже школ, полупринудительной катехизации школьников во время экскурсий по храмам и монастырям. Число подобных примеров огромно, но все же доклад посвящен систематизированной и институциализированной активности сторонников РПЦ по трансформации образовательной среды в соответствии со своими убеждениями.

Зачем это надо Церкви?

Церковь списывает нежелание подавляющего большинства населения России систематически посещать храм на пережитки атеистического воспитания и надеется, что новое поколение россиян удастся воспитать в вере. Своих сил на это у РПЦ нет, и единственным выходом из этой ситуации стало обращение Церкви к государству. Именно за счет его средств и возможностей РПЦ надеется получить молодых прихожан, которые со временем приведут своих детей в храм и тем самым продолжат прерванную «безбожниками» традицию. Ведущий православный лоббист в этой сфере – ректор Православного Свято-Тихоновского богословского института (ПСТБИ) , заместитель председателя Учебного комитета Московской Патриархии протоиерей Владимир Воробьев, обращаясь к церковной аудитории, говорит об этом прямо: «У нас в Церкви закрепилось представление, согласно которому гораздо важнее реставрировать храмы, монастыри, развивать хозяйство, золотить купола, а потом для отчета открыть крохотную воскресную школу. … и мы радуемся каждому вновь открытому храму, но нужно понять и то, что некому будет ходить в отреставрированные храмы, если мы упустим молодое поколение. А эта ошибка совершается на наших глазах. Нужно смело признать, что состояние религиозного образования в нашей стране далеко нельзя назвать удовлетворительным, но Церковь одна не может справиться с этой проблемой. Лишенная кадров, материально-технических условий и финансовых возможностей, она способна лишь ползти в образе крохотной черепашки вслед за уходящим поездом современной образовательной системы» .

По замыслу активистов православного образования первым серьезным шагом на пути привлечения в Церковь молодого поколения должно стать обязательное введение в средних школах некого предмета по образцу дореволюционного «Закона Божьего» – дающего основные знания о православной вере (в том числе учащего молитвам, почитанию святых и самого института Церкви) и укрепляющего религиозность детей. По словам игумена Иоанна (Экономцева), председателя Синодального (общецерковного) отдела религиозного образования и катехизации: «До революции 1917 года у нас не было необходимости в секторе религиозного образования, потому что вся государственная система была пронизана православными идеями. Вот к этому мы должны стремиться теперь, в наше время» .

Руководство РПЦ предполагает полную смену образовательной парадигмы современной российской школы и наполнение всего корпуса учебных предметов глубоким религиозным содержанием. Об этом красноречиво говорит, например, резолюция принятая 24 апреля 2001 г. на Круглом столе в Государственной думе, имевшем подчеркнуто нейтральное название "Религиозное образование в России: проблемы и перспективы" и на деле собравшем лоббистов православного образования и их сторонников в российском парламенте. В резолюции утверждалось: «Учебные курсы базового гуманитарного образования, а также преподавание естественнонаучных дисциплин, должны опираться на духовное, культурно-историческое и нравственное наследие народов России. Они должны включать изучение памятников древнерусской литературы, церковно-славянского языка, сочинений и материалов религиозной мировоззренческой направленности. ... Это относится и к моральной оценке таких направлений практической науки как ядерные исследования, генная инженерия и подобным, особенно же к искажающим образ Божий в человеке. Преподавание основ дарвинизма (имеющего в своей основе неоязыческое расистское учение Мальтуса) должно сопровождаться уведомлением, что это – всего лишь одна из конкурирующих научных гипотез о мироустройстве» .

Однако из-за явной неготовности к подобной постановке вопроса большей части общества и государственных чиновников представители РПЦ предпочитают продвигаться к своей цели поэтапно.

В то же время учительская среда в общеобразовательных школах, полагающая, что на учебных заведениях лежит не только задача передавать знание, но и воспитывать, испытывает потребность в моральном и нравственном идеале, «базовых ценностях», которые могут предохранить детей от различных напастей «современного общества»: пьянства, криминала, наркомании, ранней сексуальной жизни. Прежний, коммунистический идеал (а, следовательно, отлаженная для учебного процесса система примеров, доводов, контраргументов, авторитетов, моделей поведения и сакральных текстов) рухнул, и многие учителя считают, что принципов гуманизма, на которых основана современная светская школа, недостаточно в новых условиях (подробнее об этом мы будем говорить во второй части доклада). Убеждение учителей в полезности предлагаемой РПЦ модели нравственного образования, а также формирование корпуса своих сторонников за счет интенсивного выпуска и обучения соответствующих учителей-предметников (по учебным специальностям «теология» и «Основы православной культуры»), на наш взгляд, является для Церкви не менее важной задачей, чем «обработка» чиновников.

Вхождение РПЦ в систему образования, а также в тесно связанные с нею академические круги ведется на всех уровнях – от детских садов до Министерства образования и Академии наук. Предметом нашего особого внимания стали средние школы – наиболее массовый тип российских учебных заведений, формирующий в современном государстве и обществе сознание гражданина страны. Миновать среднее учебное заведение современный человек не может и именно там он не только научится грамоте и получит основные сведения о государстве, в которой он живет, но и во многом определит свои ценностные ориентиры.

Проникновение Церкви в государственную образовательную систему

Внедрение Церкви в образовательные учреждение невозможно без содействия со стороны религиозно-мотивированных представителей педагогических коллективов. Во многих школах найдутся одна–две учительницы, верящие в полезность православного образования, хотя не всегда при этом регулярно посещающие храм. В каждой области есть и несколько директоров школ с аналогичными представлениями, готовых использовать подведомственное учреждение в качестве экспериментальной площадки для отработки методов православной педагогики. Поддерживают воцерковление образования и некоторые сотрудники министерства образования и региональных органов управления образования. Еще в 1996 г. Церковь сделала попытку эти кадры выявить и консолидировать. По всей стране практически одновременно прошла серия «научно-практических» конференций, организованных епархиальными управлениями совместно с местными образовательными учреждениями и областными администрациями . Как правило, они назывались «чтениями» и были посвящены памяти местного святого. Хотя чтения вскоре стали рассматривать гораздо более широкий круг вопросов, чем первоначально предусматривалось, они помогли окончательно определить круг православных педагогов, но в то же время выявили его ограниченность. В полной мере потенциал этого круга представлен на общероссийских «Рождественских чтениях», проходящих ежегодно в Москве во второй половине января. К концу 1990-х годов РПЦ стало очевидно, что таких энтузиастов недостаточно для масштабного проникновения в школы и реализации задачи по введению «Закона Божьего» в качестве обязательного предмета для большей части подрастающего поколения. Для этого понадобились подготовленные квалифицированные кадры, поэтому при поддержке местных властей в некоторых регионах епархии начали налаживать взаимодействие с педагогическими институтами и университетами.

Помимо кафедр православной педагогики, другой путь по воцерковлению учителей лежал через организацию курсов при региональных Институтах повышения квалификации и переподготовки работников образования (ИПКиПРО). Подобные институты существуют в каждом российском регионе и являются важной частью системы образования, помогая учителям получать новые знания по своему предмету, либо приобретать новую специализацию. Раз в пять лет учитель из обычной школы во время каникул обязан прослушать курс лекций в ИПКиРО и сдать экзамен. Как правило, учителя (особенно в сельских школах) стараются получить специализацию по нескольким смежным предметам, чтобы не только подменять заболевших коллег, но и брать дополнительные «часы нагрузки» для увеличения своих зарплат.

Для части педагогов, особенно «недозагруженных» по своей основной специализации, обретение знаний по новому предмету, получившему легальный статус в ряде регионов в 1997–1999 гг., в остальных - с конца 2002 г., означало не только реализацию своих религиозных убеждений, но и расширение возможностей заработка. В дальнейшем каждый педагог, сертифицированный по ОПК в ИПКиПРО, объективно становится лоббистом этой дисциплины. От количества классов, которые будут заняты в его факультативе (степень добровольности в этом случае - отдельный вопрос), напрямую зависит его зарплата. Поэтому усилия энтузиастов православного образования еще на начальной стадии были сконцентрированы на работе с местными ИПКиПРО и умножении сторонников ОПК с их помощью. При этом православные епархии прямо вмешивались в этот процесс и жестко контролировали, чтобы ОПК не становился религиоведческим предметом.

Что несет учебник Аллы Бородиной и реально ли ОПК в качестве школьного предмета

В начале 2002 г. под грифом «Рекомендовано Координационным советом по взаимодействию Министерства образования РФ и Московской Патриархии РПЦ» издательством «Покров» был опубликован учебник «Основы православной культуры», написанный Аллой Бородиной (стартовый тираж – 10 000 экз.). Он стал первым подобным изданием, получившим широкое распространение. Его появление подхлестнуло дискуссию об ОПК и сделало ее из предмета закулисных и региональных баталий проблемой общенационального масштаба.

Автором учебника стала заместитель директора московской школы, методист Московского Института переподготовки работников образования Московского комитета образования А.В. Бородина. Она предложила не просто учебник, а цельную концепцию, означающую, по сути, введение в школьную программу нового предмета, охватывающего все классы.

«Положительный результат обучения... достигается предусмотренным поэтапным приобщением учащихся к духовно-нравственным и эстетическим ценностям человечества: в начальной школе – через освоение более близкой и понятной, традиционной и культурообразующей религии России – Православия; затем, в 5 классе, дети овладевают церковнославянским языком, знакомятся с памятниками древнерусской литературы и текстами Библии на церковнославянском языке, сравнивают с адаптированными переводами; в 6 классе обобщается и углубляется ранее изученное, вводятся более глубокие и сложные понятия, исторические факты, знания об особенностях церковного искусства; в 7 классе дети изучают раннее христианство, причины отделения католической церкви (в научной литературе это описывается термином «разделения восточной и западной церквей» – Н.М.), возникновения ересей, течений в христианстве, знакомятся с трудами Святых Отцов; в 8 классе изучается история христианства в V- XV вв.; в 9 – история христианства с XVI до современности; в 10 – учащиеся знакомятся с древними религиями; а в 11 классе курс завершается современной конфессиональной картиной мира. Предусмотренное для пятиклассников изучение церковнославянского языка позволяет решать задачи не только данного курса, но и через лингвистический аспект преподавания значительно повышает грамотность учащихся, углубляет их знания по русскому языку и знакомит с истоками и художественными особенностями высокого литературного стиля, что способствует лучшему восприятию и пониманию поэзии. Кроме того, изучение церковнославянского языка является прекрасной базой для последующего освоения современных славянских языков . Курс рассчитан на 10 лет обучения по 1 часу в неделю в каждом классе» .

Несмотря на то, что сторонники ОПК убеждали общественность в том, что курс будет передавать детям культурное наследие и нравственность, даже краткое изложение ОПК устами создателя учебника показывает нам глубину погружения в вопросы теологии (в первую очередь в изучение Ветхого и Нового Заветов, житий святых), но достаточно скромное место, отводимое курсом как этике, так и эстетике. При этом в качестве эстетического образца представляется собственно храмовая культура (иконы, храмы), но не «расшифровка» православных культурных кодов в светском искусстве XVIII-XX веков, и уж тем более не само это искусство.

На практике объем учебника Бородиной исключал следование курсу со стороны учителей обычных школ, и его классификация во втором издании в качестве «учебного пособия» стала констатацией сложившейся ситуации. В руках педагогов учебник Бородиной стал источником полезных сведений и примеров и, быть может, задавал общее направление курса. Однако в таком случае учитель считал себя вправе добавлять все, что считает полезным. Поэтому под ОПК понимаются и культурологические курсы, основанные на стихах И. Бродского и картинах эпохи Возрождения, и последовательный пересказ библейских сюжетов, и чтение «Закона Божьего» с дополнительной краеведческой информацией.

В распространении учебника Бородиной есть и коммерческий аспект. Издательство «Покров», опубликовавшее учебник, стало фактическим монополистом в издании всех материалов по курсу (это не только учебник, но и всевозможные методические материалы и хрестоматии, а также газета «Воскресная школа»). Всего в настоящее время оно предлагает около 30 книг, в том числе написанные А. Бородиной пособия по преподаванию ОПК по ее учебнику, а также альтернативный учебник «Основ нравственности», созданный литовским учителем Закона Божия и христианской этики О.Л. Янушкявичене (выпускницей ПСТБИ). При этом учредители издательства входили и в состав Координационного совета МП и Министерства образования. Таким образом, де-факто обеспечив себе государственный заказ и монополию на его исполнение, соучредители издательства были заинтересованы в как можно более широком распространении предмета, что поднимало тиражи и, соответственно, увеличивало прибыль.

После скандала, разразившегося вокруг письма министра образования В. Филиппова от 22 октября 2002 г., отношение федеральных органов к ОПК с начала 2003 г. по лето 2004 г. несколько раз очевидным образом менялось. 9 августа 2004 г. в Министерстве образования и науки под председательством министра прошло совещание, на котором было принято решение дождаться разработки учебника «Основные религии мира», который должны разработать Институт всеобщей истории РАН совместно с кафедрой религиоведения РАГС. Участники совещания выразили серьезную обеспокоенность сложившейся практикой преподавания ОПК в школах ряда регионов. При этом власти некоторых крупных регионов, где вводилось ОПК (Москва, Московская область, С-Петербург), в 2003 – 2004 гг. приняли решение отказаться от его применения.

Общественная дискуссия вокруг ОПК

Стремление РПЦ максимально широко распространить ОПК и осуществить пересмотр содержания некоторых других предметов школьного курса встретило поддержку трех сил: части региональных и федеральных органов власти, общественных и политических организаций русских националистов (в целом весьма немногочисленных) и достаточно узкой группы воцерковившихся или материально заинтересованных предметом педагогов. Они вынуждены преодолевать сопротивление со стороны четырех основных групп: детей, для которых любая новая нагрузка в тягость; родителей, не желающих обучения их детей «фанатизму»; основной массы педагогов, имеющих свое представление о нравственном идеале, который должен был быть внушен подрастающему поколению; и либеральных общественно-политических организаций, видящих в усилении влияния РПЦ в общественных институтах угрозу демократическому развитию России и нарушение прав других религий и конфессий.

Впервые вопрос о клерикализации образования был поставлен в связи с введением стандарта «теология» в ВУЗах. В 2000 г. протесты специалистов вызвали подчеркнуто уничижительные отзывы духовенства и сторонников РПЦ о предмете «религиоведение» и читаемое между строк намерение в перспективе заменить в образовательной системе религиоведение (расцениваемое последними как устаревшее и принципиально атеистичное знание) – теологией. При этом специалисты указывали на то, что в национальной образовательной традиции нет опыта преподавания теологии (светское и духовное образование в Российской империи было разведено в конце XVIII века). Апелляция лоббистов стандарта к европейской традиции не учитывает западных реалий: университеты во Франции или Германии создавались в первую очередь для преподавания богословия и лишь потом там получали поддержку другие науки. Однако эти аргументы, раздававшиеся в основном из академической среды, остались незамеченными широкой общественностью , хотя именно на этом этапе, например, через решения Конституционного суда, мог бы быть разрешен существенный для нации вопрос – готова ли она оплачивать из своего бюджета религиозные эксперименты в системе образования и, в частности, нуждается ли она в том, чтобы готовить духовенство за счет налогоплательщиков.

Совершенно иную реакцию вызвала публикация первой версии учебника А. Бородиной и тем более информация о содержании письма Министерства образования от 22 октября 2002 г.

Учебник, опубликованный в начале 2002 г., оказался дискуссионен сам по себе с точки зрения современного российского общества. Хотя автор лишь в мягкой форме изложила основные православные политические и этнические мифологемы (в частности, что русский – это православный,что «гости или новые жители не всегда так же благородно ведут себя на территории традиционно православного государства», о вреде сект и «ересей», а также о том, что еврейский народ распял Христа, поскольку «идея вечной жизни через спасение от грехов, страстей и зла была непонятна ему») , даже в таком виде он вызвал бурные протесты со стороны правозащитников, которые быстро осознали себя в качестве барьера, сдерживающего клерикализацию образования. Ведущей организацией, начавшей кампанию против учебника, стало общероссийское общественное движение «За права человека» во главе с Л. Пономаревым. Оно пользуется поддержкой коалиции крупнейших российских правозащитных организаций «Общее действие», которая после погрома в музее им. ак. А. Сахарова, устроенном православными фундаменталистами (активистами Общественного комитета «За нравственное возрождение отечества») в 2002 г., стала все более активно выступать с антиклерикалистских позиций.

Причиной, почему правозащитники втянулись в противостояние с РПЦ, точнее с Московской Патриархией, стало все более острое осознание обеими сторонами принципиальных противоречий между Церковью (точнее ее иерархией и основной массой воцерковленных) и либеральной интеллигенцией (в том числе давними прихожанами РПЦ), обнаружившихся в первой половине 1990-х годов. Либералы, которые активно поддерживали Церковь в вопросе нарушений прав верующих, реституции собственности и других видов компенсации за трагедию коммунистического времени, оказались не готовы принять ее требования о необходимости ограничения гражданских свобод – в первую очередь свободы совести и свободы самовыражения, а также с возрастающим недоумением смотрели на ее сотрудничество с коммунистами и русскими националистами. Претензии Церкви в образовательной сфере и поддержка, оказанная А. Бородиной первыми лицами РПЦ и всем пропагандистским аппаратом Московской Патриархии, лишь обозначили расстояние между мировоззренческой и политической позициями сторон.

Протесты, как говорилось выше, вызвали довольно активную реакцию власти и Церкви. Учебник Бородиной был несколько отредактирован и в таком виде был опубликован во второй редакции в 2003 г. (хотя автор оставила в сохранности пассажи, вызывавшие наибольшие протесты). Министерство образования, в свою очередь, опротестовало собственное письмо и заявило о разработке нового курса. Фактически тем самым был поставлен крест на ОПК (во всяком случае, на федеральном уровне). При этом движению «За права человека» удалось избежать юридического преследования со стороны фундаменталистских организаций и прокуратуры, как это произошло в случае с музеем им. ак. А. Сахарова. Это можно в общем и целом считать удачным результатом деятельности либерально настроенных организаций гражданского общества.

Какие мы можем сделать выводы из кампании по поводу ОПК

Уровень консолидации сторонников ОПК, их количество и глубина их проникновения в систему образования намного превышают возможности либеральных структур гражданского общества. Сторонники либеральных идей, безусловно, присутствуют в системе образования и совместно с «просто» гуманистически настроенными педагогами, возможно, представляют большинство в педагогических коллективах (равно как православные педагоги пользуются поддержкой этнонационалистически и милитаристски настроенных коллег), но они объединены по иным принципам. В критической ситуации – например, острого противостояния в суде (или при уголовном расследовании), вполне могло оказаться, что институциализированные либеральные общественные организации могут проиграть «битву», поскольку у них отсутствует реальная взаимосвязь с массовыми, но иначе оформленными группами поддержки (например, тем же движением педагогики толерантности, учителями, читающими курс «Уроки Холокоста», редакциями большинства педагогических газет и другими). В критической, судебной ситуации правозащитники не смогли задействовать в свою поддержку даже такой ресурс, как созданный еще в 2001 г. при Министерстве образования Координационный совет по реализации федеральной целевой программы «Формирование установок толерантного сознания и профилактика экстремизма в российском обществе».

Либералам не хватало понимания того, что им в образовательной сфере противостоят не отдельные «консерваторы», а сплачивающаяся с каждым годом коалиция, имеющая внятные и реально работающие механизмы реализации своих пожеланий.

Сторонники клерикализации образования за более чем десятилетний период проведения Рождественских и региональных чтений, на которых присутствовали тысячи человек, не просто обрели сторонников среди педагогов, но и смогли консолидировать их на региональном и федеральном уровне через легитимные для государственного аппарата институты (общественные советы, методические группы, Координационный совет при Министерстве, кафедры православной педагогики и т.п.). При этом они имеют и внятный идеологический центр – Московскую патриархию (и Чтения, как место сборов и обмена опытом и связями), систему поощрений (награды РПЦ, реже премирование околоцерковными фондами), а с распространением учебника Бородиной и аналогичных изданий – и единый методический материал. В случае необходимости они могут апеллировать к православным общественным организациям (представители которых обязательно участвуют в Чтениях), численность рядов которых не так велика, но заведомо выше, чем у институциализированных либеральных групп (пример судебных процессов в отношении сотрудников музея ак. А.Д. Сахаров в этом отношении показателен). Их взгляды будут представлены и на страницах федеральной прессы, причем отнюдь не только националистической и коммунистической – но и вполне центристской. В ходе дискуссии вокруг ОПК на стороне Церкви с резкими обвинениями в адрес правозащитников выступили такие крупные издания, реально читаемые на региональном уровне, как «Российская газета», «Трибуна», «Гудок» . Хотя уровень взаимодействия между православными педагогами еще может совершенствоваться, он на порядок выше, чем у либералов в образовательной среде и в алармистской части правозащитного движения. Ситуация вокруг учебника Бородиной ярко отразила эту ситуацию. Сторонники ОПК смогли представить суду десятки «экспертиз» от людей с учеными степенями, подтверждающих их точку зрения против единственной, написанной либералом (качество экспертиз было примерно одинаковым).

Именно по этой причине каждое следующее «дерганье тигра РПЦ за хвост» со стороны правозащитников и либералов может иметь для движения все более неприятные последствия. Либеральные группы не только не имеют возможностей мобилизовать своих сторонников, но и практически не имеют представления об оппонентах и их возможностях, а, следовательно, не могут адекватно просчитать последствия своих действий и приготовится к вариантам развития ситуации. Аргументация к атеистическому сознанию постсоветских граждан (интенсивно возрождающемуся в последние годы благодаря безапелляционным действиям РПЦ), периодически свойственная либералам за неимением (или скорее неподготовленностью) аргументов логических и юридических, действует далеко не всегда, тем более что сторонники РПЦ довольно интенсивно обучаются методам использования правовых механизмов для обоснования своих действий. На кажущийся либералам бесспорным тезис «об отделении церкви от государства» у сторонников РПЦ уже сейчас вполне достаточно юридических (не говоря уж о демагогических и политических) доводов. Именно поэтому дальнейшая борьба против клерикализации образования и общественной жизни России должна вестись путем не только создания гораздо более широких коалиций и повышения уровня координации между их участниками, но и на основе гораздо более обстоятельной доказательной базы.

__________________________________________________

Этот ВУЗ возник в 1992 г. в Москве на основе курсов катехизаторов. В настоящее время является основным церковным образовательным учреждением для мирян.

Проблемы православного образования сегодня / интервью с протоиереем Владимиром Воробьевым // Воскресная школа (Москва).

«Мы идем к сближению...» Беседа с игуменом Иоанном (Экономцевым), председателем отдела религиозного образования и катехизации Московской Патриархии // Русь державная. Москва. 2000. № 2 (69).

На круглом столе в Госдуме принят итоговый документ о православном образовании в России // Сайт «Pravoslavie.ru». 2001. 24. 01.

Нам известно более десятка мест, где они проводились: Владивосток, Вологда, Вятка, Кемерово, Мичуринск, Пермь, Ростов-на-Дону, Самара, Смоленск, Тольятти, Алма-Ата, но, по всей вероятности, этот список не полон. В 1997–1999 гг. подобные чтения прошли еще как минимум в пяти регионах.

При минимуме реальных контактов современных россиян со славянским населением Европы подобное обучение (к тому же фактически в начале курса) реально направлено на преодоление лингвистического раскола между языком граждан страны и языком православного богослужения.

Доклад методиста Московского института Открытого Образования (бывшего МИПКРО) МКО А.В. Бородиной на Десятых Международных Рождественских чтениях. Направление 1.3. «Православные ценности в современной школе». Зал Совета Федерации, ул. Новый Арбат, 19. 31 января 2002 г. // Сайт Аллы Бородиной.

См., например: Андреева А., Элбакян Е. Теология и религиоведение в современной России. «Новые научные и образовательные специальности» носят характер жесткой конфессиональной ориентации // НГ-Религии. 2000. 28.06. Е. Элбакян – д. философ. н., ответственный секретарь журнала «Религиоведение», редактор редакции религиоведения Большой российской энциклопедии. Жесткой критике подверг стандарт и известный православный богослов, см.: Иоанн (Павлов), игумен. Негодный стандарт. Заметки о государственном стандарте по специальности «теология» // НГ-Религии. 2000. 28.06. Осталась без внимания и, пожалуй, самая интересная и подробная статья по данному вопросу: Солдатов А. «Светская теология»: наука о том, как научиться вере, не став верующим // Отечественные записки. 2002. №1.

Научный анализ содержания учебника был сделан научным руководителем Центра изучения религий Российского государственного гуманитарного университета (Москва) д.филос. н. Н.В. Шабуровым и доступен на сайте «Религия и СМИ».

См., например: Лысенков Д. Кому мешают "Основы православной культуры"? // Трибуна. 2004. 19.02.

Мы, участники круглого стола «Клерикализация России – путь в новое варварство» - ученые, преподаватели, политики, общественники – с тревогой наблюдаем за набирающим обороты процессом клерикализации государственных и общественных институтов России.
Этот процесс – прямое следствие идейного кризиса, поразившего российское общество. Власть видит в религии инструмент закабаления народа.

95 лет назад в революционной России был принят Декрет «Об отделении церкви от государства и школы от церкви». Декрет закреплял светский характер государства и системы образования, свободу совести, объявлял всенародным достоянием собственность религиозных организаций. Декрет имел конституционное, основополагающее значение в сфере регулирования государственно-церковных отношений.

Конституция Российской Федерации 1993 г., хотя и в более размытых формулировках, все же закрепила отделенность религиозных организаций от государства, невозможность установления никакой религии в качестве обязательной, гарантировала каждому право свободно выбирать иметь и распространять религиозные и иные убеждения (ст.14 и 28 Конституции РФ).

Сегодня эти конституционные принципы находятся под угрозой. Наступление религиозных организаций на светские основы нашего общества осуществляется по нескольким направлениям.

I. Сращивание государства и церкви.
Последние годы высшие чиновники РФ и ряда субъектов Федерации без стеснения демонстрируют свои симпатии к религии. Признаком хорошего тона для лидеров страны и некоторых национальных республик стало участие в религиозных обрядах и церемониях, регулярные публичные встречи с иерархами религиозных организаций. Все это транслируется финансируемыми из бюджетов телеканалами и, тем самым, преподносится населению как норма.
При содействии властей церковь активно проникает в Вооруженные силы. Становится реальной угроза духовного насилия над военнослужащими, антиконституционного навязывания им религии.

Наметилась тенденция к использованию репрессивного аппарата государства в угоду настроениям церковников. Детонатором этого процесса стало прошлогоднее дело «Пусси Риот», после которого общественность заговорила о появлении в РФ религиозного правосудия, карающего не за гражданские преступления, а за преступления против веры. В этом же ключе лежат и грядущие законодательные новеллы, связанные с криминализацией «оскорбления чувств верующих». Фактически речь идет о попытках возродить средневековые нормы, преследующие за «святотатство» и «богохульство».

Установление православного рождества в качестве общегосударственного выходного дня стало еще одной вехой на пути фактического присвоения православию статуса государственной религии.

Сегодня для религиозных организаций создан особый налоговый режим. От налогообложения полностью освобождены операции по реализации предметов религиозного назначения и религиозной литературы, производимых религиозными организациями, а также организация и проведение религиозных обрядов, церемоний или других культовых действий. Российский законодатель не считает реализацию церковью продукции собственного производства розничной торговлей. Осуществляется эта коммерческая деятельность без применения контрольно-кассовой техники. Необлагаемая налогами финансово-хозяйственная деятельность религиозных объединений позволяет им аккумулировать значительные средства. Таким образом на территории России создан огромный сегмент общественных объединений, вовлеченных в рыночный оборот и, при этом, осуществляющих свою деятельность в чрезвычайно льготных условиях.

Превращению религиозных организаций в крупнейших собственников способствует и процесс реституции церковного имущества. После введения в действие федерального и региональных законов «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной или муниципальной собственности», этот процесс ускорился и вызвал справедливые массовые протесты работников культуры, борцов за сохранение историко-культурного наследия и простых граждан.

II. Клерикализация научно-образовательной сферы.
Еще в 2007 году проходивший под патронатом Русской православной церкви XI Всемирный русский национальный собор объявил о необходимости установить «диалог власти и общества для того, чтобы сложившаяся в советское время монополия материалистического видения мира наконец прекратилась в российской образовательной системе». Перед нами – открыто провозглашенный церковниками курс на ликвидацию монополии материалистического (то есть научного) видения мира, агрессивное проникновение в сферу образования.

В рамках провозглашенного курса в школьную программу в качестве федерального образовательного компонента включена псевдонаучная дисциплина «Основы духовно-нравственной культуры народов России».

В перечень научных специальностей РФ включена «теология». Открываются богословские факультеты в государственных ВУЗах.

Очевидно, что креационистские попытки подменить науку верованием отбрасывают страну с дороги прогресса. Можно ли всерьез говорить при таких условиях о курсе на инновационное развитие экономики?

III. Попытки превратить религию в основу общественной морали и нравственности.
Сегодня религиозные объединения пытаются выступать в роли последней инстанции в вопросах духовно-нравственного облика народов России. В этом они активно поддерживаются правящим классом страны. При содействии Минкультуры РФ, региональных и местных властей за бюджетные средства снимаются киноленты, проводятся фестивали и праздники, пропагандирующие религию, ее историю и догмы. К этим мероприятиям привлекаются несовершеннолетние.

Устами представителей религиозных организаций озвучиваются мракобесные предложения по ограничению прав женщин, запрету абортов, приданию статуса гражданина РФ человеческому эмбриону и т.п.

Успешное насаждение подобных дикостей говорит о серьезном этическом вакууме в сознании миллионов наших соотечественников, снижении общего культурного уровня народов Российской Федерации.

Мы заявляем – клерикализация государственных институтов и общественной жизни России недопустима!

Усиление влияния религиозных объединений, клерикальная ревизия конституционного принципа светскости грозит нам политической и культурной деградацией, разрушением основ демократии, новым варварством.

Мы не отрицаем права каждого исповедовать ту или иную религию, иметь, менять и распространять свои религиозные убеждения. Острие нашей критики направлено не против веры и верующих. Основная мысль, заставившая нас выступить с этим заявлением – дать отпор огосударствлению религиозных организаций, навязыванию церковного мракобесия в качестве социальных, нравственных, а затем и правовых норм, нападкам на научное материалистическое мировоззрение.

Мы призываем общественные и политические организации России, просветительские общества, всех сограждан:

• объединить усилия в борьбе с клерикализмом и отстаивать свободу совести повсюду и для всех;
• бороться за действительное отделение системы образования от церкви;
• последовательно противиться перетеканию бюджетных денег, получаемых от налогоплательщиков, в религиозные организации;
• бороться за равенство перед законом граждан и юридических лиц, независимо от их религиозной принадлежности;
• поддержать антиклерикальные законопроекты, внесенные депутатом Законодательного Собрания Санкт-Петербурга И.И. Комоловой;
• выражать свою солидарность с каждым, кто борется, защищая конституционный принцип светского характера российского государства;
• поддержать настоящее заявление и присоединиться к нашей борьбе.

Обратимся к первоначальному значению этого слова из "Энциклопедического словаря" Брокгауза - Ефрона: "КЛЕРИКАЛИЗМ и клерикальные партии. Термин вошел во всеобщее употребление первоначально в Бельгии в 50-х гг. XIX века, хотя явление, им обозначаемое, гораздо более раннего происхождения. Клерикализмом называется политическое миросозерцание, идеалом которого является усиление власти и значения Церкви - именно Церкви Католической. (┘) В средние века клерикализм стремился к неограниченному господству Католической Церкви с Папой во главе. В позднейшее время он принял иные формы. Клерикалы по большей части стремятся к восстановлению светской власти Папы; но и эта цель ввиду явной невозможности ее достижения все более и более отступает на задний план. Главным образом клерикалы борются против отделения Церкви от государства или там, где этот вопрос не стоит на очереди, против либерального законодательства в церковной области: именно против гражданского брака, против передачи ведения метрических книг из рук духовенства в руки светских властей. Идеи клерикализма лежат в основе клерикальных партий. Эти партии могут существовать только в государствах либо католических (как Бельгия), либо таких, где католицизм сильно распространен и играет заметную роль (Германия)".

Термин "клерикализм" широко распространился в Европе после Французской революции, когда активно начался процесс секуляризации. Клерикализм обозначал борьбу Церкви за сохранение или усиление своих позиций в жизни общества. Борьбу в том числе и со светской властью и ее секулярными тенденциями. Это произошло из-за того, что Католическая Церковь постоянно претендовала на обладание как духовной, так и гражданской властью.

Наиболее существенный признак клерикализма - наличие соперничества и борьба за власть. И тогда религиозная организация в этом процессе выступает как достаточно сильный участник. О клерикализации можно говорить до тех пор, пока существует равновесие противоборствующих сил. Когда равновесие нарушается, речь начинает идти либо о теократии, либо о светском государстве. Иногда конфессия, стремящаяся к соединению духовной и светской власти в руках религиозных лидеров, становится доминирующей силой в стране. С нашей точки зрения, такие государства следует именовать не клерикальными, а теократическими (например, Женева при правлении Кальвина, современный Иран и некоторые другие исламские государства).

Католицизму практически никогда не удавалось до конца воплотить в жизнь теократический идеал, кроме Папской области и территорий, принадлежавших Ливонскому ордену. Даже в Средневековье в католических странах Церковь была вынуждена делить власть со светскими монархами. Именно поэтому термин "теократическое государство" кажется нам предпочтительнее термина "клерикальное государство". Последний слишком расплывчат и может обозначать все что угодно, вплоть до королевской Франции и даже императорской России, хотя типы государственно-церковных отношений в них существенно различались.

В православных странах характер государственно-церковных отношений был принципиально иным. Теоретически они строились на принципе симфонии Церкви и государства, предполагавшей тесное сотрудничество при разграничении сфер компетенции. Практически же происходил уклон в сторону цезарепапизма, преобладание царской власти над церковной. Католический идеал сосредоточения всей власти в руках Римского первосвященника не свойствен православию. В императорской России синодальная Церковь была частью государственной машины и подчинялась государству. Конечно, она обладала собственными интересами и пыталась их отстаивать. Но ситуация в России отличалась от ситуации в странах, где шла борьба между клерикализацией и секуляризацией.

Итак, клерикализацией можно называть не всякий процесс усиления влияния Церкви на общество и государство, а лишь тот, который, во-первых, осуществляется в порядке реализации ее доктринальных установок, во-вторых, за счет ее собственных сил, в-третьих, когда он связан с преодолением сопротивления светской власти и некоторой части общества.

Непременным признаком клерикализации является наличие встречного противоборствующего процесса секуляризации.

Использование терминов "клерикализм" и "клерикализация" применительно к процессам, происходящим в современной России, некорректно, поскольку они затрудняют верную оценку природы и движущих сил происходящего. С одной стороны, их предыстория наталкивает на ошибочную аналогию с католическим клерикализмом. Да, Московский Патриархат, несомненно, стремится усилить свое влияние на государство, но называть это термином, характерным для другой конфессии, - значит внести еще большую путаницу. С другой стороны, при более широком толковании терминов остается невыясненной специфика конкретного явления.

Политика - это расстановка сил

Существует два основных источника политического могущества: массовая народная поддержка и финансово-экономические ресурсы.

У экспертов нет единого мнения, насколько широкой общественной поддержкой пользуется Московский Патриархат. Характерно, что именно те, кто говорит о якобы нависшей "клерикальной угрозе", одновременно на основе статистики пытаются доказать, что его поддерживает незначительный процент населения России. Руководствуясь иными критериями и методами оценки, можно прийти к тому же выводу, а именно: численность людей, готовых оказать реальную политическую, материальную и прочую поддержку Московскому Патриархату, достаточно скромна и сопоставима с числом православных, соблюдающих церковные каноны. (Показательно, в частности, что руководство Московского Патриархата не делает попытки установить уплату прихожанами церковной десятины. По всей видимости, трезво оценивая перспективы, оно предпочитает обсуждать вариант сбора государством "церковного налога" по аналогии с практикой ряда европейских стран.)

Таким образом, нет по крайней мере одного из теоретически возможных источников политической силы. И на сегодняшний день "иранский вариант", когда религиозное правление в стране вводится "снизу", народной волей, в России нереален.

В оценках финансово-экономических возможностей Московского Патриархата, как правило, отсутствует чувство реальности, особенно на фоне скандальной шумихи вокруг отдельных коммерческих предприятий с участием РПЦ. Не имеется достоверных официальных сведений и о бюджете Церкви. В сборнике "Экономическая деятельность Русской Православной Церкви и ее теневая составляющая" под редакцией Льва Тимофеева (М., 2000) оценивается экономическая деятельность РПЦ. Называются суммы в сотни миллионов долларов, говорится о годовом объеме финансовых потоков (как легальных, так и "теневых") в несколько десятков миллионов долларов и т.д.

Однако большая часть церковного бюджета связана с необходимыми затратами на содержание и восстановление храмов. Свободных денег, которые можно конвертировать в политический ресурс, видимо, немного. При всей непрозрачности бюджета Московского Патриархата смею предположить, что в нем фигурируют достаточно скромные суммы.

Русская Православная Церковь не обладает сколько-нибудь серьезными силами, позволяющими проводить независимую политику. Как же тогда Московскому Патриархату удается влиять на общественную жизнь и внутреннюю политику государства? Похоже, что иллюзия могущества Московского Патриархата создается светскими властями. (Необходимо уточнить, что я не отождествляю особую политику, проводимую в отношении Московского Патриархата рядом представителей светской власти разного, в том числе самого высокого уровня, со светской властью в целом. В ней представлены различные тенденции, в том числе и ориентированные на интеграцию с "постхристианской цивилизацией Запада").

Неравностороннее партнерство

Реальный политический потенциал Московского Патриархата дает основание утверждать, что его "партнерство" с государством, конечно, неравностороннее. При такой огромной разнице в "весовых категориях" он может делать только то, что одобряет его старший партнер. И то, что на поверхностный взгляд кажется "диктатом воли" РПЦ, имеет совсем иную подоплеку.

Государство уступает только тогда, когда это ему практически ничего не стоит или создает нужный пропагандистский эффект. Например, в вопросе о том, чтобы культовые здания были переданы в собственность, а не в безвозмездное пользование религиозным организациям, до сих пор не достигнуто реального прогресса. Никакого результата не имели протесты Церкви и против демонстрации оскорбительного для православных фильма "Последнее искушение Христа". Но в некоторых ситуациях представителям Московского Патриархата государственные органы разрешают, так сказать, выступать на первый план, что порождает иллюзию их особой влиятельности.

Причина подобной политики - в отсутствии идеологии, "освящающей" и легитимизирующей светскую власть в глазах народа. Этот пробел государственные деятели разных рангов пытаются восполнить за счет подчеркнутого сближения с Московским Патриархатом. Оценивая же позиции РПЦ в этой ситуации (не отдельных амбициозных клириков и иерархов, а именно Церкви), следует признать, что она подчас попадает в очень сложное политическое положение, когда любая реакция на действия светской власти имеет нежелательные последствия.

Например, участие Патриарха в инаугурации президента расценивается некоторыми представителями других конфессий и атеистами как нарушение равноправия религиозных объединений и как свидетельство происходящей клерикализации. Но именно власть в данном случае решает, кому отдать предпочтение. Как должен реагировать Патриарх, когда Церковь в его лице выделяют среди иных конфессий? Отказ от подобных приглашений, от сближения с властью чреват плохо прогнозируемыми последствиями для всей Церкви. Согласие же в конечном итоге становится очередным шагом к втягиванию Церкви в орбиту государственной политики. Таким образом, не политические амбиции Московского Патриархата создают видимость "клерикализации".

Тем не менее тенденция к сближению РПЦ с государством создает определенный инерционно-кумулятивный эффект. Политическая влиятельность Церкви и отдельных священнослужителей, возникающая в результате оказываемого им государством внимания, как бы накапливается и перераспределяется в среде духовенства. (Проще говоря, имея дело с представителями духовенства, чиновники оглядываются на отношение к РПЦ вышестоящих властей.) В итоге архиерей или священник может оказать реальное давление на представителей власти. Но такая возможность порождена не собственными властными ресурсами духовенства, а тем, что представители власти в большинстве случаев ориентируются именно на эту тенденцию. Духовенство таким образом опирается не на свою независимую политическую силу, а на те возможности, которые предоставлены государством.

В то же время не следует ожидать, что попытка использования Московского Патриархата для повышения авторитета светской власти сделает РПЦ влиятельной, независимой силой. Нет оснований предполагать, что обладатели реальной власти добровольно поделятся ею с РПЦ и тем самым создадут себе сильного оппонента. Отказ государства передать культовые здания в собственность Церкви выглядит как желание сохранить сильное орудие контроля и воздействия на РПЦ.

Несмотря на заигрывания с РПЦ, политическая элита России в действительности ориентирована на иные идеалы и ценности. Одним из убедительных тому свидетельств является, мягко говоря, неправославный дух большинства государственных и частных средств массовой информации. Совершенно очевидно, что на российском телевидении практически нет ни одного канала, сочувственно и регулярно освещающего церковную жизнь. Похожая ситуация сложилась и с другими средствами массовой информации.

Что же нам угрожает?

Сразу напрашивается вывод: в России реальна не "клерикализация" (с сильной самостоятельной Церковью, вмешивающейся в дела государства), а новая "синодализация" - сближение Церкви с государством по инициативе последнего. Государство предоставляет ей льготы в обмен на идеологическую поддержку. Условный термин "синодализация" вовсе не означает, что Церковь должна формально стать частью государственной машины. "Синодализация" в качестве альтернативы клерикализации делает Церковь несвободной, зависимой от своего покровителя.

Такой вариант отношений государства и Церкви угрожает прежде всего ее интересам, особенно если вспомнить ситуацию, сложившуюся к 1917 году. Как бы ни осуществлялось сближение Церкви с государством - в рамках закона о светском характере государства или же путем его изменения, оно неизбежно принесет Церкви не только льготы и преимущества, но и усиление государственного контроля над ней. Это противоречило бы логике развития государственно-конфессиональных отношений в мире, для которой характерно освобождение религиозных организаций как от исключительных преимуществ, связанных со статусом "государственных", так и от соответствующего вмешательства государства в их внутреннюю жизнь.

Второй вывод менее очевиден. Секуляризованное плюралистическое общество, не защищенное от экспансии западной массовой культуры, от морально-нравственного релятивизма, сложно назвать блестящей перспективой для России. А ведь именно к этому ведет нас так называемый "антиклерикализм", выступающий фактически против любых попыток объединения здоровых сил общества вокруг традиционных религиозных идеалов.

При всех издержках, возможных в случае дальнейшего усиления РПЦ, следует признать, что критика антиклерикалов носит неконструктивный характер и не сопровождается выдвижением альтернативной основы для духовно-нравственного объединения общества. Антиклерикалы говорят о необходимости защищать свободу совести. Она действительно необходима, дабы каждый мог жить в соответствии со своими верованиями и убеждениями.

Во времена поиска национальной идеи не следует забывать, что свобода есть не самоцель, а средство существования общества. Семен Франк, говоря о бессмысленности свободы при отсутствии жизненной цели, приводит в работе "Крушение кумиров" старую остроту: "Извозчик, свободен?" - "Свободен". - "Ну, так кричи: да здравствует свобода!".

Примечание: автор прекрасно сознает, что термины "клерикализм" и "клерикализация" применительно к религиозной ситуации в современной России будут использоваться хотя бы в силу привычки и отсутствия замены. (Условно предложенная в статье "синодализация" - не в счет.) Хочется надеяться, что исследователи не оставят без внимания высказанные соображения о терминологии и об отличительных особенностях отечественных государственно-церковных отношений.

Клерикальная идеологизация государства — это путь в средневековье. Клерикализация – засилье представителей духовенства во власти. Использование авторитета религиозных организаций для нужд управления — это достаточно древняя технология.

Политическим элитам удобно управлять обществом на основе идеологии, пользоваться некоей духовной скрепой.

Но сегодня применение таких технологий противоречит Конституции и современным общественным ценностям. Мы наблюдаем антиконституционное явление. Во всех органах власти (муниципалитет, силовые структуры, система образования, угловно-исправительная система, информационная система) — во всех сферах идёт клерикализация.

Клерикализация России чревата огромными опасностями для страны

Российское государство, согласно Закону, является светским. По факту, в России идёт процесс навязывания религиозных доктрин.

Православная традиция в условиях клерикализации становится формой идеологии.

Суть клерикализации

Без войн, взгляните в историю, не могло человечество жить. Войны отвечали и соответствовали глубинным потребностям общества / личностным психическим эмоциональным потребностям. Война без идеологии невозможна. Религия была необходима, с этой точки зрения.

Упорядочить насилие, нацелить агрессию на «чужих» — в этом суть религии.

Когда происходит кризис идеологии, вожди стравливают между собой племенную молодёжь, обеспечивая себе, тем самым, стабильность внутренних структур, вертикаль власти. Религия без войн – это нонсенс: так не бывает. Не было и никогда не будет религий, которые не призывали бы к насилию.

Суть религии – централизация, объединение «своих» против «чужих». Религия – это ментальная матрица, которая проводит раздел: наши — не наши, верные — не верные. При этом, религиозные и квазирелигиозные организации наделяют вождей сакральными качествами.

Современное общество нацелено не на упорядочение насилия, а на его устранение в социальной жизни. Сегодня проведены не правовые законы, которые усиливают православную церковь, ставшую, по-сути, церковью антинародной, античеловеческой (она отрицает права человека).

Святая Русь – нелегитимное образование, не существует на географической карте, но очень сильно промывает мозги населению, политизирует общество, зомбирует его: говорит об особой миссии русских, поддерживает лозунги «Россия-третий Рим. Россия – второй Израиль».

• Православный ренессанс очень быстро может развернуть страну в направлении, противоположном цивилизации.