Миниатюры повести временных лет. Повесть временных лет оригинал и перевод. Когда правили знаменитые князья — Вещий Олег, князь Игорь и Ольга, Святослав

По потопе трое сыновей Ноя разделили землю – Сим, Xaм, Иaфeт. И достался восток Симу: Персия, Бактрия, даже и до Индии в долготу, а в ширину до Ринокорура, то есть от востока и до юга, и Сирия, и Мидия до реки Евфрат, Вавилон, Кордуна, ассирияне, Месопотамия, Аравия Старейшая, Елимаис, Инди, Аравия Сильная, Колия, Коммагена, вся Финикия.

Хаму же достался юг: Египет, Эфиопия, соседящая с Индией, и другая Эфиопия, из которой вытекает река эфиопская Красная, текущая на восток, Фивы, Ливия, соседящая с Киринией, Мармария, Сирты, другая Ливия, Нумидия, Масурия, Мавритания, находящаяся напротив Гадира. B его владениях на востоке находятся также: Киликня, Памфилия, Писидия, Мисия, Ликаония, Фригия, Камалия, Ликия, Кария, Лидия, другая Мисия, Троада, Эолидa, Bифиния, Старая Фpигия и острова нeкии: Сардиния, Крит, Кипр и река Геона, иначе называемая Нил.

Иафету же достались северные страны и западные: Mидия, Албания, Армения Малая и Великая, Kaппaдoкия, Пaфлaгoния, Гaлaтия, Колхида, Босфор, Meoты, Дepeвия, Capмaтия, жители Тавриды, Cкифия, Фракия, Македония, Далматия, Малосия, Фессалия, Локрида, Пеления, которая называется также Пелопоннес, Аркадия, Эпир, Иллирия, славяне, Лихнития, Адриакия, Адриатическое море. Достались и острова: Британия, Сицилия, Эвбея, Родос, Хиос, Лесбос, Китира, Закинф, Кефаллиния, Итака, Керкира, часть Азии, называемая Иония, и река Тигр, текущая между Мидией и Вавилоном; до Понтийского моря на север: Дунай, Днепр, Кавкасинские горы, то есть Венгерские, а оттуда до Днепра, и прочие реки: Десна, Припять, Двина, Волхов, Волга, которая течет на восток в часть Симову. В Иафетовой же части сидят русские, чудь и всякие народы: меря, мурома, весь, мордва, заволочская чудь, пермь, печера, ямь, угра, литва, зимигола, корсь, летгола, ливы. Ляхи же и пруссы, чудь сидят близ моря Варяжского. По этому морю сидят варяги: отсюда к востоку – до пределов Симовых, сидят по тому же морю и к западу – до земли Английской и Волошской. Потомство Иафета также: варяги, шведы, норманны, готы, русь, англы, галичане, волохи, римляне, немцы, корлязи, венецианцы, фряги и прочие, – они примыкают на западе к южным странам и соседят с племенем Хамовым.

Сим же, Хам и Иафет разделили землю, бросив жребий, и порешили не вступать никому в долю брата, и жили каждый в своей части. И был единый народ. И когда умножились люди на земле, замыслили они создать столп до неба, – было это в дни Нектана и Фалека. И собрались на месте поля Сенаар строить столп до неба и около него город Вавилон; и строили столп тот 40 лет, и не свершили его. И сошел Господь Бог видеть город и столп, и сказал Господь: „Вот род един и народ един». И смешал Бог народы, и разделил на 70 и 2 народа, и рассеял по всей земле. По смешении же народов Бог ветром великим разрушил столп; и находятся остатки его между Ассирией и Вавилоном, и имеют в высоту и в ширину 5433 локтя, и много лет сохраняются эти остатки.

По разрушении же столпа и по разделении народов взяли сыновья Сима восточные страны, а сыновья Хама – южные страны, Иафетовы же взяли запад и северные страны. От этих же 70 и 2 язык произошел и народ славянский, от племени Иафета – так называемые норики, которые и есть славяне.

Спустя много времени сели славяне по Дунаю, где теперь земля Венгерская и Болгарская. От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели. Так одни, придя, сели на реке именем Морава и прозвались морава, а другие назвались чехи. А вот еще те же славяне: белые хорваты, и сербы, и хорутане. Когда волохи напали на славян дунайских, и поселились среди них, и притесняли их, то славяне эти пришли и сели на Висле и прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи – лутичи, иные – мазовшане, иные – поморяне.

Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие – древлянами, потому что сели в лесах, а другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину, именуемой Полота, от нее и назвались полочане. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, назывались своим именем – славянами, и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, и по Сейму, и по Суле, и назвались северянами. И так разошелся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась славянской.

Когда же поляне жили отдельно по горам этим, тут был путь из Варяг в Греки и из Греков по Днепру, а в верховьях Днепра – волок до Ловоти, а по Ловоти можно войти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское. И по тому морю можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно приплыть в Понт море, в которое впадает Днепр река. Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет, и направляется на север, и впадает в море Варяжское. Из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское. Поэтому из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы, и на восток пройти в удел Сима, а по Двине – в землю варягов, от варягов до Рима, от Рима же и до племени Хамова. А Днепр впадает устьем в Понтийское море; это море слывет Русским, – по берегам его учил, как говорят, святой Андрей, брат Петра.

Когда Андрей учил в Синопе и прибыл в Корсунь, узнал он, что недалеко от Корсуня устье Днепра, и захотел отправиться в Рим, и проплыл в устье днепровское, и оттуда отправился вверх по Днепру. И случилось так, что он пришел и стал под горами на берегу. И утром встал и сказал бывшим с ним ученикам: „Видите ли горы эти? На этих горах воссияет благодать Божия, будет город великий, и воздвигнет Бог много церквей». И взойдя на горы эти, благословил их, и поставил крест, и помолился Богу, и сошел с горы этой, где впоследствии будет Киев, и пошел вверх по Днепру. И пришел к славянам, где нынче стоит Новгород, и увидел живущих там людей – каков их обычай и как моются и хлещутся, и удивился им. И отправился в страну варягов, и пришел в Рим, и поведал о том, как учил и что видел, и рассказал: „Диво видел я в Славянской земле на пути своем сюда. Видел бани деревянные, и натопят их сильно, и разденутся и будут наги, и обольются квасом кожевенным, и поднимут на себя прутья молодые и бьют себя сами, и до того себя добьют, что едва вылезут, чуть живые, и обольются водою студеною, и только так оживут. И творят это постоянно, никем же не мучимые, но сами себя мучат, и то творят омовенье себе, а не мученье». Те же, слышав об этом, удивлялись; Андрей же, побыв в Риме пришел в Синоп.

Поляне же жили в те времена отдельно и управлялись своими родами; ибо и до той братии (о которой речь в дальнейшем) были уже поляне, и жили они все своими родами на своих местах, и каждый управлялся самостоятельно. И были три брата: один по имени Кий, другой – Щек и третий – Хорив, а сестра их – Лыбедь. Сидел Кий на горе, где ныне подъем Боричев, а Щек сидел на горе, которая ныне зовется Щековица, а Хорив на третьей горе, которая прозвалась по имени его Хоривицей. И построили город в честь старшего своего брата, и назвали его Киев. Был вокруг города лес и бор велик, и ловили там зверей, а были те мужи мудры и смыслены, и назывались они полянами, от них поляне и доныне в Киеве.

Некоторые же, не зная, говорят, что Кий был перевозчиком; был-де тогда у Киева перевоз с той стороны Днепра, отчего и говорили: „На перевоз на Киев». Если бы был Кий перевозчиком, то не ходил бы к Царьграду; а этот Кий княжил в роде своем, и когда ходил он к царю, то, говорят, что великих почестей удостоился от царя, к которому он приходил. Когда же возвращался, пришел он к Дунаю, и облюбовал место, и срубил городок невеликий, и хотел сесть в нем со своим родом, да не дали ему живущие окрест; так и доныне называют придунайские жители городище то – Киевец. Кий же, вернувшись в свой город Киев, тут и умер; и братья его Щек и Хорив и сестра их Лыбедь тут же скончались.

ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ ЛЕТОПИСЬ – древнерусская летопись, созданная в 1110-х. Летописи – исторические сочинения, в которых события излагаются по так называемому погодичному принципу, объединены по годовым, или «погодичным», статьям (их также называют погодными записями). «Погодичные статьи», в которых объединялись сведения о событиях, произошедших в течение одного года, начинаются словами «В лето такое-то…» («лето» в древнерусском языке означает «год»). В этом отношении летописи, в том числе и Повесть временных лет , принципиально отличаются от известных в Древней Руси византийских хроник, из которых русские составители заимствовали многочисленные сведения из всемирной истории. В переводных византийских хрониках события были распределены не по годам, а по царствованиям императоров.

Самый ранний дошедший до нашего времени список Повести временных лет относится к 14 в. Он получил название Лаврентьевская летопись по имени переписчика, монаха Лаврентия, и был составлен в 1377. Другой древнейший список Повести временных лет сохранился в составе так называемой Ипатьевской летописи (сер. 15 в.).

Повесть временных лет – первая летопись, текст которой дошел до нас почти в первоначальном виде. Благодаря тщательному текстологическому анализу Повести временных лет исследователи обнаружили следы более ранних сочинений, вошедших в ее состав. Вероятно, древнейшие летописи были созданы в 11 в. Наибольшая признание получила гипотеза А.А.Шахматова (1864–1920), объясняющая возникновение и описывающая историю русского летописания 11– начала 12 в. Он прибегнул к сравнительному методу, сопоставив сохранившиеся летописи и выяснив их взаимосвязи. Согласно А.А.Шахматову, ок. 1037, но не позже 1044, был составлен Древнейший Киевский летописный свод , повествовавший о начале истории и о крещении Руси. Около 1073 в Киево-Печерском монастыре, вероятно, монахом Никоном был закончен первый Киево-Печерский летописный свод . В нем новые известия и сказания соединялись с текстом Древнейшего свода и с заимствованиями из Новгородской летописи середины 11 в. В 1093–1095 здесь же на основе свода Никона был составлен второй Киево-Печерский свод ; его также принято называть Начальным . (Название объясняется тем, что первоначально именно этот летописный свод А.А.Шахматов счел самым ранним.) В нем осуждались неразумие и слабость нынешних князей, которым противопоставлялись прежние мудрые и могущественные правители Руси.

В 1110–1113 была завершена первая редакция (версия) Повести временных лет – пространного летописного свода, вобравшего многочисленные сведения по истории Руси: о войнах русских с Византийской империей, о призвании на Русь на княжение скандинавов Рюрика, Трувора и Синеуса, об истории Киево-Печерского монастыря, о княжеских преступлениях. Вероятный автор этой летописи – монах Киево-Печерского монастыря Нестор. В первоначальном виде эта редакция не сохранилась.

В первой редакции Повести временных лет были отражены политические интересы тогдашнего киевского князя Святополка Изяславича. В 1113 Святополк умер, и на киевский престол вступил князь Владимир Всеволодович Мономах . В 1116 монахом Сильвестром (в промономаховском духе) и в 1117–1118 неизвестным книжником из окружения князя Мстислава Владимировича (сына Владимира Мономаха) текст Повести временных лет был переработан. Так возникли вторая и третья редакции Повести временных лет ; древнейший список второй редакции дошел до нас в составе Лаврентьевской , а самый ранний список третьей – в составе Ипатьевской летописи .

Почти все русские летописи представляют собой своды – соединение нескольких текстов или известий из других источников более раннего времени. Древнерусские летописи 14–16 вв. открываются текстом Повести временных лет .

Название Повесть временных лет (точнее, Повести временных лет – в древнерусском тексте слово «повести» употреблено во множественном числе) обыкновенно переводится как Повесть минувших лет , но существуют и другие толкования: Повесть, в которой повествование распределено по годам или Повествование в отмеренных сроках , Повествование о последних временах – рассказывающее о событиях накануне конца света и Страшного суда.

Повествование в Повести временных лет начинается с рассказа о расселении на земле сыновей Ноя – Сима, Хама и Иафета – вместе со своими родами (в византийских хрониках начальной точкой отсчета было сотворение мира). Этот рассказ заимствован из Библии . Русские считали себя потомками Иафета. Таким образом русская история включалась в состав истории всемирной. Целями Повести временных лет было объяснение происхождения русских (восточных славян), происхождения княжеской власти (что для летописца тождественно происхождению княжеской династии) и описание крещения и распространения христианства на Руси. Повествование о русских событиях в Повести временных лет открывается описанием жизни восточнославянских (древнерусских) племен и двумя преданиями. Это рассказ о княжении в Киеве князя Кия, его братьев Щека, Хорива и сестры Лыбеди; о призвании враждующими северно-русскими племенами трех скандинавов (варягов) Рюрика, Трувора и Синеуса, – чтобы они стали князьями и установили в Русской земле порядок. Рассказ о братьях-варягах имеет точную дату – 862. Таким образом в историософской концепции Повести временных лет устанавливаются два источника власти на Руси – местный (Кий и его братья) и иноземный (варяги). Возведение правящих династий к иностранным родам традиционно для средневекового исторического сознания; подобные рассказы встречаются и в западноевропейских хрониках. Так правящей династии придавалась бóльшие знатность и достоинство.

Основные события в Повести временных лет – войны (внешние и междоусобные), основание храмов и монастырей, кончина князей и митрополитов – глав Русской церкви.

Летописи, в том числе и Повесть …, – не художественные произведения в строгом смысле слова и не труд ученого-историка. В состав Повести временных лет включены договоры русских князей Олега Вещего, Игоря Рюриковича и Святослава Игоревича с Византией. Сами летописи имели, по-видимому, значение юридического документа. Некоторые ученые (например, И.Н.Данилевский) полагают, что летописи и, в частности, Повесть временных лет , составлялись не для людей, но для Страшного Суда, на котором Бог будет решать судьбы людей в конце мира: поэтому в летописях перечислялись грехи и заслуги правителей и народа.

Летописец обычно не истолковывает события, не ищет их отдаленные причины, а просто описывает их. В отношении к объяснению происходящего летописцы руководствуются провиденциализмом – все происходящее объясняется волей Божьей и рассматривается в свете грядущего конца света и Страшного Суда. Внимание к причинно-следственным связям событий и их прагматическая, а не провиденциальная интерпретация несущественны.

Для летописцев важен принцип аналогии, переклички между событиями прошлого и настоящего: настоящее мыслится как «эхо» событий и деяний прошлого, прежде всего деяний и поступков, описанных в Библии. Убийство Святополком Бориса и Глеба летописец представляет как повторение и обновление первоубийства, совершенного Каином (сказание Повести временных лет под 1015). Владимир Святославич – креститель Руси – сравнивается со святым Константином Великим , сделавшим христианство официальной религией в Римской империи (сказание о крещении Руси под 988).

Повести временных лет чуждо единство стиля, это «открытый» жанр. Самый простой элемент в летописном тексте – краткая погодная запись, лишь сообщающая о событии, но не описывающая ее.

В состав Повести временных лет также включаются предания. Например – рассказ о происхождении названия города Киева от имени князя Кия; сказания о Вещем Олеге, победившем греков и умершем от укуса змеи, спрятавшейся в черепе умершего княжеского коня; о княгине Ольге, хитроумно и жестоко мстящей племени древлян за убийство своего мужа. Летописца неизменно интересуют известия о прошлом Русской земли, об основании городов, холмов, рек и о причинах, по которым они получили эти имена. Об этом также сообщают предания. В Повести временных лет доля преданий очень велика, так как описываемые в ней начальные события древнерусской истории отделены от времени работы первых летописцев многими десятилетиями и даже веками. В позднейших летописных сводах, рассказывающих о современных событиях, число преданий невелико, и они также находятся обыкновенно в части летописи, посвященной далекому прошлому.

В состав Повести временных лет включаются и повествования о святых, написанные особенным житийным стилем. Таков рассказ о братьях-князьях Борисе и Глебе под 1015, которые, подражая смирению и непротивлению Христа , безропотно приняли смерть от руки сводного брата Святополка, и повествование о святых печерских монахах под 1074.

Значительную часть текста в Повести временных лет занимают повествования о сражениях, написанные так называемым воинским стилем, и княжеские некрологи.

Издания: Памятники литературы Древней Руси. XI – первая половина XII века . М., 1978; Повесть временных лет . 2-е изд., доп. и испр. СПб., 1996, серия «Литературные памятники»; Библиотека литературы Древней Руси , т. 1. XI – начало XII в. СПб., 1997.

Андрей Ранчин

Литература:

Сухомлинов М.И. О древней русской летописи как памятнике литературном . СПб, 1856
Истрин В.М. Замечания о начале русского летописания . – Известия Отделения русского языка и словесности Академии наук, т. 26, 1921; т. 27, 1922
Лихачев Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение . М. – Л., 1947
Рыбаков Б.А. Древняя Русь: сказания, былины, летописи . М. – Л., 1963
Еремин И.П. «Повесть временных лет»: Проблемы ее историко-литературного изучения (1947 ). – В кн.: Еремин И.П. Литература Древней Руси: (Этюды и характеристики). М. – Л., 1966
Насонов А.Н. История русского летописания XI – начала XVIII в . М., 1969
Творогов О.В. Сюжетное повествование в летописях XI–XIIIвв. . – В кн.: Истоки русской беллетристики. Л., 1970
Алешковский М.Х. Повесть временных лет: Судьба литературного произведения в Древней Руси . М., 1971
Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания . М., 1977
Лихачев Д.С. Великое наследие. «Повесть временных лет» (1975). – Лихачев Д.С. Избранные работы: В 3 тт., т. 2. Л., 1987
Шайкин А.А. «Се повести временных лет»: От Кия до Мономаха. М., 1989
Данилевский И.Н. Библеизмы «Повести временных лет» . – В кн.: Герменевтика древнерусской литературы . М., 1993. Вып. 3.
Данилевский И.Н. Библия и Повесть временных лет (К проблеме интерпретации летописных текстов ). – Отечественная история, 1993, № 1
Трубецкой Н.С. Лекции по древнерусской литературе (пер. с нем. М.А. Журинской). – В кн.: Трубецкой Н.С. История. Культура. Язык. М., 1995
Приселков М.Д. История русского летописания XI–XV вв . (1940). 2-е изд. М., 1996
Ранчин А. М. Статьи о древнерусской литературе . М., 1999
Гиппиус А.А. «Повесть временных лет»: о возможном происхождении и значении названия . – В кн.: Из истории русской культуры , т. 1 (Древняя Русь). М., 2000
Шахматов А.А. 1) Разыскания о древнейших русских летописных сводах (1908). – В кн.: Шахматов А.А. Разыскания о русских летописях. М. – Жуковский, 2001
Живов В.М. Об этническом и религиозном сознании Нестора Летописца (1998). – В кн.: Живов В.М. Разыскания в области истории и предыстории русской культуры . М., 2002
Шахматов А.А. История русского летописания , т. 1. СПб., 2002
Шахматов А.А. . Кн.1 2) Повесть временных лет (1916). – В кн.: Шахматов А.А. История русского летописания. Т. 1. Повесть временных лет и древнейшие русские летописные своды . Кн. 2. Раннее русское летописание XI–XII вв. СПб., 2003



По́весть временны́х лет (также называемая «Первоначальная летопись» или «Несторова летопись» ) - наиболее ранний из дошедших до нас древнерусских летописных сводов начала XII века . Известен по нескольким редакциям и спискам с незначительными отклонениями в текстах, внесёнными переписчиками. Был составлен в Киеве .

Охваченный период истории начинается с библейских времён в вводной части и заканчивается 1117 годом (в 3-й редакции). Датированная часть истории Киевской Руси начинается с лета 6360 (852 года по современному летоисчислению), начала самостоятельного правления византийского императора Михаила .

Название своду дала одна из его вводных фраз в Ипатьевском списке :

История создания летописи

Автор летописи указан в Хлебниковском списке как монах Нестор , известный агиограф на рубеже XI -XII веков , монах Киево-Печерского монастыря . Хотя в более ранних списках это имя опущено, исследователи XVIII -XIX веков считали Нестора первым русским летописцем, а «Повесть временных лет» - первой русской летописью. Изучение летописания русским лингвистом А. А. Шахматовым и его последователями показало, что существовали летописные своды, предшествовавшие «Повести временных лет». В настоящее время признаётся, что первая изначальная редакция ПВЛ монаха Нестора утрачена, а до нашего времени дошли доработанные версии. При этом ни в одной из летописей нет указаний на то, где именно оканчивается ПВЛ.

Наиболее подробно проблемы источников и структуры ПВЛ были разработаны в начале XX века в трудах академика А. А. Шахматова . Представленная им концепция до сих пор играет роль «стандартной модели», на которую опираются или с которой полемизируют последующие исследователи. Хотя многие её положения подвергались зачастую вполне обоснованной критике, но разработать сопоставимую по значимости концепцию пока не удалось.

Вторая редакция читается в составе Лаврентьевской летописи (1377 год ) и других списках . Третья редакция содержится в составе Ипатьевской летописи (старейшие списки: Ипатьевский (XV век ) и Хлебниковский (XVI век )) . В одну из летописей второй редакции под годом 1096 добавлено самостоятельное литературное произведение, «Поучение Владимира Мономаха », датируемое 1117 годом .

По гипотезе Шахматова (поддержанной Д. С. Лихачевым и Я. С. Лурье ), первый летописный свод, названный Древнейшим , был составлен при митрополичьей кафедре в Киеве, основан­ной в 1037 году . Источником для летописца послужили предания, народные песни, устные рассказы современников, некоторые письменные агиографические документы. Древнейший свод продолжил и дополнил в 1073 монах Никон , один из создателей Киевского Печерского монастыря . Затем в 1093 игуменом Киево-Печерского монастыря Иоанном был создан Началь­ный свод , который использовал новгородские записи и греческие источники: «Хронограф по великому изложению», «Житие Антония» и др. Начальный свод фрагментарно сохранился в начальной части Новгородской первой летописи младшего извода. Нестор переработал Начальный свод, расширил историографическую основу и привёл русскую историю в рамки традиционной христианской историографии. Он дополнил летопись текстами договоров Руси с Византией и ввёл дополнительные исторические предания, сохранённые в устной традиции.

По версии Шахматова , первую редакцию ПВЛ Нестор написал в Киево-Печерском монастыре в 1110 -1112 годах . Вторая редакция была создана игуменом Сильвестром в киевском Выдубицком Михайловском монастыре в 1116 . По сравнению с версией Нестора была переработана заключительная часть. В 1118 составляется третья редакция ПВЛ по поручению новгородского князя Мстислава I Владимировича .

Вот свидетельства прошедших годов о том, когда впервые упоминается и от чего происходит название «Русская земля» и кто раньше начинает княжить в Киеве, - об этом поведем рассказ.

О славянах

После потопа и смерти Ноя три его сына делят между собой Землю и договариваются не преступать во владения друг друга. Бросают жребий. Иафету достаются северные и западные страны. Но человечество на Земле еще едино и на поле около Вавилона больше 40 лет строит столп до небес. Однако Бог недоволен, он сильным ветром рушит недоконченный столп и рассеивает людей по Земле, разделяя их на 72 народа. От одного из них и происходят славяне, которые живут во владениях уже потомков Иафета. Потом славяне приходят на Дунай, а оттуда расходятся по землям. Славяне мирно оседают по Днепру и получают названия: одни - полян, потому что живут в поле, другие - деревлян, потому что сидят в лесах. Поляне сравнительно с другими племенами кротки и тихи, они стыдливы перед своими снохами, сестрами, матерями и свекровями, а, например, деревляне живут скотски: убивают друг друга, едят всякую нечистоту, не знают брака, но, набросившись, умыкают девиц.

О путешествии апостола Андрея

Святой апостол Андрей, учащий христианской вере народы по побережью Черного моря, приходит в Крым и узнает о Днепре, что недалеко его устье, и плывет вверх по Днепру. На ночлег он останав­ливается под пустынными холмами на берегу, а утром взирает на них и обращается к окружающим его ученикам: «Видите холмы сии?» И прорицает: «На этих холмах воссияет благодать Божья - возникнет великий город и будет воздвигнуто много церквей». И апостол, устраивая целую церемонию, восходит на холмы, благословляет их, ставит крест и молится Богу. На этом месте позднее, действительно, появится Киев.

Апостол Андрей возвращается в Рим и рассказывает римлянам, что в земле словен, где потом построят Новгород, ежедневно происходит нечто странное: стоят строения деревянные, а не каменные, но словены накаляют их огнем, не боясь пожара, стаскивают с себя одежду и предстают совсем голыми, не заботясь о приличиях, обливаются квасом, притом квасом из белены (одурманивающим), начинают полосовать себя гибкими ветками и до того себя добивают, что вылезают еле живы, а вдобавок окатывают себя ледяной водой - и вдруг оживают. Слыша это, римляне изумляются, зачем словены сами себя мучат. И Андрей, знающий, что так словены «хвощутся», разъясняет загадку недогадливым римлянам: «Это же омовенье, а не мученье».

О Кие

В земле полян обитают три брата, каждый со своим семейством сидит на своем приднепровском холме. Первого брата зовут Кий, второго - Щек, третьего - Хорив. Братья создают город, называют его Киев по имени старшего брата и живут в нем. А около города стоит лес, в котором поляне ловят зверей. Кий едет в Царьград, где византийскии царь оказывает ему великую честь. Из Царьграда Кий приходит к Дунаю, ему нравится одно место, где он строит маленький городок по прозванью Киевец. Но осесть там ему не дают местные жители. Кий возвращается в свой законный Киев, где достойно завершает свою жизнь. Щек и Хорив тоже тут умирают.

О хазарах

После смерти братьев натыкается на полян хазарский отряд и требует: «Платите нам дань». Поляне советуются и дают от каждой избы по мечу. Хазарские воины приносят это к своему князю и старейшинам и хвалятся: «Вот, собрали какую-то новую дань». Старейшины спрашивают: «Откуда?» Воины, очевидно, не зная, как зовут племя, давшее им дань, отвечают только: «Собрали в лесу, на холмах, над рекой Днепр». Старейшины спрашивают: «Что же это вам дали?» Воины, не зная и названия принесенных вещей, молча показывают мечи. Но опытные старейшины, догадавшись о значении загадочной дани, предсказывают князю: «Зловещая дань, о князь. Мы ее заполучили саблями, оружием, острым с одной стороны, а у этих данников - мечи, оружие обоюдоострое. Они-то и станут брать дань с нас». Это предсказание сбудется, русские князья завладеют хазарами.

О названии «Русская земля». 852−862 гг.

Вот где впервые начинает употребляться название «Русская земля»: тогдашняя византийская летопись упоминает о походе некоей руси на Царьград. Но земля еще разделена: варяги берут дань с северных племен, в том числе с новгородских словен, а хазары берут дань с южных племен, в том числе с полян.

Северные племена изгоняют варягов за Балтийское море, перестают давать им дань и пытаются управлять собой сами, но не имеют общего свода законов и оттого втягиваются в междоусобицы, ведут войну на самоуни­чтожение. Наконец они договариваются между собой: «Поищем себе единого князя, но вне нас, чтобы он управлял нами, а судил бы, исходя из права». Эстонская чудь, новгородские словены, славяне-кривичи и угро-финская весь посылают своих предста­вителей за море к другим варягам, племя которых зовется «русь». Это такое же обычное название, как и названия других народностей - «шведы», «норманны», «англичане». А предлагают руси перечисленные четыре племени следующее: «Наша земля велика пространством и богата хлебом, но в ней нет государ­ственного устроения. Идите к нам княжить и управлять». Берутся за дело три брата со своими семействами, забирают с собой всю русь и прибывают (на новое место): старший из братьев - Рюрик - садится княжить в Новгороде (у словен), второй брат - Синеус - в Белозерске (у веси), а третий брат - Трувор - в Изборске (у кривичей). Через два года Синеус и Трувор умирают, всю власть сосредо­точивает Рюрик, который раздает города в управление своим варягам-руси. От всех тех варягов-руси и возникает название (новому государству) - «Русская земля».

О судьбе Аскольда и Дира. 862−882 гг.

У Рюрика служат два боярина - Аскольд и Дир. Они вовсе не родственники Рюрику, поэтому они отпрашиваются у него (на службу) в Царьград вместе со своими семействами. Плывут они по Днепру и видят городок на холме: «Чей это городок?» Жители им отвечают: «Жили три брата - Кий, Щек, Хорив, - которые построили этот городок, да померли. А мы сидим здесь без правителя, платим дань родичам братьев - хазарам». Тут Аскольд и Дир решают остаться в Киеве, набирают много варягов и начинают править землей полян. А Рюрик княжит в Новгороде.

Аскольд и Дир идут войной на Византию, двести их кораблей осаждают Царьград. Стоит тихая погода, и море спокойно. Византийский царь с патриархом молятся об избавлении от безбожной руси и с пением обмакивают в море ризу святой Богородицы. И вдруг поднимаются буря, ветер, встают огромные волны. Русские корабли сметает, приносит к берегу и разбивает. Мало кому из руси удается спастись и вернуться домой.

Между тем умирает Рюрик. У Рюрика есть сын Игорь, но он еще совсем маленький. Поэтому перед смертью Рюрик передает княжение своему родственнику Олегу. Олег с большим войском, в которое входят варяги, чудь, словены, весь, кривичи, захватывает один за другим южные города. Он подходит к Киеву, узнает о том, что Аскольд и Дир незаконно княжат. И прячет своих воинов в ладьях, подплывает к пристани с Игорем на руках и посылает к Аскольду и Диру приглашение: «Я купец. Плывем в Византию, а подчиняемся Олегу и княжичу Игорю. Придите к нам, своим родственникам». (Аскольд и Дир обязаны посетить прибывшего Игоря, потому что по закону они продолжают подчиняться Рюрику и, следовательно, его сыну Игорю; да и Олег прельщает их, называя их своими младшими родственниками; кроме того, интересно посмотреть, какие товары везет купец.) Аскольд и Дир приходят к ладье. Тут из ладьи выскакивают спрятанные воины. Выносят Игоря. Начинается суд. Олег изобличает Аскольда и Дира: «Вы - не князья, даже не из княжеского рода, А я - княжеского рода. А вот сын Рюрика». И Аскольда и Дира убивают (как самозванцев).

О деятельности Олега. 882−912 гг.

Олег остается княжить в Киеве и провозглашает: «Киев будет матерью русским городам». Олег, действительно, строит новые города. Кроме того, он покоряет много племен, в том числе деревлян, и берет с них дань.

С невиданно большим войском - одних кораблей две тысячи - Олег идет на Византию и приходит к Царьграду. Греки закрывают цепями вход в залив, у которого расположен Царьград. Но хитроумный Олег велит своим воинам сделать колеса и на них поставить корабли. Дует попутный ветер на Царьград. Воины подымают паруса в поле и мчатся к городу. Греки видят, и устрашаются, и просят Олега: «Не губи город, дадим дань, какую хочешь». И в знак покорности греки выносят ему угощение - яства и вино. Однако Олег не принимает угощения: оказывается, в него подмешана отрава. Греки совсем испуганы: «Это не Олег, а неуязвимый святой, его на нас наслал сам Бог». И греки молят Олега заключить мир: «Дадим все, что хочешь». Олег устанавливает грекам дать дань всем воинам на двух тысячах его кораблей - по двенадцать гривен на человека, а на корабле по сорок воинов - и еще дань для крупных городов Руси. В ознаменование победы Олег вешает свой щит на воротах Царьграда и возвращается в Киев, везя золото, шелка, фрукты, вина и всяческие украшения.

Люди зовут Олега «вещим». Но вот на небе появляется зловещее знамение - звезда в виде копья. Олег, живущий теперь в мире со всеми странами, вспоминает своего любимого боевого коня. На этого коня он давно уже не садится. За пять лет до похода на Царьград Олег расспрашивал волхвов и кудесников: «От чего мне предстоит умереть?» И один из кудесников сказал ему: «Умереть тебе от коня, которого ты любишь и на котором ездишь» (то есть от всякого такого коня, притом не только живого, но и мертвого, и не только целого, но и от части его). Олег же лишь умом, а не сердцем понял сказанное: «Никогда больше не сяду на своего коня и даже видеть его не буду», - велел коня кормить, но к нему не водить. И вот теперь Олег вызывает старейшего из конюхов и спрашивает: «А где мой конь, которого я отослал кормить и охранять?» Конюх отвечает: «Умер>. Олег начинает насмехаться и оскорблять кудесников: «А ведь неверно предсказывают волхвы, все-то у них ложь, - конь умер, а я жив». И приезжает на место, где лежат кости и пустой череп любимого коня, спешивается и насмешливо произносит: «И от этого черепа мне грозила смерть?» И попирает ногою череп. И вдруг высовывается змея из черепа и уязвляет его в ногу. Ог этого Олег заболевает и умирает. Волхвованье сбывается.

О смерти Игоря. 913−945 гг.

После смерти Олега наконец начинает княжить неудачливый Игорь, который хотя уже и стал взрослым, но ходил в подчинении у Олега.

Как только умирает Олег, деревляне затворяются от Игоря. Игорь идет на деревлян и налагает на них дань больше Олеговой.

Затем Игорь идет походом на Царьград, имея десять тысяч кораблей. Однако греки со своих ладей через особые трубы принимаются метать горящий состав на русские ладьи. Русские от пламени пожаров прыгают в море, пытаясь уплыть. Спасшиеся возвращаются домой и повествуют о страшном чуде: «У греков есть что-то вроде молнии с небес, ее они пускают и сжигают нас».

Игорь долго собирает новое войско, не брезгуя даже печенегами, и снова идет на Византию, желая отомстить за свой позор. Его корабли прямо-таки покрывают море. Византийский царь посылает к Игорю знатнейших своих бояр: «Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег. Еще и прибавлю к той дани». Игорь, доплыв еще всего лишь до Дуная, созывает дружину и начинает советоваться. Опасливая дружина заявляет: «А чего нам больше нужно - сражаться не будем, а золото, серебро и шелка получим. Кто его знает, кто одолеет - мы ли, они ли. Что, кто-то с морем договорится? Ведь не по земле проходим, а над глубиной морской, - общая смерть всем». Игорь идет на поводу у дружины, берет у греков золото и шелка на всех воинов, поворачивает назад и возвращается в Киев.

Но жадная дружина Игоря досаждает князю: «Слуги даже твоего воеводы разоделись, а мы, княжеская дружина, голые. Пойди-ка, князь, с нами за данью. И ты добудешь, и мы». И снова Игорь идет на поводу у дружины, отправляется за данью к деревлянам, притом произвольно увеличивает дань, а дружина творит и иное насилие деревлянам. С собранной данью Игорь направляется было к Киеву, но после некоторого размышления, желая большего, чем ему удалось собрать для себя, обращается к дружине: «Вы со своей данью возвращайтесь домой, а я вернусь к деревлянам, пособираю себе еще». И с малым остатком дружины поворачивает назад. Деревляне узнают об этом и совещаются с Малом, своим князем: «Раз повадился волк к овцам, то вырежет все стадо, если не убить его. Так и этот: если не убьем его, то всех нас погубит». И посылают к Игорю: «Это ты зачем идешь опять? Ведь взял всю дань». Но их-то как раз не слушается Игорь. Тогда, собравшись, деревляне выходят из города Искоростеня и легко убивают Игоря и его дружину - люди Мала с малым числом людей имеют дело. И погребают Игоря где-то под Искоростенем.

О мести Ольги. 945−946 гг.

Еще при жизни Олега Игорю привезли жену из Пскова, по имени Ольга. После убийства Игоря Ольга остается одна в Киеве с малышом своим Святославом. Деревляне строят планы: «Раз убили русского князя, то его жену Ольгу выдадим замуж за нашего князя Мала, а со Святославом поступим, как нам захочется». И посылают деревляне ладью с двадцатью своими знатными людьми к Ольге, и те приплывают к Киеву. Ольге сообщают о том, что неожиданно прибыли деревляне. Умная Ольга принимает деревлян в каменном тереме: «Добро пожаловать, гости». Деревляне невежливо отвечают: «Да уж, пожаловали, княгиня». Ольга продолжает церемонию приема послов: «Скажите, зачем пришли сюда?» Деревляне грубо выкладывают: «Послала нас независимая Деревлянская земля, постановив следующее. Мрка твоего мы убили, потому что твой муж, как голодный волк, все хапал и грабил. Наши же князья богаты, они сделали зажиточной Деревлянскую землю. Так что идти тебе за нашего князя Мала». Ольга отвечает: «Уж так нравится мне, как вы говорите. Мужа моего не воскресить. Потому особенные почести вам я воздам с утра в присутствии моих людей. Сейчас вы идите и для грядущего величания лягте в своей ладье. Утром я пришлю людей за вами, а вы скажите: «Не поедем на конях, не поедем на возах, не пойдем пешком, но понесите нас в ладье». И отпускает Ольга деревлян лечь в ладью (таким образом становящуюся для них похоронной ладьей), велит выкопать огромную и отвесную могильную яму на дворе перед теремом. Утром Ольга, сидя в тереме, посылает за этими гостями. Приходят к деревлянам киевляне: «Зовет вас Ольга, дабы оказать вам самую великую честь». Деревляне говорят: «Не поедем на конях, не поедем на возах, не пойдем пешком, но понесите нас в ладье». И киевляне несут их в ладье, деревляне гордо сидят, подбоче­нившиеся и нарядные. Приносят их к Ольге на двор и вместе с ладьею сбрасывают в яму. Ольга приникает к яме и осведомляется: «Достойная ли вам оказана честь?» Деревляне только теперь догадываются: «Наша смерть позорнее Игоревой смерти». И Ольга повелевает засыпать их живыми. И их засыпают.

Теперь же Ольга шлет требование к деревлянам: «Если вы меня просите соответ­ственно брачным правилам, то пришлите самых знатных людей, чтобы я с великой честью шла замуж за вашего князя. Иначе меня не пустят киевляне». Деревляне избирают самых знатных людей, которые правят Деревлянской землей, и посылают за Ольгой. Сваты являются, и Ольга по гостевому обычаю сначала посылает их в баньку (снова с мстительной двусмыс­ленностью), предлагая им: «Обмойтесь и явитесь передо мной». Нагревают баню, деревляне влезают в нее и, как только они начинают обмывать себя (как мертвецов), баню запирают. Ольга велит поджечь ее, прежде всего от дверей, и деревляне сгорают все (ведь мертвецов, по обычаю, сжигали).

Ольга извещает деревлян: «Уже отправляюсь к вам. Приготовьте много хмельных медов в городе, гды вы убили моего мужа (Ольга не хочет произносить название ненавистного ей города). Я должна сотворить плач над его могилой и тризну по своему мужу». Свозят деревляне много меда и варят. Ольга с малой дружиной, как положено невесте, налегке, приходит на могилу, совершает оплакивание своего мужа, велит своим людям насыпать высокую могильную насыпь и, в точности следуя обычаям, лишь после того как заканчивают насыпать, распоряжается творить тризну. Садятся деревляне пить. Ольга велит своим слугам ухаживать за деревлянами. Спрашивают деревляне: «А где наша дружина, которую посылали за тобой?» Ольга двусмысленно отвечает: «Идут сзади меня с дружиною моего мужа» (второй смысл: «Следуют без меня с дружиною моего мужа», то есть и те и другие убиты). Когда перепиваются деревляне, Ольга велит своим слугам пить за деревлян (поминать их как мертвых и тем завершить тризну). Ольга удаляется, повелев своей дружине сечь деревлян (игрище, завершающее тризну). Иссечены пять тысяч деревлян.

Ольга возвращается в Киев, собирает много воинов, идет на Деревлянскую землю и побеждает деревлян, выступивших против нее. Оставшиеся деревляне затворяются в Искоростене, и целое лето Ольга не может взять город. Тогда она начинает уговаривать защитников города: «До чего досидитесь? Все ваши города сдались мне, дают дань, возделывают свои земли и нивы. А вы умрете от голода, не давая дани». Деревляне признаются: «Рады бы давать только дань, но ведь ты будешь еще мстить за своего мужа». Ольга коварно заверяет: «Я уже отомстила за позор своего мужа и уже не буду мстить. Дань с вас я возьму помалу (дань возьму по князю Малу, то есть лишу независимости). Сейчас у вас нет ни меду, ни меха, оттого прошу у вас мало (не дам вам выйти из города за медом и мехами, но прошу у вас князя Мала). Дайте мне от каждого двора по три голубя да по три воробья, я не возложу на вас тяжкую дань, как мой муж, потому прошу у вас мало (князя Мала). Вы изнемогли в осаде, отчего и прошу у вас мало (князя Мала). Замирюсь с вами и пойду» (то ли назад в Киев, то ли снова на деревлян). Деревляне радуются, собирают от двора по три голубя и по три воробья и посылают к Ольге. Ольга успокаивает деревлян, прибывших к ней с подарком: «Вот вы уже и покорились мне. Идите-ка в город. Утром я отступлю от города (Искоростеня) и пойду в город (то ли в Киев, то ли в Искоростень)». Деревляне радостно возвращаются в город, сообщают людям слова Ольги, как они их поняли, и те радуются. Ольга же раздает каждому из воинов по голубю или по воробью, велит к каждому голубю или воробью привязывать трут, обертывать его маленьким платком и заматывать ниткой. Когда начинает смеркаться, расчетливая Ольга велит воинам пустить голубей и воробьев с подожженными трутами. Голуби и воробьи летят в свои городские гнезда, голуби - в голубятни, воробьи - под стрехи. Оттого загораются голубятни, клети, сараи, сеновалы. Нет двора, где не горит. А погасить пожар невозможно, так как горят все деревянные дворы сразу. Деревляне выбегают из города, а Ольга приказывает своим воинам хватать их. Берет город и полностью сжигает его, старейшин захватывает, прочих же людей часть убивает, часть отдает в рабство своим воинам, на оставшихся деревлян возлагает тяжкую дань и идет по всей Деревлянской земле, устанавливая повинности и налоги.

О крещении Ольги. 955−969 гг.

Ольга прибывает в Царьград. Приходит к византийскому царю. Царь беседует с ней, удивляется ее разуму и намекает: «Подобает тебе царствовать в Царьграде с нами». Она сразу понимает намек и говорит: «Я язычница. Если вознамеришься меня крестить, то крести меня ты сам. Если нет, то не крещуся». И царь с патриархом ее крестят. Патриарх поучает ее о вере, а Ольга, склонив голову, стоит, внимая учению, как губка морская, водой напояемая. Нарекается ей в крещении имя Елена, патриарх благословляет ее и отпускает. После крещения зовет ее царь и уже прямо объявляет: «Беру тебя в жены». Ольга возражает: «Как это ты возьмешь меня в жены, раз крестил меня сам и нарек духовной дочерью? У христиан такое незаконно, и ты сам это знаешь». Самоуверенный царь раздосадован: «Переклюкала ты меня, Ольга!» Дает ей множество подарков и отпускает домой. Только Ольга возвращается в Киев, как царь присылает к ней послов: «Много чего я тебе подарил. Ты обещала, вернувшись в Русь, послать мне много даров». Ольга резко отвечает: «Подожди у меня приема столько, сколько я ждала у тебя, - тогда тебе дам». И с этими словами заворачивает послов.

Ольга любит своего сына Святослава, молится за него и за людей все ночи и дни, кормит сына, пока он не вырастает и возмужает, затем сидит со своими внуками в Киеве. Потом разбаливается и через три дня умирает, завещав не творить по ней тризны. У нее есть священник, который ее и хоронит.

О войнах Святослава. 964−972 гг.

Возмужавший Святослав собирает много храбрых воинов и, кочуя стремительно, как гепард, ведет много войн. В походе он воза за собою не возит, котла у него нет, мяса не варит, но тонко нарежет конину, или зверину, или говядину, на углях испечет и ест; и шатра не имеет, но войлок постелит, а седло - в головах. И воины его такие же степняки. Странам он рассылает угрозы: «Пойду на вас».

Святослав идет на Дунай, на болгар, побеждает болгар, берет восемьдесят городов по Дунаю и садится княжить тут в Переяславце. Печенеги же впервые нападают на Русскую землю и осаждают Киев. Киевляне посылают к Святославу: «Ты, князь, чужую землю ищешь и защищаешь, а свою бросил, нас же чуть не захватили печенеги. Если ты не вернешься и не оборонишь нас, если тебе не жаль отчины своей, то печенеги нас захватят». Святослав с дружиной быстро садится на коней, скачет в Киев, собирает воинов и прогоняет печенегов в поле. Но Святослав заявляет: «Не хочу оставаться в Киеве, буду жить в Переяславце на Дунае, ибо это центр моей земли, ибо сюда свозятся все блага: из Византии - золото, шелка, вина, разнообразные фрукты: из Чехии - серебро; из Венгрии - скакуны; из Руси - меха, воск, мед и рабы».

Святослав уезжает в Переяславец, но болгары затворяются в городе от Святослава, затем выходят с ним на битву, начинается большая сеча, и почти одолевают болгары, но к вечеру все-таки побеждает Святослав и врывается в город. Тут же Святослав грубо угрожает грекам: «Пойду на вас и завоюю ваш Царьград, как этот Переяславец». Греки лукаво предлагают: «Так как мы не в силах противостоять тебе, то возьми с нас дань, но только сообщи, сколько у тебя войска, чтобы мы, исходя из общего числа, смогли дать на каждого воина». Святослав называет число: «Нас двадцать тысяч» - и прибавляет десять тысяч, потому что руси только десять тысяч. Греки же выставляют против Святослава сто тысяч, а дани не дают. Видит русь огромное множество греков и боится. Но Святослав произносит мужественную речь: «Уже нам некуда деться. Противостоять нам врагу и по своей воле, и поневоле. Не посрамим земли Русской, но ляжем тут костями, ибо мертвыми не опозоримся, а если побежим, то опозоримся. Не убежим, но станем крепко. Я пойду впереди вас». Происходит великая сеча, и побеждает Святослав, и бегут греки, а Святослав приближается к Царьграду, воюя и разрушая города.

Византийский царь созывает своих бояр во дворец: «Что делать?» Бояре советуют: «Пошли к нему дары, раскусим его, падок ли он на золото или на шелка». Царь посылает к Святославу золото и шелка с неким умудренным придворным: «Следи за тем, как он выглядит, каковы выражение его лица и ход его мыслей». Докладывают Святославу, что пришли греки с дарами. Он распоряжается: «Введите». Греки кладут перед ним золото и шелка. Святослав глядит в сторону и говорит своим слугам: «уберите». Греки возвращаются к царю и боярам и рассказывают о Святославе: «Дали ему дары, а он даже не взглянул на них и велел убрать». Тогда предлагает царю один из посланных: «Проверь его еще - пошли ему оружие». И приносят Святославу меч и другое оружие. Святослав принимает его и хвалит царя, передает ему свою любовь и целование. Греки снова возвращаются к царю и рассказывают обо всем. И убеждают царя бояре: «Насколько же лют этот воин, раз ценностями пренебрегает, а оружие ценит. Давай ему дань». И дают Святославу дань и множество даров.

С великой славой Святослав приходит в Переяславец, но видит, как мало у него осталось дружины, так как многие погибли в боях, и решает: «Пойду в Русь, приведу больше войска. Проведает царь, что нас мало, и осадит нас в Переяславце. А Русская земля далеко. А печенеги с нами воюют. А кто нам поможет?» Святослав отправляется в ладьях к днепровским порогам. А болгары из Переяславца посылают весть к печенегам: «Мимо вас проплывет Святослав. Идет в Русь. У него много богатств, взятых у греков, и пленных без числа, но мало дружины». Печенеги заступают пороги. Святослав останав­ливается зимовать у порогов. У него кончается еда, и в лагере начинается такой сильный голод, что далее конская голова стоит по половине гривны. Весной Святослав все-таки плывет через пороги, но нападает на него печенежский князь Куря. Святослава убивают, берут его голову, в черепе выскабливают чашу, оковывают череп снаружи и пьют из него.

О крещении Руси. 980−988 гг.

Владимир был сыном Святослава и всего лишь Ольгиной ключницы. Однако после гибели его более знатных братьев Владимир начинает княжить в Киеве один. На холме около княжеского дворца он ставит языческие идолы: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симарьгла и Мокошь. Им приносят жертвы, приводя своих сыновей и дочерей. Сам Владимир охвачен похотью: помимо четырех жен у него триста наложниц в Вышгороде, триста - в Белгороде, двести - в сельце Берестове. Он ненасытен в блуде: приводит к себе и замужних женщин, растлевает девиц.

Приходят к Владимиру волжские булгары-магометане и предлагают: «Ты, о князь, мудр и разумен, но неведомо тебе цельное вероучение. Прими нашу веру и почитай Магомета». Владимир спрашивает: «А каковы обычаи вашей веры?» Магометане отвечают: «Веруем в одного бога. Магомет же нас учит тайные члены обрезать, свинину не есть, вино не пить. Блуд же творить можно по-всякому. После смерти каждому магометанину Магомет даст по семидесяти красавиц, самой красивой из них дабавит красоту остальных - вот такой будет жена у каждого. А кто на этом свете убог, тот и там таков». Владимиру сладко слушать магометан, потому что он и сам любит женщин и многий блуд. Но вот что ему не нравится - обрезанье членов и неяденье свиного маяса. А насчет запрета на винное питье Владимир высказывается так: «Веселье Руси - пить, не можем без того жить». Потом приходят из Рима посланники папы римского: «Поклоняемся одному Богу, который сотворил небо, землю, звезды, месяц и все живое, а ваши боги - просто деревяшки». Владимир спрашивает: «А у вас какие запреты?» Они отвечают: «Кто что ест или пьет - все во славу Божию». Но Владимир отказывает: «Пошли вон, ибо наши отцы такого не признавали». Приходят хазары иудейской веры: «Веруем в единого бога Авраамова, Исаакова, Иаковлева». Владимир интересуется: «Где ж это ваша главная земля?» Они отвечают: «В Иерусалиме». Владимир ехидно переспрашивает: «Там ли?» Иудеи оправдываются: «Разгневался бог на наших отцов и рассеял нас по разным странам». Владимир возмущается: «Что же вы других учите, а сами отвергнуты богом и рассеяны? Может быть, и нам предлагаете такую судьбу?»

После этого греки присылают некоего философа, который долго пересказывает Владимиру Ветхий и Новый завет, показывает Владимиру занавес, на котором нарисован Страшный суд, справа праведники радостно восходят в рай, слева грешники бредут к адским мукам. Жизнелюбивый Владимир вздыхает: «Хорошо тем, кто справа; горько тем, кто слева». Философ призывает: «Тогда крестись». Однако Владимир откладывает: «Подожду еще немного». С почетом спроваживает философа и созывает своих бояр: «Что умного скажете?» Бояре советуют: «Пошли послов разузнать, кто как внешне служит своему богу». Владимир посылает десятерых достойных и умных: «Идите сначала к поволжским болгарам, потом посмотрите у немцев, а оттуда идите к грекам». После путешествия возвращаются посланные, и снова созывает Владимир бояр: «Послушаем, что расскажут». Посланные отчитываются: «Мы видели, что болгары в мечети стоят без пояса; поклонятся и сядут; глядят то туда, то сюда, как бешеные; нет радостного в их службе, только печаль и сильный смрад; так что нехороша их вера Потом видели немцев, совершающих в храмах множество служб, но красоты в этих службах не увидели никакой. А вот когда греки привели нас туда, где они служат своему Богу, то мы растерялись - на небе мы или на земле, ибо нигде на земле нет зрелища такой красоты, которую мы не можем и описать. Служба у греков - лучшая из всех». Бояре добавляют: «Будь плохой греческая вера, то ее бы не приняла твоя бабушка Ольга, а она была мудрее всех наших людей». Владимир нерешительно спрашивает: «А где крещенье примем?» Бояре отвечают: «Да где хочешь».

И проходит год, но Владимир все еще не крестится, а неожиданно идет на греческий город Корсунь (в Крыму), осаждает его и, воззрев на небо, обещает: «Если возьму, то крещусь». Владимир берет город, однако опять не крестится, но в поисках дальнейших выгод требует у византийских царей-соправителей: «Ваш славный Корсунь взял. Слышал, что есть у вас сестра девица. Если не отдадите ее замуж за меня, то сотворю Царьграду то же, что Корсуню». Цари отвечают: «Не положено христианок выдавать замуж за язычников. Крестись, тогда пошлем сестру». Владимир настаивает: «Сначала пришлите сестру, а пришедшие с нею крестят меня». Цари присылают в Корсунь сестру, сановников и священников. Корсуняне встречают греческую царицу и препровождают ее в палату. В это время у Владимира заболевают глаза, он ничего не видит, очень переживает, но не знает, что делать. Тогда царица понуждает Владимира: «Если хочешь избавиться от этой болезни, то немедленно крестись. Если нет, то не отделаешься от болезни». Владимир восклицает: «Ну, если это будет правдой, то христианскому Богу поистине быть самым великим». И велит себя крестить. Корсунский епископ с царицыными попами крестят его в церкви, которая стоит посреди Корсуня, где рынок. Как только епископ возлагает руку на Владимира, тот сразу прозревает и ведет царицу на брак. Многие из дружины Владимира тоже крестятся.

Владимир с царицей и корсунскими попами въезжает в Киев, тут же велит ниспровергнуть идолов, одних изрубить, других спалить, Перуна же велит привязать коню к хвосту и волочить к реке, а двенадцать мужчин заставляет дубасить его палками. Сбрасывают Перуна в Днепр, и Владимир приказывает специально приставленным людям: «Если где пристанет, отпихивайте его палками, пока не пронесет его через пороги». И приказанное исполняют. А язычники оплакивают Перуна.

Затем Владимир рассылает по всему Киеву объявляющих от его имени: «Богатого или бедного, даже нищего или невольника, - того, кто с утра не окажется на реке, буду считать своим врагом». Люди идут и рассуждают: «Если бы это не на пользу было, то не приняли бы крещения князь и бояре». Утром Владимир с царицыными и с корсунскими попами выходит на Днепр. Народу собирается бесчисленно много. Часть вступает в воду и стоит: одни - до шеи, другие - по грудь, дети - у самого берега, младенцев - держат на руках. Непоместившиеся бродят в ожидании (или: крещеные же стоят на броду). Попы на берегу молитвы творят. После крещения люди расходятся по своим домам.

Владимир велит по городам строить церкви на тех местах, где раньше стояли идолы, и на крещение приводить людей по всем городам и селам, начинает собирать детей у своей знати и отдавать в ученье книгам. Матери же таких детей плачут о них, словно о мертвых.

О борьбе с печенегами. 992−997 гг.

Приходят печенеги, и Владимир выходит против них. По обеим сторонам реки Трубеж, у брода, останав­ливаются войска, но каждое войско не решается перейти на противо­положную сторону. Тогда печенежский князь подъезжает к реке, зовет Владимира и предлагает: «Давай выставим ты своего борца, а я своего. Если твой борец ударит моим о землю, то не воюем три года; если же мой борец ударит твоим, то воюем три года». И разъезжаются. Владимир посылает глашатаев по своему лагерю: «Нет ли такого, кто поборолся бы с печенегом?» И не находится желающего нигде. А утром приезжают печенеги и приводят своего борца, а у наших нету. И начинает горевать Владимир, продолжая все-таки обращения ко всем своим воинам. Наконец приходит к князю один старый воин: «Я вышел на войну с четырьмя сыновьями, а младший сын дома остался. С детства нет никого, кто поборол бы его. Как-то я на него ворчал, когда он мял кожи, а он разозлился на меня и с досады порвал сыромятную подошву руками». К обрадованному князю приводят этого сына, и князь объясняет ему все. Но тот не уверен: «Не знаю, смогу ли бороться с печенегом. Пусть меня испытают. Нет ли быка, большого и сильного?» Находят большого и сильного быка. Этот младший сын велит быка разъярить. Прикладывают раскаленное железо к быку и пускают. Когда мчится бык мимо этого сына, тот ухватывает быка рукою за бок и отрывает кожу с мясом, сколько ему рукой обхватилось. Владимир разрешает: «Можешь бороться с печенегом». И ночью велит воинам приготовиться, чтобы сразу броситься на печенегов после поединка. Утром приходят печенеги, зовут: «Что, все нет борца? А наш готов». Сходятся оба войска Печенеги выпускают своего борца. Он громаден и страшен. Выходит и борец от Владимира Печенег видит его и смеется, потому что тот внешне обыкновенный. Размечают площадку между обоими войсками, пускают борцов. Те начинают схватку, крепко обхватывают друг друга, но наш руками душит печенега до смерти и бросает его на землю. Наши испускают клич, а печенеги бегут. Русские гонятся за ними, секут и прогоняют. Владимир радуется, закладывает город у того брода и нарекает его Переяславцем, потому что перехватил славу наш юноша у печенежского богатыря. Владимир большими людьми делает и этого юношу, и его отца, а сам с победой и великой славой возвращается в Киев.

Через три года печенеги приходят под Киев, Владимир с небольшой дружиной выходит против них, но не выдерживает схватки, бежит, прячется под мост и едва спасается от врагов. Спасение происходит в день Преображения Господня, и тогда Владимир обещает поставить церковь во имя святого Преображения. Избавившись от печенегов, Владимир ставит церковь и устраивает грандиозный праздник под Киевом: велит сварить триста котлов меду; созывает своих бояр, а также посадников и старейшин из всех городов и еще множество людей; раздает триста гривен убогим. Отпраздновав восемь дней, Владимир возвращается в Киев и снова устраивает большой праздник, созывая бесчисленное множество народа. И так делает каждый год. Разрешает всякому нищему и убогому приходить на княжеский двор и получать все, что нужно: питье, и пищу, и деньги из казны. Велит также подготовить повозки; нагрузить на них хлеб, мясо, рыбу, разные фрукты, бочки с медом, бочки с квасом; возить по Киеву и выкликать: «Где больные и немощные, не могущие ходить и добраться до княжеского двора?» Тем велит раздавать все потребное.

А с печенегами идет беспрестанная война. Они приходят и долго осаждают Белгород. Владимир не может прислать помощь, потому что у него нет воинов, а печенегов огромное множество. В городе сильный голод. Горожане решают на вече: «Ведь помрем от голода. Лучше сдадимся печенегам - кого-то они убьют, а кого-то и оставят жить». Один старше, не присутствовавший на вече, спрашивает: «Зачем собиралось вече?» Ему сообщают, что люди утром сдадутся печенегам. Тогда старик просит городских старейшин: «Послушайте меня, не сдавайтесь еще три дня, а сделайте то, что велю». Они обещают. Старик говорит: «Наскребите хоть по горсти овса, или пшеницы, или отрубей». Они находят. Старик велит женщинам сделать болтушку, на которой варят кисель, затем велит выкопать колодец, вставить в него чан, а чан наполнить болтушкой. Потом старик велит выкопать второй колодец и туда тоже вставить чан. И посылает искать мед. Отыскивают лукошко меду, которое было припрятано в княжеском погребе. Старик велит наготовить медового отвара и им наполнить чан во втором колодце. Утром он велит послать за печенегами. Посланные горожане приходят к печенегам: «Возьмите к себе заложников у нас, а вы - около десяти человек - войдите в наш город да посмотрите, что там делается». Печенеги торжествуют, думая, что горожане сдадутся, берут у них заложников, а сами посылают своих знатных людей в город. И говорят им горожане, наученные умным стариком: «Чего себя губите? Разве сможете нас перестоять? Стойте хоть десять лет - что можете нам сделать? У нас корм из земли. Если не верите, то посмотрите своими глазами». Горожане приводят печенегов к первому колодцу, зачерпывают ведром болтушку, разливают ее по горшкам и варят кисель. После того, взяв кисель, подходят с печенегами ко второму колодцу, зачерпывают медовый взвар, добавляют в кисель и начинают есть - первыми сами (не отрава!), за ними и печенеги. Удивляются печенеги: «Не поверят такому наши князья, если не попробуют сами». Горожане наполняют им целую корчагу кисельной болтушкой и медовым взваром из колодцев. Часть печенегов с корчагой возвращается к своим князьям: те, сварив, едят и тоже дивятся; потом обмениваются заложниками, снимают осаду города и отправляются восвояси.

О расправах с волхвами. 1071 г.

Приходит в Киев волхв и при народе предсказывает, будто через четыре года Днепру потечь вспять, а странам поменяться местами: Греческой земле стать на место Русской, а Русской земле - на место Греческой, да и прочим землям разменяться. Невежды верят волхву, а настоящие христиане насмехаются над ним: «Бес тобою забавляется тебе на погибель». Так с ним и случается: за ночь пропадает без вести.

Но появляются два волхва в Ростовской области в пору неурожая и объявляют: «Мы знаем, кто хлеб скрывает». И идя по Волге, в какую волость ни придут, тут же обвиняют знатных женщин, якобы та хлеб скрывает, та - мед, та - рыбу, а та - меха Голодные люди приводят к волхвам своих сестер, матерей и жен, а волхвы женское плечо вроде бы прорежут и (якобы изнутри) вынимают либо хлеб, либо рыбу. Многих женщин волхвы и убивают, а имущество их забирают себе.

Приходят эти волхвы на Белоозеро, а с ними уже триста человек. В это время с белозерцев собирает дань Ян Вышатич, воевода киевского князя. Ян выясняет, что эти волхвы - всего лишь смерды киевского князя, и Посылает приказ к людям, сопровождающим волхвов: «Выдайте их мне». Но люди не слушаются его. Тогда к ним идет сам Ян с двенадцатью дружинниками. Люди же, став около леса, готовы напасть на Яна, который приближается к ним только с топориком в руке. Из тех людей выступают три человека, подходят к Яну и стращают его: «Идешь на смерть, не ходи». Ян приказывает их убить и подходит к остальным. Те кидаются на Яна, передний из них промахивается топором, а Ян, перехватив, бьет его тыльной стороной этого же топора и велит дружинникам рубить прочих. Люди убегают в лес, убив при этом Янова попа. Ян входит в Белозерск и грозит жителям: «Если не схватите волхвов, то не уйду от вас и год». Белозерцы идут, захватывают волхвов и приводят к Яну.

Ян допрашивает волхвов: «Зачем вы погубили столько людей?» Волхвы отвечают: «Те хлеб скрывают. Когда истребим таких, будет урожай. Если желаешь, мы прямо перед тобой вынем из человека зерно, или рыбу, либо что-нибудь иное». Ян обличает: «Это полный обман. Бог сотворил человека из земли, человек пронизан костями и кровеносными жилами, больше ничего в нем нет». Волхвы возражают: «Именно мы знаем, как сотворен человек». Ян говорит: «Ну и как, по-вашему?» Волхвы разглагольствуют: «Бог мылся в бане, вспотел, вытерся тряпкой и бросил ее с небес на землю. Заспорил сатана с Богом, кому из Тряпки сотворить человека. И дьявол сотворил человека, а Бог в него вложил душу. Оттого, когда умрет человек, тело уходит в землю, а душа - к Богу». Восклицает Ян: «В какого же это бога вы веруете?» Волхвы называют: «В антихриста». Ян спрашивает: «А где он находится?» Волхвы отвечают: «Сидит в бездне». Ян выносит приговор: «Какой же этот бог, раз он сидит в бездне? Это бес, бывший ангел, низвергнутый с небес за свое высокомерие и ждущий в бездне, когда сойдет Бог с небес и заключит его в оковы вместе со слугами, которые веруют в этого антихриста. И вам тоже предстоит принять муку от меня здесь, а после смерти - там». Волхвы бахвалятся: «Боги нас извещают, что ты ничего нам сделать не сможешь, ибо нам отвечать только перед самим князем». Ян говорит: «Лгут вам боги». И велит избить их, выдрать им бороды щипцами, вставить им в рот кляп, привязать их к бортам ладьи и пустить эту ладью перед собой по реке. Через некоторое время Ян спрашивает волхвов:

«Что теперь вам молвят боги?» Волхвы отвечают: «Боги нам молвят, что не быть нам живым от тебя». Ян подтверждает: «Это вам правильно молвят». Но волхвы сулят Яну: «Если нас отпустишь, то много тебе добра будет. А если нас погубишь, то много горя получишь и зло». Ян отвергает: «Если вас отпущу, то зло мне будет от Бога А если вас погублю, то награда мне будет». И обращается к местным провожатым: «У кого из вас родные убиты этими волхвами? И окружающие признаются - один: «У меня - мать», другой: «Сестра», третий: «Дети». Ян призывает: «Мстите за своих». Пострадавшие хватают волхвов, убивают их и вешают на дубе. На следующую ночь медведь залезает на дуб, грызет их и съедает. Так волхвы и погибли - другим провидели, а своей гибели не предвидели.

Еще один волхв начинает возбуждать людей уже в Новгороде, он прельщает почти весь город, выступает словно некий бог, утверждая, что предвидит все, и хулит христианскую веру. Он обещает: «Перейду реку Волхов, как по суше, перед всеми». Все ему верят, в городе начинается смута, хотят убить епископа. Епископ облекается в ризу, берет крест, выходит и говорит: «Кто верит волхву, пусть идет за ним. Кто верует (в Бога), пусть идет за крестом». Люди разделяются надвое: новгородский князь и его дружина собираются у епископа, а остальные люди идут к волхву. Между ними происходят стычки. Князь прячет топор под плащ, приходит к волхву: «Знаешь ли ты, что будет утром и до вечера?» Волхв хвалится: «Провижу все». Князь спрашивает: «А знаешь ли ты, что будет сейчас?» Волхв важничает: «Великие чудеса буду творить». Князь выхватывает топор, разрубает волхва, и тот падает мертвым. А люди расходятся.

Об ослеплении теребовльского князя Василька Ростиславича. 1097 г.

В город Любеч собираются на совет для соблюдения мира между собой следующие князья: внуки Ярослава Мудрого от разных его сыновей Святополк Изяславич, Владимир Всеволодович (Мономах), Давыд Игоревич, Давыд Святославич, Олег Святославич и правнук Ярослава, сын Ростислава Владимировича Василько Ростиславич. Князья уговаривают друг друга: «Зачем мы губим Русскую землю, ссорясь между собой? А половцы стремятся разрознить нашу землю и радуются, когда между нами войны. Отныне объединимся единодушно и сохраним Русскую землю. Пусть каждый владеет только своей отчиной». И на том целуют крест: «Отныне, если кто из нас против кого пойдет, то против того будем мы все, и крест честной, и вся Русская земля». И расцело­вавшись, расходятся по отчинам.

Святополк с Давыдом Игоревичем возвращаются в Киев. Давыда кто-то настраивает: «Владимир сговорился с Васильком против Святополка и тебя». Давыд верит лживым словам и наговаривает Святополку на Василька: «Он сговорился со Владимиром и покушается на меня и на тебя. Береги свою голову». Святополк в смятении верит Давыду. Давыд предлагает: «Если не схватим Василька, то не будет княженья ни тебе в Киеве, ни мне во Владимире-Волынском». И Святополк его слушает. А Василько и Владимир об этом ничего не знают.

Приходит Василько на поклонение в Выдубицкий монастырь под Киевом. Присылает к нему Святополк: «Подожди до моих именин» (через четыре дня). Василько отказывается: «Не могу ждать, - как бы дома (в Теребовле, западнее Киева) не было войны». Давыд говорит Святополку: «Видишь, он не считается с тобой, даже когда находится в твоей отчине. А когда уйдет в свои владения, то сам увидишь, как позанимает твои города, и вспомнишь о моем предупреждении. Позови его сейчас, схвати и отдай мне». Святополк посылает к Васильку: «Раз не станешь ждать моих именин, то приходи прямо сейчас - посидим вместе с Давыдом».

Василько едет к Святополку, по дороге встречает его дружинник и отговаривает: «Не ходи, князь, - схватят тебя». Но Василько не верит: «Как это меня схватят? Только что целовали крест». И приезжает с малой дружиной на княжий двор. Встречает его

Святополк, заходят они в избу, приходит и Давыд, но сидит как немой. Святополк приглашает: «Давай позавтракаем». Василько соглашается. Святополк говорит: «Вы здесь посидите, а я пойду распоряжусь». И выходит. Василько пытается беседовать с Давидом, но тот не разговаривает и не слушает от ужаса и лживости. Посидев немного, Давыд встает: «Пойду за Святополком, а ты посиди». И выходит. Как только выходит Давыд, Василько запирают, потом заковывают его в двойные оковы и ставят стражу на ночь.

На другой день Давыд предлагает Святополку ослепить Василька: «Если ты этого не сделаешь и отпустишь его, то не княжить ни тебе, ни мне». В ту же ночь Василька в оковах на телеге перевозят в городок за десять верст от Киева и вводят в какую-то избушку. Василько сидит в ней и видит, что овчарь Святополка затачивает нож, и догадывается, что собираются его ослепить. Тут входят конюхи, посланные Святополком и Давидом, расстилают ковер и на него стараются повалить Василька, который отчаянно борется. Но набрасываются еще и другие, валят Василька, связывают его, хватают доску с печи, кладут ему на грудь и садятся с обоих концов доски, но так и не могут ее удержать. Тогда прибавляются еще двое, снимают вторую доску с печи и давят Василька так свирепо, что грудь у него трещит. Держа нож, подступает к Васильку Святополков овчарь и хочет вонзить в око, но промахивается и прорезает ему лицо, однако снова вонзает нож уже в око и вырезает зеницу (радужную со зрачком), потом - вторую зеницу. Василько лежит, как мертвый. И, как мертвеца, его с ковром берут, взваливают на телегу и везут во Владимир-Волынский.

По дороге останав­ливаются на обед у рынка в Звиждене (городок западнее Киева). Стаскивают с Василька окровавленную рубаху и отдают постирать попадье. Та, постирав, надевает на него и начинает оплакивать Василька, будто мертвого. Василько, очнувшись, слышит плач и спрашивает: «Где я?» Ему отвечают: «В Звиждене». Он просит воды и, попив, опоминается, щупает рубашку и говорит: «Зачем ее с меня снимали? Пусть бы в этой окровавленной рубахе я смерть принял и предстал перед Богом».

Затем Василька торопливо по мерзлой дороге привозят во Владимир-Волынский, и Давыд Игоревич с ним, как будто с каким-то уловом. Владимир Всеволодович же в Переяславце узнает о том, что Василько схвачен и ослеплен, и ужасается: «Такого зла еще не бывало в Русской земле ни при дедах, ни при отцах наших». И немедленно посылает к Давыду Святославичу и Олегу Святославичу: «Соберемся и исправим это зло, которое сотворено в Русской земле, притом между нами, братьями. Ведь теперь брат брата начнет закалывать, и погибнет Русская земля - ее возьмут враги наши, половцы». Собираются и посылают к Святополку: «Зачем ослепил своего брата?» Святополк оправдывается: «Не я его ослепил, а Давыд Игоревич». Но князья возражают Святополку: «Василько не в Давыдовом городе (Владимире-Волынском) схвачен и ослеплен, а в твоем городе (Киеве) схвачен и ослеплен. Но раз это наделал Давыд Игоревич, схвати его либо прогони». Святополк соглашается, князья целуют крест друг перед другом и заключают мир. Потом князья выгоняют Давыда Игоревича из Владимира-Волынского, дают ему Дорогобуж (между Владимиром и Киевом), где тот и умирает, а Василько снова княжит в Теребовле.

О победе над половцами. 1103 г.

Святополк Изяславич и Владимир Всеволодович (Мономах) со своими дружинами совещаются в едином шатре о походе против половцев. Дружина Святополка отговаривается: «Сейчас весна - повредим пашню, разорим смердов». Владимир стыдит их: «Вам лошадь жаль, а самого смерда не жаль ли? Ведь начнет пахать смерд, но придет половец, убьет смерда стрелою, лошадь его заберет, поедет в его село и захватит его жену, детей и все его имущество». Святополк говорит: «Я уже готов». Посылают к другим князьям: «Пойдем же на половцев - либо жить, либо умереть». Собравшиеся войска доходят до днепровских порогов и от острова Хортицы четыре дня скачут полем.

Узнав, что идет русь, сходится на совет бесчисленное множество половцев. Князь Урусоба предлагает: «Попросим мира». Но молодые говорят Урусобе: «Если ты боишься руси, то мы не боимся. Разгромим их». И половецкие полки, как необозримая хвойная чащоба, надвигаются на русь, а русь выступает против них. Тут от вида русских воинов великий ужас, страх и трепет нападает на половцев, они словно в дремоте, и их кони вялы. Наши же, конные и пешие, бодро наступают на половцев. Половцы бегут, а русские их секут. В битве убивают двадцать половецких князей, в том числе Урусобу, а Белдюзя берут в плен.

Сидят русские князья, победившие половцев, приводят Белдюзя, и он предлагает за себя золото, и серебро, и коней, и скот. Но Владимир говорит Белдюзю: «Сколько раз вы клялись (не воевать) и все-таки нападали на Русскую землю. Почему ты не наказывал своим сыновьям и своему роду не преступать клятву и вы проливали христианскую кровь? Теперь пусть будет в твоей крови твоя голова». И велит убить Белдюзя, которого и рассекают на части. Князья берут скот, овец, коней, верблюдов, юрты с имуществом и рабами и возвращаются на Русь с огромным количеством пленников, со славой и великой победой.

Пересказал А. С. Демин .

Предисловие к изданию Радзивиловской летописи

М. В. Кукушкина

В мире сохранилось немного ранних (по XV век) лицевых рукописей, повествующих о далеких событиях из истории европейских народов. В Византии и Западной Европе такие иллюстрированные тексты представлены в хрониках; на Руси текущие события отражались в погодных записях, а позднее включались в местные летописи или летописные своды. До наших дней дошла лишь одна русская летопись - Радзивиловекая, иллюстрированная большим числом миниатюр, факсимиле которой занимает отдельный том данного издания (Радзивиловская летопись: Текст. Исследование. Описание миниатюр / Отв. ред. М.В.Кукушкина. СПб.: Глагол; М.: Искусство, 1994. Кн. 1-2.).

Летопись уникальна, как и всякая рукописная книга, однако неповторимость Радзивиловской - в ее миниатюрах, прототипы которых не сохранились; текст же близок или сходен с рядом других известных науке летописей XIV-XV веков.

Летопись начинается “Повестью временных лет” и доводит изложение событий до 1206 года. Она содержит 618 миниатюр, некоторые из них известны в мировой литературе. Миниатюры Радзивиловской летописи крайне интересны. Они выполнены разными мастерами и отражают в образах исторических лиц, бытовых и военных сценах, воссозданных художниками XV века, события и предметы многовековой давности. По единодушному мнению исследователей, иллюстраторы Радзивиловской летописи при создании рисунков пользовались более ранними лицевыми оригиналами.

По своему художественному воздействию миниатюры производят двойственное впечатление. С одной стороны, они точны по отношению к тексту летописи и выразительны по краскам и рисунку. С другой стороны, наличие в большинстве миниатюр небрежной правки наводит на мысль, уже высказанную в литературе, что дошедший до нас список не был окончательным вариантом иллюстрированной Радзивиловской летописи.

Судьба Радзивиловской летописи точно известна лишь с середины XVII века. В это время она находилась в Литве, и, по предположению А. А. Шахматова, высказанному в результате изучения приписок на рукописи, туда она попала из Белоруссии в конце XVI века. Судя по латинской записи, сделанной на л. 251 об. в XVII веке владельцем рукописи вилькийским лесничим Станиславом Зеновичем, она была поднесена им виленскому воеводе гетману Яну Радзивилу. После смерти Яна в 1655 году рукопись продолжала оставаться семейной реликвией и досталась Богу славу Радзивилу. Богу слав умер в 1669 году, но, видимо, до смерти завещал летопись Кенигсбергской библиотеке, экслибрис которой с датой поступления - 1671 год,- был ранее прикреплен к внутренней стороне верхней крышки переплета рукописи.

В работе литовского автора К. Яблонскиса на основе косвенных данных сделано предположение о нахождении Радзивиловской летописи в семье потомков киевского воеводы (1471- 1480) Мартинаса Гопггаутаса, связанных родственными узами с семьей князей Радзивилов. Предположение допустимое, но почти бездоказательное.

В 1758 году, во время Семилетней войны с Пруссией (1756-1763 годы), Кенигсберг оказался в руках русских и Радзивиловекая летопись была возвращена в Россию, передана в Библиотеку Академии наук, где и хранится в настоящее время под шифром 34. 5. 30 (прежний шифр - Осн. 130).

По цветному факсимильному воспроизведению, близкому к оригиналу, уже можно иметь представление о письменном памятнике. Дополним знакомство с рукописью ее формальным описанием.

Радзивиловекая, или Кенигсбергская, летопись с прибавлениями имеет формат в лист. Всего в рукописи 251 лист. Большинство листов летописи почти поровну украшено одной или двумя миниатюрами. На четырех страницах по три миниатюры. Из 618 миниатюр пять (N0 198а- 201а, 218 а) были наклеены сверху первоначальных рисунков, еще одна (N0 88) приклеена на пустое место л. 38. Листы в рукописи были пронумерованы арабскими цифрами в XVIII веке, а три листа от переплета обозначены латинскими буквами “а”, “в”, “с”; л. I об. и экслибрис (л. II) отклеены от внутренней стороны переплета. Внизу, в правом углу листов, идет старая нумерация кириллицей, в которой впервые А. А. Шахматовым были замечены ошибки. Им же установлено, что нумерация славянскими цифрами была сделана после утраты из летописи двух листов: одного - после л. 7 по новой нумерации (о чем сделана запись почерком ХVIII века - см. сноску 6), другого - после л. 240 по старой. Кроме того, нумерация производилась уже после того, как листы в конце рукописи были перепутаны. В соответствии с текстом после л. 236 должны следовать л. 239-243, 237, 238, 244 и сл.

Датировка по филиграням была произведена с большой тщательностью Н. П. Лихачевым и подтверждена составителями последнего описания рукописи. Н. П. Лихачев выделил в рукописи 14 разновидностей филиграней головы быка, которые воспроизведены им в альбоме под № 3893-3906, а также головы быка с большим крестом, соответствующие № 3904 и 3905. Филиграни на л. 7, 248-251 сходны по типу со знаками в альбоме под № 3864 (1484 год) и под № 3857 (1495 год). Проверка филиграней по новому справочнику Пиккара не противоречит датировке Н. П. Лихачева (см.: Piccard G. Die Ochsenkopfwasserzeichen. 3 Teil. Stuttgart, 1966 / Таf. XI, № 137 - 1487 г.; № 149 - 1491-1494 гг.). Таким образом, рукопись датируется последним десятилетием XV века, а листы от переплета по филиграням - XVIII веком. Датировку рукописи подтверждает и письмо, которым написан текст рукописи. Это четкий полуустав одного почерка, и только на подклеенной части л. 38-38 об. текст написан иным полууставным почерком, отличным от основного текста. Другим почерком написаны также прибавления к тексту летописи на л. 246-251.

В тексте летописи, вероятно с целью позднейшего вписания киноварью, были пропущены инициалы в начале предложений и абзацев. Позднее до л. 107 начальные буквы были вписаны красными чернилами, а на л. 39 об. и 58 они были ошибочно приписаны к имевшимся уже в словах маленьким буквам. На л. 46 и 96 об. вместо “3” вписано “В”. С л. 107 об. до конца летописи, за исключением одного случая на л. 118 (вписано “Н” в слове “Начало”), буквы остались невписанными.

На рукописи имеются приписки, которые различаются по почерку, времени написания и своему значению. Следуя за А. А. Шахматовым, их можно разделить на четыре группы: 1) исправления орфографические, сделанные самим писцом на полях л. 56, 136, 204, 210, 227, 241; 2) читательские пометки к тексту, которые А. А. Шахматов с помощью источниковедческого анализа датирует 1528 годом; они находятся на л. 157 об. (датирующая), 88, 90, 93 об., 134 об., 204, 205 об., 207 об. (здесь рядом с припиской нарисована рука с вытянутым указательным пальцем), 210, 220 об., 231, 239; 3) на ряде листов (38, 41 об., 42, 49 и др.) имеются добавления отдельных букв при выносных, сделанные черными чернилами, по нашему мнению, возможно, при снятии Петровской копии. Почерком XVII века - исправления и дополнения на обороте л. 2 и приписка на л. 51; 4) эту группу представляют подписи к рисункам на первых восьми листах, сделанные красно-коричневыми чернилами, полууставом, возможно, одним из художников конца XV века. Лишь одна подпись к рисунку на л. 9 - “Новгород”, которую ранее исследователи не отмечали совсем, сделана черными чернилами, другим почерком, вероятно, несколько позднее.

Рукопись имеет переплет из досок, обтянутых кожей с тисненым геометрическим орнаментом; корешок оторван. В настоящее время рукопись была расплетена для реставрации и подготовки к изданию. Рукопись состоит из 32 тетрадей, из которых 28 по 8 листов, две по 6 (л. 1-6 и 242-247), одна - 10 листов (л. 232-241) и одна - 4 листа (л. 248-251). В Лаборатории реставрации и консервации документов РАН Радзивиловекая летопись была постранично очищена от пыли, потрепанные листы были реставрированы. Рисунки рукописи специальной реставрации не подвергались. После издания переплет будет отреставрирован и воссоединен с рукописью.

На верхней крышке переплета, с его внутренней стороны, где ранее был приклеен экслибрис Богуслава Радзивила (после реставрации приклеенный на чистый лист бумаги, обозначенный цифрой II), следующие записи: 1) “Две недели у Пилипово говсино Пурфен Пырчкин жито сеял у року девятьдесятом”; 2) “В року шессот третьем, за шее недель перед великоднем водлуг старого календара, кобыла сивая ожеребилася”; 3) “Року 1606, месяца мая 30 дня озенился е пан Цыпла Крыштоф перед великодном старым за тры недели перед Великодном старым Хри (не дописано.- М. К.)”; на л. I три записи: 1) “Я, Фуре Сорока, возны повету Городенского сознаваю сим моим квитом”; 2) “Жигимон третий Божею милостью король польский, великий князь литовский”; 3) “Року шесотном Крыштоф Цыплят оженился у Великий пост водлу старого календара, за тры недели перед Великоднем”; ниже помета чернилами XVIII века “№ 9”, а в левом углу ”№ 348” и заверка листов. На л. “а” находится краткое описание состава рукописи, написанное по-немецки не позже 1713 года; на л. “в” имеется запись за подписью президента С. С. Уварова и библиотекаря П. И. Соколова о принадлежности рукописи Академии наук и о включении ее в печатный каталог 1818 года под № 5; на л. “с” скопированы в XIX веке приведенные выше записи, находящиеся на л. I.

Следует также отметить, что в рукописи помимо Радзивиловской летописи находятся следующие тексты: л. 246 - “Сказание Данила игумена смиренаго иже походи ногама своима и очима виде”; л. 250 - “Слово святаго Дорофея епископа Турьскаго о святых 12 апостол”; л. 250 об.- “Слово святаго Епифания, сказание о пророцех и пророчицах”.

История изучения Радзивиловской летописи насчитывает более двух веков. Известен большой интерес к летописи Петра I. Имеются сведения, что еще в 1697 году Петр видел эту рукопись в Кенигсберге, когда Великое посольство, в свите которого он находился, направлялось в Европу. В 1711 году Петр снова проездом побывал в Королевской библиотеке города Кенигсберга и повелел изготовить копию с Радзивиловской летописи для своей личной библиотеки. Копия была прислана Петру в 1713 году, а в 1725 году, после его смерти, поступила в Библиотеку Академии наук в составе других его вещей и книг, находившихся в Рисовальной конторе.

Поскольку в руках исследователей первой половины XVIII века была только Петровская копия летописи, она и стала объектом их изучения. Над Петровской копией работали И.-В. Паузе, который перевел ее на немецкий язык, Г.-З. Байер, В. Н. Татищев, Г.-Ф. Миллер и М. В. Ломоносов. Под руководством последнего была осуществлена подготовка ее к изданию.

После поступления подлинника в 1761 году в Библиотеку АН интерес ученых к Радзивиловской летописи значительно вырос. Подлинником стал заниматься только что приехавший из Германии профессор истории А.-Л. Шлецер, затем русские профессора X. А. Чеботарев и Н. И. Черепанов, которые использовали Радзивиловскую летопись для подведения вариантов при издании Лаврентьевской летописи. Издание осталось неоконченным и погибло во время пожара 1812 года. Видимо, в связи с подготовкой данного издания подлинник Радзивиловской летописи оказался в личном пользовании тайного советника М. Н. Муравьева, которому был передан по высочайшему повелению в июне 1804 года. В 1814 году, уже после смерти Муравьева, рукопись находилась у известного археографа директора Императорской Публичной библиотеки А. Н. Оленина, который, невзирая на все требования, отказывался вернуть ее Академии наук. Причина отказа понятна: в 1815 году А. Н. Оленин просил у Академии наук 3000 рублей для ее издания. В то время летопись “старанием” хранителя Публичной библиотеки А. И. Ермолаева была подготовлена к печати. По мнению А. Н. Оленина, издание следовало снабдить “некоторыми из любопытнейших рисунков, относящимися к древним обычаям” .

Однако и это иллюстрированное издание не состоялось. С 20-х годов прошлого века Радзивиловекая летопись стала постоянно привлекаться для подведения вариантов при издании и других летописей. Как заметил А. А. Шахматов, в начале прошлого века при изучении других ранних летописей Радзивиловской летописью пользовался Н. М. Карамзин.

В 1902 году Радзивиловекая летопись была воспроизведена полностью фотомеханически Обществом любителей древней письменности (т. СХУШ) по предложению основателя ОЛДП князя П. П. Вяземского при поддержке графа С. Д. Шереметева. Издание позволило большому кругу исследователей заняться изучением летописи в разных аспектах. Правда, за исключением л. 13, издание было выполнено в черном-белом варианте и в несколько уменьшенном размере (29 х 19 см) по сравнению с оригиналом (31,5 х 21 см). И хотя эти недочеты публикации по-прежнему не давали полного представления об особенностях и красочной тональности миниатюр, изучение рисунков, как и изучение текста, значительно активизировалось.

Начало обстоятельному изучению рукописи было положено статьями, которые сопровождали издание. Значение двух статей, автором которых был академик А. А. Шахматов, можно сказать, остается непреходящим до сих пор; целью небольшой статьи академика Н. П. Кондакова было желание привлечь внимание исследователей к рисункам летописи.

Первая из статей Шахматова, уже упомянутая выше, посвящена подробному описанию рукописи в ее палеографическом и кодикологическом своеобразии, вторая - исследованию текста. В этом исследовании, состоящем из семи глав, А. А. Шахматов установил как неоспоримый факт, что “рисунки Радзивиловской летописи, также как и текст ея, воспроизводят иллюстрированный памятник XIII века” . В последующих работах он уточнил свои выводы относительно происхождения текста Радзивиловской летописи. Путем тонкого источниковедческого и текстологического анализа Шахматов доказал близость и сходство, переходящие “большею частью в тожество” текстов Радзивиловской летописи и Московско-Академического свода XV века (РГБ, МДА № 51/182), в котором изложение событий доведено до 1419 года. Зависимость обоих списков от общего иллюстрированного протографа подтверждалась Шахматовым на таких примерах, как пропуск текстов в Московско-Академическом списке под 1025 годом, где в Радзивиловской летописи текст находился между двумя миниатюрами. Этот текст писец Московско-Академического свода мог принять за подписи к рисункам и опустить. Кроме того, оба списка имеют совпадающую путаницу в изложении событий под 1203-1206 годами. Общий иллюстрированный оригинал А. А. Шахматов назвал Владимирским сводом XIII века и нашел общие чтения для Радзивиловской и Ипатьевской летописей, которые ведут к этому своду. Последующие исследователи - М. Д. Приселков, Ю. А. Лимонов - пытались уточнить происхождение Радзивиловской летописи. В отличие от Шахматова, который считал, что текст Радзивиловской летописи непосредственно восходит к летописи Переяславля Суздальского, доведенной до 1214 года, Ю. А. Лимонов проводит прямую связь от Владимирского свода, датируемого им в пределах от января 1215 года до марта 1216 года, к Радзивиловской летописи.

В данном издании исследованию текста посвящена статья Г. М. Прохорова. Уже название статьи “Радзивиловский список Владимирского свода по 6714 (1205/6) г.” нацеливает читателя на конечный результат проведенного автором исследования. Исходной позицией Г. М.Прохорова является бесспорное положение А. А. Шахматова, что в основе Радзивиловской летописи лежит свод начала XIII века. Поскольку среди ученых не было до сих пор единого мнения, какой именно свод был непосредственным протографом Радзивиловской летописи - Владимирский или Переяславля Суздальского - и каким годом можно его датировать, Г. М. Прохоров сосредоточил свое внимание именно на этих проблемах и пришел неожиданно к очень интересным и важным для русского летописания выводам. Утвердившись в правильности мнения К. М. Оболенского о том, что в изложении событий после 1206 года Переяславская летопись независима от Лаврентьевской, Г. М. Прохоров на основе текстологического анализа и источниковедческих наблюдений доказывает, что общерусский Владимирский свод может быть датирован 1205/6 годом, и именно он стал основой ранних летописей: Радзивиловской, Московско-Академической, Переяславской, а также Лаврентьевской. Попутно автором подчеркивается зависимость Ипатьевской и Новгородской первой летописей от летописи Владимирской. Таким образом, Радзивиловекая летопись, к тому же единственная богато иллюстрированная, занимала “очень важное место в истории не только владимирского, но и всего русского летописания” .

C именем А. А. Шахматова связана еще одна проблема в изучении Радзивиловской летописи. Он высказал предположение, что летопись была составлена в Западной Руси, “вероятнее всего в Смоленске” . Этот вывод поддержал его ученик филолог В. М. Ганцов, который под руководством Шахматова провел тщательный лингвистический анализ летописи. Однако по вопросу о месте создания рукописи имеются и другие точки зрения, о которых будет сказано ниже.

Фотомеханическое воспроизведение летописи, как уже говорилось, дало возможность исследователям начать изучение замечательного, по словам Н. П. Кондакова, памятника древнерусского искусства. Проблемы, которые ставили историки и искусствоведы при изучении миниатюр Радзивиловской летописи, могут быть сведены в следующие пункты: 1) количество мастеров, принимавших участие в иллюстрировании летописи; 2) источники и художественные особенности миниатюр; 3) источниковедческое значение миниатюр; 4) место создания летописи, исходя из ее иллюстраций; 5) пути дальнейшего изучения миниатюр.

Каждым из исследователей эти вопросы решались с разной степенью полноты и обстоятельности, в зависимости от знаний и интересов. Поскольку все перечисленные проблемы тесно связаны, и нередко от решения одной зависит суждение о другой, будем рассматривать их в комплексе по авторам.

Уже первый исследователь миниатюр, академик Н. П. Кондаков, не очень четко, но высказался по каждому из затронутых вопросов. По его мнению, рисунки летописи принадлежали одной руке и являются копией с древнего лицевого списка (XIII-XIV веков) суздальского происхождения. По общему складу, композициям и по художественному мастерству рисунки представляют собой “основной греческий тип лицевых хроник XIII-XIV столетий, собственно византийского и также южнославянского происхождения”. В бытовых деталях миниатюр автору удалось увидеть черты, отражающие “связь западнославянского мира с Суздальской Русью XIII-XIV веков”. И наконец, для дальнейшего изучения миниатюр, по мнению Н. П. Кондакова, необходимо заняться историко-сравнительным анализом.

Следующий исследователь, В. И. Сизов, совершенно верно определил трудность изучения рисунков летописи. “Здесь мы имеем дело не с одним иллюстратором, а с несколькими разнохарактерными и, быть может, разновременными, причем рисунки более позднего иллюстратора искажают и прикрывают первоначальные иллюстрации, и это искажение совершается весьма усердно” - пишет Сизов. Он акцентировал внимание на отличительной особенности каждого из художников. По его мнению, миниатюры Радзивиловской летописи выполнялись пятью мастерами, из которых три работали коричневыми чернилами, одноцветными с текстом летописи, четвертый мастер - черной краской, пятый - вишневой. Сизову удалось более или менее четко различить художественную манеру каждого из мастеров. Руке первого мастера он отнес те миниатюры, лица которых выделяются прямыми носами, большими глазами, а фигуры - умелым рисунком драпировок. Эти особенности, по его мнению, свидетельствуют о том что художник был “знаком с русской школой иконописи, хранившей традиции византийской школы”. Первый мастер работал пером и “немногими прозрачными красками”; его рисунки преобладают под слоями черных контуров по всей летописи. Второй мастер, работавший также в архаичной манере коричневым контуром, “отличается большой смелостью композиции, свободным реализмом в передаче типов и положений фигур”. Он не имел заметной связи с иконописной школой. Рисунки третьего мастера “наиболее слабые” и имеют “неустойчивый ученический характер”. Первых трех мастеров, в отличие от последующего, Сизов считал иллюстраторами русскими.

В рисунках четвертого мастера, работавшего кистью, много иноземных черт, которые являются результатом влияния немецкой живописи, и поэтому Сизов без особых доказательств считал этого мастера немцем. Художественная манера четвертого мастера выражалась “в изменении планов композиции, прибавками новых действующих лиц и переменами поз у крайних фигур”, исполненных “с торопливостью и небрежностью”. Последний мастер, пятый, работал пером; его руке принадлежат украшения конской сбруи у всадников, выполненные чернилами вишневого цвета.

Наш подробный экскурс о мастерах, создавших, по мнению В. И. Сизова, рисунки Радзивиловской летописи, обусловлен тем, что в данной работе сделана попытка определения индивидуальной манеры художников, позволяющая найти в художественных решениях миниатюр связи и с византийским, и с западноевропейским искусством.

Сизовым составлена сводка всех особенностей, прослеживаемых в одежде персонажей, оружии и других бытовых деталях по миниатюрам, нарисованным четвертым мастером, или по тем, которые он правил и дополнял. Эти особенности даны в виде рисунков в приложении к статье исследователя.

Сизовым высказано предположение, что местом создания Радзивиловской летописи был Новгород. Это предположение он сделал на основании некоторых наблюдений источниковедческого порядка и исходя из того, что именно в этом городе влияние немецкой культуры могло быть особенно сильным.

Следующий исследователь, Д. В. Айналов, видимо, не был знаком с работой Сизова. В вопросе о числе иллюстраторов Радзивиловской летописи он опирался на заметку Н. П. Кондакова и высказал сомнения в том, что столь различные по художественной манере рисунки в первой и второй частях летописи могли быть созданы одним мастером. По его мнению, совпадающему с мнением других исследователей, все миниатюры в первой части носят “отпечаток архаической византийской живописи XII-XIII в.” и среди них нет “ни одной с ясными следами немецкой живописи и гравюры, столь обильными в последующих миниатюрах” .

Решение вопроса о числе рисовальщиков летописи и характере их художественной манеры он ставит в зависимость от источников, которые были оригиналами в процессе работы. Мастер или мастера, работавшие в архаической манере, следовали, по мнению Айналова, тем оригиналам, которые они копировали. Радзивиловская летопись, сама богато иллюстрированная, в данном случае является доказательством существования древних недошедших до нас лицевых рукописей. В частности, он предполагает существование и использование при создании протографа Радзивиловской летописи лицевых житий Владимира, Святослава, Бориса и Глеба XII-XIII веков. Эти иллюстрированные жития должны были сохранить детали, не известные в живописи XV-XVI столетий. Айналов считал, что в дальнейшем исследование Радзивиловской летописи должно быть направлено на определение состава миниатюр и соответствие их тексту.

Интерес М. И. Артамонова при исследовании миниатюр Радзивиловской летописи был сосредоточен на процессе создания миниатюр и выявлении числа работавших над ней мастеров. В острой полемике с Сизовым Артамонов доказывает, что летопись иллюстрировали только два мастера. Первый мастер был всего лишь добросовестным исполнителем, не способным на “собственные привнесения” новаций в миниатюры, которые он копировал, поэтому на каком-то этапе он был отстранен от работы, и почти все его рисунки были исправлены выступавшим в роли редактора вторым мастером. При этом Артамонов отрицал возможность использования художниками оригиналов XIII века, предполагая, что образцами для рисунков Радзивиловской летописи могли быть миниатюры XIV века, например Мадридской летописи Скилицы или болгарской хроники Манассии.

Известный исследователь, хорошо владевший археологическим материалом, А. В. Арци- ховский анализировал миниатюры Радзивиловской летописи в источниковедческом аспекте. Он попытался сопоставить изображенные на рисунках военные и бытовые реалии с сохранившимися в музеях тождественными им археологическими находками. Таким образом им были изучены изображения разных видов древнего оружия: мечей, секир, копий, шестоперов, пушек, а также предметы религиозного культа и сельскохозяйственный инвентарь - плуги, топоры, лопаты, ножницы. По мнению Арциховского, их можно рассматривать в миниатюре как достоверный исторический источник. Правдиво изображены в миниатюрах предметы, символизирующие существовавшую иерархию: разного рода венцы, шапки, шлемы и виды одежды. Достоверны и результаты пушного промысла - связки мехов, которые подтверждают приношение дани покоренными народами. Арциховским дана убедительная интерпретация содержанию некоторых миниатюр, в которых изображены сцены вокняжения, веча, народного восстания и т. д.

Следом за Артамоновым, Арциховский считал создателями миниатюр Радзивиловской летописи двух мастеров-ремесленников из Новгорода. Ибо только идеологией горожанина-ремесленника, по мнению исследователя, можно объяснить встречающиеся в рисунках летописи германизмы.

В таком состоянии была история изучения рукописи, когда О. И. Подобедова написала книгу, в которой исследованию Радзивиловской летописи посвящен значительный раздел, и где по своему художественному значению она поставлена в один ряд между хроникой Георгия Амартола XIII века и Лицевым летописным сводом XVI века. Поскольку все возникавшие у исследователей вопросы и после их изучения оставались дискуссионными, Подобедова в своем исследовании попыталась найти новые пути в изучении миниатюр и обратилась к современной технике. С помощью ультрафиолетовых лучей ей удалось установить, что над миниатюрами работали в основном три мастера, из которых два - в пределах одной мастерской, где велось и переписывание рукописи, и украшение ее иллюстрациями, а третий работал спустя некоторое время.

Первый мастер, по мнению автора, “бережно и тщательно” копировал древний лицевой оригинал, почти не привнося в свои иллюстрации новшеств, которые ему дала культура XV столетия. В связи с этим наблюдением Подобедова произвела обмер миниатюр, проанализировала их композиции и пришла к выводу, что копируемый оригинал был написан в два столбца и в каждом столбце миниатюры были размещены симметрично друг против друга. При иллюстрировании Радзивиловской летописи, которая написана на полный формат листа, художник, по мнению Подобедовой, механически объединял оба изображения копируемого оригинала. В одних случаях такое искусственное соединение двух разных сюжетов в единую композицию происходило “безболезненно”, в других объединялись разновременные и разнохарактерные события. Следует сказать, что с таким мнением Подобедовой вряд ли можно согласиться. Из проведенного нами описания всех миниатюр большинство содержит рассказ о двух или даже трех последовательных действиях, соответствующих изложению событий в тексте летописи. Правда, условные приемы и отсутствие в большинстве миниатюр портретного сходства даже одного и того же князя при изображении на рядом расположенных миниатюрах весьма затрудняет их расшифровку. Как отмечает сама Подобедова, почти все миниатюры подвергались правке и изменениям, выполненным рукой второго или третьего мастера. Она предполагает, что второй мастер при работе над иллюстрациями имел более современный лицевой оригинал, в миниатюрах которого, или в некоторых их деталях нашли отражения западноевропейские мотивы. Третий мастер работал кистью. Именно ему принадлежит правка лиц у персонажей в первоначальных рисунках, он подправлял бороды, дорисовывал лица, придавал им соответствующее выражение в зависимости от сюжета. Соблюдая “табель о рангах”, он подрисовывал княжеские шапки.

О. И. Подобедова затронула также вопрос о происхождении Радзивиловской летописи и выдвинула новую гипотезу о том, что рукопись была создана по заказу московского великого князя с декабря 1497 по февраль 1498 года.

Эта гипотеза О. И. Подобедовой неожиданно находит подтверждение в ранее опубликованном и публикуемым в настоящем издании списке Радзивиловской летописи (Радзивиловская летопись: Текст. Исследование. Описание миниатюр / Отв. ред. М.В.Кукушкина. СПб.: Глагол; М.: Искусство, 1994. Кн. 1-2.). В тексте “Повести временных лет” под 862 годом приводится широко известный рассказ о призвании “из варяг” трех братьев на княжение в Руси. Миниатюра под № 15 изображает Рюрика в Ладоге, Синеуса на Белоозере и Трувора в Изборске. При этом только в тексте Радзивиловской летописи мы встречаем важное свидетельство для истории создания списка XV века: “...и седе в Ладозе старый Рюрик, а другий сиде у нас на Белеозере...”. Любопытно, что писец, переписывавший данный список с общего протографа как для Радзивиловской летописи, так и для Московско-Академи- ческого свода, исправив в слове “сиде” вторую плохо различимую теперь букву на “и” в Радзивиловском списке пропустил имя князя Синеуса, но в отличие от других списков написал уникальное по значению для истории рукописи уточнение: “у нас на Белеозере”.

Вероятно, в XVII веке в текст было добавлено имя второго князя “Синеус”, и уже в таком виде фраза вошла в Петровскую копию Радзивиловской летописи XVIII века.

Трудно сказать в настоящее время, где конкретно был написан и иллюстрирован список Радзивиловской летописи XV века. Это мог быть Кирилло-Белозерский монастырь, известный с XV века как крупнейший книжный центр на Руси. Могла быть и канцелярия Приказной администрации Белозерья, которое в эти годы было уже уездом Московии.

Совершенно новый литературно-искусствоведческий аспект в исследовании миниатюр дан академиком Д. С. Лихачевым. Обобщая свои наблюдения над иллюстрированием в целом исторических памятников, хроник и летописей, он пишет, что художниками были выработаны особые “повествовательные приемы”. Они характерны и для Радзивиловской летописи. Поэтому, несмотря на “эскизную манеру” миниатюр Радзивиловской летописи, они демонстрируют нам “необыкновенное искусство живописного повествования”. Этот прием имел целью преодолеть временную и пространственную ограниченность изображенного на миниатюре. Используя, например, “повествовательное уменьшение” и другие моменты условного языка иллюстраторов, художник достаточно подробно мог рассказать в миниатюре о летописных событиях.

Д. С. Лихачев совершенно прав, когда отмечает, что в рисунках Радзивиловской летописи иллюстраторы использовали также символы и аллегории, поэтому при решении вопроса о достоверности и выявлении в миниатюрах реального необходимо исключить все нереальное - условное.

Новая оригинальная концепция о миниатюрах Радзивиловской летописи связана с именем академика Б. А. Рыбакова. Еще в 1946 году в рецензии на книгу А. В. Арциховского Рыбаковым было высказано пожелание о расчленении Радзивиловской летописи на отдельные части с тем, чтобы выявить “по возможности различные оригиналы каждой части”. Это пожелание более определенно развито Рыбаковым в книге 1971 года.

В статье к данному изданию “Миниатюры Радзивиловской летописи и русские лицевые рукописи X-XII вв.” Б. А. Рыбаков изложил свою концепцию в завершенном виде. Он прослеживает зависимость художественного оформления отдельных частей летописи от политической направленности их оригиналов. В результате изучения миниатюр Радзивиловской летописи в совокупности с её текстом и текстом Ипатьевской и других ранних летописей, а также литературных памятников, он пришел к выводу, что в руках составителя Владимирского свода было 16 лицевых рукописей или их фрагментов. Этот интересный, но в известной мере спорный по отношению к конкретному списку летописи вывод чрезвычайно важен в историко-культурном плане. Домонгольская Русь, от которой до нас дошли шедевры фресковой живописи, а также выдающиеся по художественному оформлению книги типа Остромирова Евангелия 1057 года, Изборника князя Святослава 1073 года, несомненно имела богато иллюстрированную книжность, традиция которой сохранилась или возродилась в поздних памятниках письменности, таких как Хроника Георгия Амартола XIV века, Радзивиловекая летопись, Лицевой летописный свод XVI века, содержащий 16 тысяч миниатюр.

Некоторые частные наблюдения Б. А. Рыбакова, основанные на привлечении археологического материала, делают его выводы об использовании художниками Радзивиловской летописи через Владимирский свод XIII века более ранних лицевых рукописей бесспорными. Таковы его наблюдения об амфорах-корчагах, которые существовали в IX-X веках и исчезли после монгольского нашествия, первоначальных формах Десятинной церкви и других реалиях.

Таким образом, всесторонний анализ рисунков летописи подтверждает их значение как весьма достоверного исторического источника. Однако историографический обзор изучения Радзивиловской летописи убеждает в том, что почти ни одна из выдвинутых исследователями проблем не нашла окончательного решения. И это неудивительно, ибо памятник - чрезвычайно сложный как по тексту, так и по характеру миниатюр, и, вероятно, пройдет еще не одно десятилетие, прежде чем можно будет сказать, что Радзивиловекая летопись изучена в полной мере.

Данное факсимильное издание, как бы тиражирующее уникальный памятник, дает возможность его изучения более широкому кругу исследователей древнерусской культуры и всем тем, кто ее пропагандирует, с одной стороны, и будет содействовать задачам сохранности рукописи,- с другой. Учитывая интересы читателей, помимо исследовательских статей издаются напечатанный современным шрифтом текст летописи и описания миниатюр. Как можно видеть по факсимильному изданию, в тексте летописи нет разделения на слова, слова сокращаются с помощью титлов, в тексте встречаются грамматические ошибки, знаки препинания расставлены в соответствии с древнерусской орфографией, что затрудняет понимание текста современным читателем. Кроме того, в тексте летописи встречаются неправильные чтения, так как данный список младше первоначального почти на три столетия.

Подготовка текста в соответствии с правилами публикации исторических памятников XV века (подробнее об этом см. с. 16) в данном издании осуществлена О. П. Лихачевой.

Публикуемое описание миниатюр предпринято впервые в истории изучения Радзивиловской летописи с целью раскрытия содержания всех 618 рисунков. Простой арифметический подсчет свидетельствует, что изученность миниатюр Радзивиловской летописи очень невелика. Лишь 340 миниатюр из 618, то есть 55 процентов, в той или иной мере исследовались учеными. Намного меньшее количество рисунков воспроизводилось в качестве иллюстраций в монографиях и статьях.

Выше говорилось об источниковедческом и искусствоведческом значении миниатюр, о сложности толкования их содержания. Не только современные исследователи по-разному судят о содержании ряда миниатюр, но и художники XV века, имевшие в своих руках более ранние лицевые оригиналы, видимо, не всегда могли правильно понять сюжет рисунка или распознать изображенный на нем персонаж.

Авторский коллектив на основе более или менее формализованного образца подготовил описания миниатюр в следующем порядке: М. В. Кукушкина описывала рисунки под № 1-206, О. А. Белоброва - № 207-413, А. А. Амосов - № 414-613. Описания снабжены ссылками на литературу, в которой изучается содержание конкретной миниатюры или группы рисунков, исследуются отдельные элементы иллюстраций. Ссылки даны также на те воспроизведения миниатюр, которые в качестве иллюстраций сопровождают специальные исследования или публикацию даже в вариантах данного списка Радзивиловской летописи.

Для прочтения миниатюры каждый из авторов описания должен был изучить текст своей части летописи или, по крайней мере, достаточно глубоко вникнуть в события, о которых она повествует. Это позволило нам составить общее представление о принципах иллюстрирования и прийти к заключению, что основным источником для выбора художником сюжета миниатюры был текст Радзивиловской летописи, хотя могли привлекаться и другие летописи. Следуя за мыслью художника, мы соотносили определенный кусок текста летописи с повествовательным рассказом самой миниатюры. Такая привязка миниатюры к тексту, который цитируется при описании с сокращениями (но с ссылкой на его полный вариант в данном томе) позволяет читателю самому проверить точность раскрытия содержания миниатюры. В ряде случаев, однако, композиция миниатюры дает возможность неоднозначного истолкования содержания и ее соотнесения с определенным отрывком текста. В сложных случаях, когда возможно двоякое толкование или содержание миниатюры вообще не поддается точному определению, в конце описания ставится вопрос. В одном случае левая половина рисунка (N0 17) оставлена без определения, в другом (N2 46) приведены два варианта текста и соответственно две подписи к ним. В рисунках № 310 и 353 содержание миниатюр определено О. А. Белобровой с помощью текста из Ипатьевской летописи. Текст Ипатьевской летописи при определении содержания ряда миниатюр привлекает Б. А. Рыбаков в публикуемой статье, на которую составителями описаний миниатюр также даны ссылки.

Таким образом различное толкование позволит читателю составить свое собственное мнение о содержании этих рисунков. Большинство рисунков иллюстрирует последние строки текста перед миниатюрой. Однако нередки отступления от этого правила, особенно во второй и третьей части летописи, где миниатюра бывает значительно оторвана от текста, который она иллюстрирует. В этой связи следует подчеркнуть, что летопись в плане художественного оформления не была окончательно отредактирована.

Как отмечалось Д. С. Лихачевым, в основном миниатюры “читаются” слева направо, однако есть немало композиций, состоящих из двух последующих действий, которые в миниатюре развертываются справа налево. Для облегчения понимания таких миниатюр направление их прочтения обозначено стрелкой.

Поскольку вопрос о количестве мастеров, иллюстрировавших рукопись, до сих пор остается дискуссионным, в настоящем издании сделана попытка определения руки каждого из мастеров, принимавших участие в создании основной композиции или отдельных ее деталей. Такого рода анализ проведен И. Н. Сергеевой при участии А. А. Амосова. В кратких формализованных описаниях Сергеева определяет руку основного мастера-иллюстратора, характер правки и дополнений, сделанных другими мастерами. Сложные случаи изменений, правки и первоначального рисунка просматривались с помощью инфракрасных или ультрафиолетовых лучей в Лаборатории реставрации и консервации документов РАН.

Таким образом, составители описания рисунков в кратких подписях к ним старались дать самый важный для исследователей, наиболее проверенный комплекс сведений, чтобы повысить справочное значение тома, сопровождающего факсимильное издание летописи.

В заключение я хочу выразить глубокую благодарность докторам филологических наук Л. П. Жуковской и Н. А. Мещерскому за внимательное прочтение текста летописи, подготовленного О. П. Лихачевой, и сделанные замечания. За рецензирование книги в целом благодарю доктора исторических наук А. И. Копанева и доктора филологических наук Г. Н. Моисееву. За помощь, оказанную при подготовке рукописи к печати, выражаю особую признательность доктору исторических наук А. А. Амосову.

Об особенностях исполнения миниатюр

М. В. Кукушкина, О. А. Белоброва, А. А. Амосов, И. Н. Сергеева

Изучение ценных памятников искусства - миниатюр Радзивиловской летописи - осложняется тем, что рисунки, созданные несколькими мастерами, подвергались последующей правке, перерисовке, обводке контура, что порой совершенно скрывало первоначальное изображение. Анализ художественных особенностей и техники исполнения миниатюр позволяет условно разделить их на три группы. Наиболее характерные - в большинстве случаев лучшие - образцы каждой из этих групп служили отправной точкой для определения работы того или иного мастера-миниатюриста.

Группа I (л. 3-95 об.). Манера исполнения миниатюр архаизированная, имеющая в своей основе византийские образцы. Фигуры большеголовые, статичные. Очевидно - и с этой точкой зрения согласны все исследователи - мастера копируют более ранние лицевые оригиналы (или оригинал), что позволяет в определенной степени судить также о миниатюрах ранних лицевых рукописей. Рисунок миниатюр этой группы графически четкий, исполнялся пером, непрерывными широкими линиями. Чернила, имевшие в своей основе окислы железа и потому, возможно, изменившие свой первоначальный цвет, в настоящее время коричневые с серым отливом в начале рукописи, затем коричневые разной степени концентрации вплоть до густо-коричневых.

Большинство рисунков этой группы создано одним миниатюристом, условно названным “мастером А”. В описаниях его работы обозначены сокращенно “Рис. м. А”: л. 8 об.- 38 в., 39 в.- 70, 70 об. н.- 72, 73 в.- 74 об. н., 76 об. н.- 79 об. в., 81 об. н., 82 об., 83 в., 85 в., 85 н., 86, 86 об. в., 88, 90 - 92 в.- всего 163 миниатюры. Образцы его работы: л. 15 об.- изображение людей; л. 19 об.- изображение лошади; л. 88 - под наклейкой (первоначальный рисунок без правки).

Работы, которые нельзя со всей определенностью отнести к созданным “мастером А”, в основном потому, что изображения лиц в них несходны с той иконографической схемой, которой подчинена основная масса миниатюр этой группы, обозначены как “Рис. м. А*”: л. 3 - 8 н. Ряд миниатюр не может рассматриваться как работы “мастера А”, так как они отличаются слабым, “ученическим” исполнением (это отчетливо видно по изображениям лошадей с большими, как бы вывороченными ушами, стоящими наподобие рогов; см. л. 80). Эти миниатюры обозначены как “Рис. м. А**”: л. 70 об. в., 75 об., 76 об. в, 79 об. н.- 81 об. в., 82, 83 н.- 84 об. н., 85 об. в., 86 об. с., 88 об.- 89 н., 92 н.- 95 с., 95 об., 235 об., 240 об.- всего 33 миниатюры.

Группа II (л. 96 об.- 194 в.). Манера исполнения миниатюр этой группы свободная, пропорциональные фигуры полны движения, лица - выразительности. Имеются изображения лиц в профиль и лошадей в ракурсе, что отсутствовало в первой группе. В ряде миниатюр наблюдается стремление передать объемы и разные плоскости штриховкой. Рисунок выполнялся пером, легкими тонкими штрихами. Чернила в настоящее время светло-коричневые, сильно выцвели, и поэтому многие первоначальные изображения, подвергшиеся правке, просматриваются с трудом. По-видимому, это и обусловило тот факт, что большинство исследователей приписывали работы этой группы первому мастеру. Возможно, здесь имеются оригинальные композиции, но в целом создатели миниатюр также копируют ранний оригинал. Миниатюры этой группы обозначаются как работы “мастера Б” - “Рис. м. Б”: л. 86 об. н.- 87 н., 95 н., 99 - 194 в.- всего 262 миниатюры. Образцы работ “мастера Б”: 141 н.- человеческие фигуры; л. 180 об.- изображения лошадей.

Рисунки, которые не могут бесспорно рассматриваться как работы этого мастера,- фигуры непропорциональны по отношению друг к другу и резко отлична манера исполнения лиц: л. 96 об.- 97 об. н.- обозначены как “Рис. м. Б*” (см. л. 97 об. в.). Возможно предположить, что миниатюры первой и второй групп создавались одновременно.

Группа III (л. 194 н. и до конца рукописи). Миниатюры этой группы выполнялись одним мастером, условно названным “мастером В”. Первые его композиции встречаются на л. 38- 38 об., затем эпизодически на протяжении всей летописи (он заполняет оставшиеся пустыми места, создает свои рисунки на наклейках) и, начиная ел. 194 н., он иллюстрирует (за двумя исключениями) рукопись до конца. Вполне вероятно, что “мастер В” работал несколько позднее предыдущих мастеров. Если их миниатюры являлись в основном копиями, то этот мастер создает, безусловно, и оригинальные, полные динамики композиции, которые свидетельствуют также о прекрасном знании им достижений западноевропейского искусства той поры. До л. 216 он работал кистью черной краской различной концентрации и пером чернилами коричневого сейчас цвета, причем в первых рисунках линии волнистые, как будто рука мастера дрожала. В большей своей части его рисунки носят эскизный характер, порой это виртуозные, но не проработанные в достаточной степени наброски, что особенно видно в схематическом исполнении лиц резкими ударами кисти или перьевыми штрихами в виде запятых. Образцы работы “мастера В”: л. 212 в.- человеческие фигуры, рисунок пером; л. 195 н.- человеческие фигуры, рисунок кистью; л. 196 н.- изображение людей и животных, рисунок кистью. С л. 216 техника работы “мастера В” меняется. После раскраски он повторно прорисовывает свои композиции, при этом использует, наряду с пером и кистью, трость как для первоначального рисунка, так и для прорисовки. Употребление трости давало ему возможность проводить непрерывные четкие линии одной ширины, а негустые, в настоящее время черного цвета чернила с наполнителями придавали некоторую “зернистость” этим линиям. Таким образом, миниатюры “мастера В” в последней части рукописи - это уже не эскизы, а тщательно проработанные рисунки, в которых главное внимание уделялось четкому контуру, хотя в изображении лиц сохраняется схематизм. Миниатюры “мастера В”: л. 38 н.- 38 об. н., 72 об., 76, 88 (на наклейке сверху миниатюры л. 88), 88 об. (на наклейке сверху миниатюры л. 88 об.), 89 в. (на наклейке сверху миниатюры л. 89 в.), 89 н. (на наклейке сверху миниатюры л. 89 н.), об. в., 89 об. н., 95 об. (на наклейке сверху миниатюры л. 95 об.), 194 н.- 235, 236 - 239 об., 241 - 245 об.- всего 142 миниатюры.

Кроме создания оригинальных рисунков, “мастер В” осуществлял правку миниатюр всей рукописи, начиная с первых листов. В большинстве случаев он забеливал изображения (это забеливание изменяло цвет чернил, делая его серым), оставляя только в центре одну-две головы незакрашенными. Иногда не делал и этого, и наносил новый рисунок по предыдущему. Эта правка, порой сводящаяся к отдельным штрихам и явно незавершенная, выполнялась кистью черной краской (по забелке работа пером была невозможна, так как чернила расплывались) и была предварительным этапом, после которого должна была последовать обводка контура. Мастер делал фигуры пропорциональными, а композиции, дополняя их новыми фигурами и деталями - более динамичными. Он пририсовывал архитектуру, уточнял или дополнял изображения шапок, мечей, знамен и т. д., что существенно повышало, а иногда изменяло смысловую информацию миниатюр, особенно в плане иерархии действующих лиц. Помимо правки “мастером В”, миниатюры летописи правились путем обводки контуров рисунков.

В миниатюрах первой группы наблюдается частичная обводка контура. Участие мастера, обозначенного как “мастер Г”, ограничилось уточнениями и дополнениями архитектуры, “столов” и фона, в редких случаях касалось изображения голов, шапок, одежд, вооружения и знамен. Он обводил контуры уверенными, четкими линиями, используя перо и чернила разной концентрации (сейчас чернила имеют цвет от насыщенного коричневого до густо-черного). “Мастер Г” работал в одно время с “мастером В”, так как в ряде миниатюр его первые линии пересекают линии “мастера А”, проведенные кистью, в других же миниатюрах, наоборот, кисть перекрывает перо.

В начале и в конце имеются миниатюры, подвергшиеся сплошной обводке по контуру. Обводка выполнена (на последних листах с разной степенью тщательности) в основном тростью и чернилами с наполнителями. Сейчас чернила имеют густой черный цвет и на первых миниатюрах частично осыпались. Эта работа обозначена как работа “мастера Г*”. Как нам представляется, подобной обводке должны были подвергнуться все миниатюры летописи. Вопрос о том, работали ли “мастер В” и “мастер Г*” вместе, или их разделял какой-то промежуток времени - спорен. Можно лишь предположить, что, поскольку работа по вторичной прорисовке - фактически обводке контуров своих собственных рисунков - была начата “мастером В” и как бы продолжена “мастером Г*”, а с другой стороны, на первых листах - л. 3-3 об., 5 об. в., наоборот, “мастер Г”* начинает, а “мастер В” продолжает сплошную обводку контуров рисунка, то оба мастера работали в одно время.

Раскраска миниатюр на протяжении рукописи не была одинаковой. Миниатюры первой группы сначала были тщательно раскрашены светлыми прозрачными красками. Вторичная раскраска более темными, густыми, непрозрачными красками, наряду с частичной забелкой изображений, предшествовала правке “мастера В” и “мастера Г”. Подобными непрозрачными красками, но положенными менее толстым слоем, были раскрашены миниатюры второй и третьей групп. Миниатюры в конце рукописи раскрашивались, по-видимому, повторно, густыми яркими красками, после чего следовала сплошная обводка контура. Раскраска миниатюр играла не только декоративную роль, но и смысловую: красками уточнялись символы княжеской власти-шапки и мечи, добавлялись нимбы, пририсовывались знамена и т. п. В миниатюрах летописи имеются пририсовки. Первые пририсовки, сделанные на протяжении всей рукописи пером киноварью, касаются исключительно изображения конской сбруи и стремян, наконечников копий, наверший древков знамен. Эти пририсовки были сделаны до раскраски миниатюр и обводки контуров на последних листах: раскраска в некоторых случаях “размыла” киноварь пририсовок. Более поздние пририсовки, выполненные пером чернилами, имеющими сейчас зеле- новато-коричневый цвет - это изображения сбруй, шпор, труб, камнеметных орудий и т. д.- носят непрофессиональный характер. В описаниях такие пририсовки также отмечаются.

Проект «РУНИВЕРС» реализуется при поддержке компании Транснефть.