Как погиб последний герой из рода Романовых? Князь императорской крови олег константинович романов

К столетию со дня гибели на полях Первой мировой войны самого романтичного из Романовых - великого князя Олега.

Вероятно, это были самые необычные и самые талантливые представители августейшей фамилии в начале прошлого века. Отец - великий князь Константин Константинович и его сын Олег Константинович. Великий князь Константин, известный в истории русской литературы как поэт «К. Р.», был сыном главного «прораба» первой перестройки 1860-х годов - великого князя Константина Николаевича, младшего брата Александра II, управляющего (1853-1881) Морским министерством и главного начальника флота и Морского ведомства, председателя (1861-1881) Главного комитета об устройстве сельского состояния, осуществлявшего наблюдение за проведением Крестьянской реформы. Великий князь Константин-старший был признанным лидером так называемой «партии» либеральных бюрократов и покровителем научных сообществ, возглавляя Русское географическое общество (с 1845 года), Русское археологическое общество и ряд иных. Биографию деда, который был для него образцом государственного деятеля, мечтал написать его внук Олег. Замысел остался не свершенным.

Под стать отцу был и сын - великий князь Константин-младший. С детства его готовили для службы на флоте, с 12 лет он ходил в дальние плаванья на учебных судах, обойдя Средиземноморье и побывав в Северной Америке, Египте и Палестине. Участвуя в Русско-турецкой войне 1877-1878 годов, Константин Константинович отличился в боях при Силистрии. Пиком его военной карьеры стало назначение в 1910 году генерал-инспектором военно-учебных заведений империи в чине генерала от инфантерии.

Необычайность великого князя выразилась в его литературных и музыкальных занятиях. В 1882 году в журналах «Русский вестник» и «Вестник Европы» появились публикации его первых стихотворений, подписанных криптонимом К. Р. В последующем он выпустил четыре своих поэтических сборника. Около 70 стихотворений К. Р. были положены на музыку Чайковским («Задремали волны», «Я сначала тебя не любила» и другие), Кюи, Глазуновым, Рахманиновым. Сам великий князь положил на музыку ряд стихотворений Алексея Толстого, Майкова и Виктора Гюго. В 1899 году К. Р. был удостоен первой премии Петербургской академии наук за кантату на столетие со дня рождения Пушкина.

К этому времени он уже десять лет как возглавлял Академию наук, что было единственным в истории России случаем, когда столь высокое научное учреждение возглавлял член царствующего дома. А в 1900 году, после учреждения по инициативе президента в Академии наук разряда изящной словесности, в числе первых девяти почетных академиков по этому разряду были избраны Лев Толстой (фактически накануне отлучения от православной церкви), опальный философ Владимир Соловьев, бывший ссыльный народник Владимир Короленко, Антон Чехов и сам К. Р.

Подобно своему отцу, великий князь всячески радел о попечительстве науке и образованию, подхватив руководство Русским археологическим обществом и возглавив Императорское православное палестинское общество и Императорское общество любителей естествознания, антропологии и этнографии. Он был избран почетным попечителем Педагогических курсов при Санкт-Петербургских женских гимназиях и школ Русского технического общества, вице-председателем Музыкального общества (где председателем была его мать) и почетным членом ряда других почтенных научных учреждений. Но особой его страстью был Пушкин. Под его кураторством проходила организация празднования столетия поэта, учреждение фонда имени Пушкина для издания сочинений русских писателей и создание «Пушкинского дома».

В браке с Елизаветой Маврикиевной, принцессой Саксен-Альтенбургской, герцогиней Саксонской, у них было девять детей. Принцесса Елизавета имела и русские корни, будучи правнучкой по отцу великой княгини Елены Павловны, сестры двух императоров. Супруг приходился ей троюродным дядей. Она не обладала творческой натурой, видя свое счастье в детях, воспитанию которых она уделяла большое внимание.

Восприемником при крещении будущего любимца отца Олега в ноябре 1892 года был двоюродный племянник К. Р., наследник престола Николай Александрович. Идя по стопам отца, Олег рано увлекся литературой и музыкой. Окончив Полоцкий кадетский корпус, князь Олег неожиданно поступил в Александровский (Царскосельский) лицей, первым из всей семьи Романовых сменив офицерский мундир на гражданский мундир лицеиста. Этот поступок уподобил молодого князя другому князю, безусловно, самому необычному потомку Рюриковичей - князю-анархисту Петру Кропоткину, который по окончании аристократического Пажеского корпуса выбрал для прохождения службы не элитные полки лейб-гвардии, а Амурское казачье войско, и которого как ученого весьма ценил великий князь Константин Николаевич.

Рискну предположить, что в столь неординарном шаге была виновата передавшаяся князю Олегу от отца страсть к Пушкину, ставшему его кумиром с детских лет. В июне 1905 года князь Олег писал в дневнике: «Я так люблю книгу "Юношеские годы Пушкина" (исторического писателя В. П. Авенауриса. - РП), что мне представляется, что я также в Лицее. <...> В этой книге моя душа». Годы его лицейской учебы совпали со столетием создания Лицея и поступления в него Пушкина, и князь Олег не мог остаться в стороне от отмечавшегося юбилея. В 1911 году он выступил с инициативой факсимильного издания всех рукописей Пушкина и привлек к нему ряд специалистов. Однако перед войной удалось издать только первый выпуск - стихотворения, собранные в Пушкинском музее Александровского лицея, причем князь Олег, по воспоминаниям пушкиниста П. Е. Щёголева, лично правил корректуры оттисков с клише, следя за воспроизведением малейших черточек и точек, начертанных рукой Пушкина.

Он и сам сочинял стихи и прозу с юношеских лет. «Быть писателем - это моя самая большая мечта, и я уверен, убежден, что я никогда не потеряю желания писать», - откровенничал он в дневнике. В тютчевско-славянофильском духе звучали, например, строки, написанные им при посещении Константинополя (до 1930 года общепринятое наименование Стамбула) в 1910 году:

Остатки грозной Византии,
Постройки древних христиан,
Где пали гордые витии,
Где мудрый жил Юстиниан -
Вы здесь, свидетели былого,
Стоите в грозной тишине
И точно хмуритесь сурово
На дряхлой греческой стене...
Воспряньте, греки и славяне!
Святыню вырвем у врагов,
И пусть царьградские христиане,
Разбив языческих богов,
Поднимут Крест Святой Софии,
И слава древней Византии
Да устрашит еретиков.

Его выпускное сочинение «Феофан Прокопович как юрист» при окончании Лицея в 1913 году было удостоено Пушкинской медали. Летом 1914 года князь Олег был направлен Императорским православным палестинским обществом в итальянский город Бари для решения вопросов, связанных со строительством в городе православного храма и странноприимного дома, что затем и свершилось. Иных достойных дел на гражданском поприще ему было не суждено осуществить ввиду начавшейся войны.
Подвиг корнета

После объявления Германией войны России романтический князь не мог остаться в стороне от происходящего и поступил в чине корнета в лейб-гвардии Гусарский полк. Вместе со своими старшим братом Гавриилом и младшим, 20-летним Игорем, он с первых дней войны оказался в составе конного корпуса Хана Нахичеванского, действовавшего на крайнем правом фланге 1-й Русской армии. В составе корпуса была 1-я Гвардейская кавалерийская дивизия. Как указывает политолог и историк Константин Пахалюк, война для князя Олега началась уже 16 августа, когда русская кавалерия перешла границу Восточной Пруссии. Спустя три дня состоялось его первое боевое крещение в сражении под Каушеном.

В ходе боя 2-я ландверная бригада противника, понеся значительные потери, была отброшена за реку Инстер. Но и русским частям был нанесен серьезный урон: в жестоком бою погибло более половины офицерского состава. Только Александровский лицей потерял в этот день шестерых своих воспитанников. А одним из отличившихся в сражении под Каушеном был ротмистр лейб-гвардии Конного полка барон П. Н. Врангель, который со своим эскадроном ворвался на позиции противника и захватил два орудия и четыре зарядных ящика, тем самым переломив ход сражения. Буквально уже на следующий день грянуло Гумбинненское сражение, в результате которого Германия понесла еще более ощутимый урон, и ее войска начали отступать.


«Первоначально он служил в штабе полка, - пишет Пахалюк о князе Олеге, - что его, по-видимому, не устраивало: по-юношески хотелось участвовать в горячих сражениях, рисковать жизнью, с оружием в руках ходить на врага. Настойчивые просьбы августейшего корнета в итоге были удовлетворены в сентябре, когда 1-я русская армия, дошедшая до реки Деймы и крепости Летцен, отступала из Восточной Пруссии, а лейб-гвардии Гусарский полк сражался на левом фланге, отражая атаки обходной группы противника. Кн. Олега перевели во 2-й эскадрон, где ему пришлось по-настоящему почувствовать фронтовой быт».

В одном из писем домой он писал: «Недавно я ходил в том же белье 14 дней. Обоз был далеко, и все офицеры остались без белья, без кухни, без ничего. Варили гусей чуть не сами. Я сам зарезал однажды на собрание двадцать кур. Это, может быть, противно и гадко, но иначе мы были бы голодны. Никогда в жизни не было у нас такого желания есть, как теперь».

Великий князь Гавриил Константинович на правах старшего брата по-родственному брюзжал: «Несмотря на всю добросовестность и старание, он службы еще не знал». Но полевая жизнь - дело наживное, и спустя пару месяцев князь Олег ощущал уже себя опытным воином.

Вот одна из записей в его дневнике: «Были дни очень тяжелые. Одну ночь мы шли сплошь до утра, напролет. Солдаты засыпали на ходу. Я несколько раз совсем валился на бок (в седле. - РП), но просыпался, к счастью, всегда вовремя. Самое неприятное - это дождь. Очень нужны бурки, которые греют больше чем пальто... Все за это время сделались гораздо набожнее, чем раньше. К обедне или ко всенощной ходят все. Церковь полна».

В начале октября 1914 года тяжелые бои развернулись около города Ширвиндта - самого восточного города тогдашней Германии, увековеченного не так давно в романе актера Александра Ширвиндта «Schirwindt, стёртый с лица земли». 5 октября русские войска ворвались в Ширвиндт (ныне поселок Кутузово Краснознаменского района Калиниградской области). Об этом бое в полевом дневнике князя Олега осталась запись: «Мы отбили Ширвиндт, который сейчас занят нашей стрелковой бригадой. По словам прошедшего только что мимо нас раненого, немцы пытались вчера овладеть Ширвиндтом два раза...».


Упорные бои за злополучный (как назвал его в дневнике князь Олег) городок с населением чуть больше тысячи человек, покинутый его жителями, продолжались еще долго, и в них несколько позже, в середине октября, примет участие вольноопределяющийся лейб-гвардии Уланского полка Николай Гумилев.

10 октября (27 сентября) лейб-гусары форсировали речку Шешупу у деревни Дваришкен, дошли до деревни Леполаты, а затем повернули на север, к деревне Шарвинишки. В 16 часов недалеко от этой деревни боковые дозоры обнаружили стоявший у близлежащего хутора вражеский разъезд и обстреляли его. Германцы попытались ретироваться, но наткнулись на авангард лейб-гусар. Позже телеграмма штаба верховного главнокомандующего скупо сообщила о том, что «при преследовании застав нашей передовой кавалерии были атакованы и уничтожены германские разъезды. Частью немцы были изрублены, частью взяты в плен. Первым доскакал до неприятеля и врубился в него корнет Его Высочество Князь Олег Константинович». В конце сводки было сказано о ранении великого князя в ногу, но не раскрывался его характер.

Известный жандармский генерал и историк А. И. Спиридович потом вспоминал: «Кровная кобыла Диана занесла князя далеко вперед. И, когда победа была уже достигнута, когда часть немцев была уже перебита, а часть сдалась, один из раненных немецких кавалеристов, лежа, прицелился в князя. Раздался выстрел, князь свалился тяжело раненный. Раненого на арбе перевезли в Пильвишки, где он причастился».

А характер ранения раскрыл его отец в письме к Николаю II: «Павловск. 28 сентября 1914 года. Дорогой Ники, виноватый пред Тобой, спешу извиниться: отправляя к Тебе телеграммы об Олеге, я написал и записку, но уже по отъезде посланного, нашел ее на своем столе, - забыл вложить в конверт. <...> Нас с женой волнуют и радостные, и тревожные чувства: долг, исполненный Олегом, его награждение и известия, что его поражение более серьезно, чем сперва казалось. Пуля, войдя в правое бедро, прострелила прямую кишку; во избежание заражения крови пришлось сделать операцию и удалить загрязнение. Сегодня мы с женой с Твоего разрешения спешим в Вильну, где Олег помещен в Витебской общине. Даст Бог, ему удастся еще послужить Тебе и родине. Костя».

Это письмо уточняет место смерти не дожившего до 22 лет корнета. Развязка наступила не в Витебске, как иногда утверждалось, и не в Ковно (Каунасе), как указывал Пахалюк, а в современной столице Литвы. Ошибся Пахалюк и в утверждении, что великий князь был награжден посмертно. Князь Олег перенес операцию и, когда днем была получена телеграмма от императора о пожаловании ему ордена Святого Георгия 4-й степени, он с гордостью продемонстрировал ее хирургу В. А. Оппелю.

Приехавший в Вильно отец успел привезти ему награду, которую снял с... мундира собственного родителя, того самого деда - великого князя Константина Николаевича, биографию которого мечтал написать Олег. На руках родителей ослабевший Олег Константинович и скончался.

Князь Олег стал единственным членом дома Романовых, погибшим на фронте Первой мировой войны. Но он был далеко не единственным из сражавшихся великих князей. «Мы все пять братьев идем на войну со своими полками, - восторженно писал покойный Олег в дневнике. - Мне это страшно нравится, так как показывает, что в трудную минуту царская семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне только радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне».

Но и помимо Константиновичей были другие храбро сражавшиеся представители рода Романовых и их родни, вплоть до командовавшего Кавказской туземной конной дивизией, больше известной как Дикая дивизия, брата царя - великого князя Михаила Александровича. Среди них был и двоюродный брат императора Дмитрий Павлович, принимавший непосредственное участие в убийстве Распутина в ночь на 17 декабря 1916 года. Он первым из Романовых удостоился боевой награды за бои в Восточной Пруссии. «Флигель-адъютанту корнету Его Императорскому Высочеству Великому Князю Дмитрию Павловичу» Орден Святого Георгия 4-й степени был пожалован «за то, что, состоя в бою 6 августа под Краупишкеном ординарцем у начальника конного отряда, в самый разгар боя с явной опасностью для жизни доставил верное сведение о неприятеле, вследствие чего были приняты меры, увенчавшиеся полным успехом».

Нельзя не сказать и об убитом в бою 19 мая (1 июня) 1915 года князе Константине Багратион-Мухранском, муже старшей сестры Олега Константиновича. Он был потомком князя Теймураза, владетеля (батони) мухранского, происходящего от бывшего грузинского царского рода Багратидов, от которой ведет свое родословие и ветвь князей Багратионов-Мухранских. Уроженец Тифлиса, он в 1901 году появился при царском дворе, а в 1909 году был произведен в корнеты Кавалергардского Ее Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны полка. Зимой 1910 года в подмосковном имении великого князя Константина Константиновича Осташево князь Багратион познакомился с будущей супругой княжной Татьяной. Родители Татьяны поначалу были категорически против этой свадьбы ввиду неравности брака, но год спустя дали на нее согласие. Свадьба состоялась в Павловском дворце под Петербургом в присутствии всей царской семьи. Вскоре счастливую семейную пару Константина и Татьяны ждало прибавление - рождение сына Теймураза и затем, незадолго до войны, дочери Натальи.

Во время Великой войны князь Багратион сражался в рядах Кавалергардского полка, удостоившись за проявленный героизм боевых наград. С 27 февраля по 2 марта 1915 года поручик Багратион действовал в разведке в тылу противника в районе Мариамполя «при исключительно трудной обстановке, подвергая жизнь опасности», но добыв «чрезвычайно важные сведения о противнике, которые способствовали успеху части». За этот подвиг Багратион был награжден Георгиевским оружием. Затем 18 мая, по собственной инициативе, он был прикомандирован к 13-му лейб-гренадерскому Эриванского царя Михаила Федоровича полку, получив под командование роту. Как говорилось в Высочайшем приказе от 10 (23) июня 1915 года о награждении его посмертно Орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-й степени, убитый в бою в Галиции 19 мая флигель-адъютант штаб-ротмистр Багратион-Мухранский «при атаке неприятельской позиции к востоку от селения Загроды, командуя 5-й ротой сего полка и увлекая своим примером нижних чинов, с беззаветным мужеством, засвидетельствованным начальником боевого участка, первым ворвался в неприятельский окоп, причем тут же был убит». Тело князя Багратиона было доставлено на родину для погребения в древней столице Грузии Мцхете, в соборе Светицховели.
1 октября 1914 года архиепископ Виленский и Литовский Тихон (Беллавин), будущий патриарх, в присутствии родственников князя Олега Константиновича отслужил в Свято-Михайловском храме панихиду по погибшему герою. Накануне в дневнике Николая II появилась запись: «Великолепный теплый день. <...> Были у панихиды по Олегу. После посетили небольшой лазарет <...>». 3 октября император снова записывает: «Отправились в город в (Петропавловскую. - РП) крепость на заупокойную службу по Олегу, т. к. сегодня его хоронят в Осташеве Моск<овской> губ<ернии>. Завтракали в поезде. <...>».

Почему восприемник усопшего не отправился на похороны своего крестника - остается только развести руками. Единения царя с народом не произошло. О том, как хоронили павшего героя, оставил свидетельство в своем дневнике его отец: «Рано утром прибыли в Волоколамск. <...> Стояло холодное солнечное утро. Около 10-ти гроб вынесли из вагона и привязали к лафету, накрыв венками, так что не было видно гроба под горою цветов. Отдавались воинские почести. Мы шли пешком до поворота с шоссейной дороги. Тут распростились с военным начальством и многочисленными депутациями. Сели в экипаж и поехали за гробом. <...> Стало совсем тепло. Приехали в Осташево часа за полтора до прибытия гроба. На площади, между часовенкой и памятником Александру Освободителю служили литию. Гроб отвязали от лафета. Осташевские крестьяне подняли его на руки и понесли по липовой аллее, направо на птичий двор, мимо окон Олега в сад и направо вдоль реки (Рузы. - РП). <...> Осташевский батюшка перед опусканием гроба в могилу прочел по бумажке слово, оно было не мудрое, но чтение прерывалось такими искренними рыданиями батюшки, что нельзя было слушать без слез. <...> Опустили гроб в могилу. Все по очереди стали сыпать горсти земли. И все было кончено...».

Об усадебной жизни некогда Олег Константинович слагал стихи:

Уж ночь надвинулась. Усадьба засыпает...
Мы все вокруг стола в столовой собрались,
Смыкаются глаза, но лень нам разойтись,
А сонный пес в углу старательно зевает.
В окно открытое повеяла из сада
Ночная, нежная к нам в комнату прохлада.
Колода новых карт лежит передо мною,
Шипит таинственно горячий самовар,
И вверх седой, прозрачною волною
Ползет и вьется теплый пар.
Баюкает меня рой милых впечатлений
И сон навеяла тень сонной старины,
И вспомнился мне пушкинский Евгений
В усадьбе Лариных средь той же тишины.
Такой же точно дом, такие же каморки,
Портреты на стенах, шкапы во всех углах,
Диваны, зеркала, фарфор, игрушки, горки
И мухи сонные на белых потолках.


Но усадьба Осташево была примечательна и другими героями. За сто лет до написания князем Олегом этих поэтических строк сюда на лето съезжались «друзья» Онегина - будущие герои уничтоженной десятой главы романа в стихах. Хозяином арендуемой усадьбы Осташево в это время был генерал Николай Николаевич Муравьев, ставший в 1812 году начальником штаба Нижегородского ополчения и открывший после окончания войны с Наполеоном Училище колонновожатых в Москве. До войны Муравьев являлся президентом первого в России Общества математиков при Московском университете, устав которого был одобрен Александром I в 1811 году. Общество было основано по инициативе его сыновей - Михаила, будущего графа Муравьева-Виленского, Александра, известнейшего декабриста, а впоследствии тобольского и нижегородского губернатора, и Николая, в будущем знаменитого военачальника Муравьева-Карского. Муравьеву-старшему, тогда еще полковнику, выпала честь участвовать в осаде Дрездена, Магдебурга и Гамбурга, за что он был награжден золотой шпагой с надписью «За храбрость».
Летом в Осташево съезжались на летние месяцы на геодезическую и топографическую практику слушатели Училища колонновожатых, среди них: граф Л. П. Бутурлин (будущий известный военный историк), будущие декабристы братья Н. С. и П. С. Бобрищевы-Пушкины, Н. В. Басаргин (мемуарист), А. О. Корнилович (историк, литератор и издатель), П. А. Муханов (тоже литератор и историк), З. Г. Чернышев (с сестрой-декабристкой которого Пушкин передал свое послание «Во глубине сибирских руд», а другая сестра которого была замужем за Муравьевым-Карским) и многие другие.

Еще весной 1810 года только что произведенный в офицеры Александр Муравьев писал из Петербурга братьям в Москву: «Скоро и вам двум откроется поле славы и мы будем все трое служить Отечеству до последней капли крови, услышат враги имя Муравьевых и устрашатся!..» И, ведь, услыхали же! Все три брата отличились в Бородинском сражении и ряде иных, а 15-летний прапорщик Миша Муравьев на батарее Раевского чуть было не потерял ногу, оставшись хромым на всю жизнь. Потомки мятежных поляков до сих пор помнят имя своего грозного усмирителя Муравьева-вешателя, а турки не забыли имя покорителя Карса.

В любой европейской стране - вплоть до небогатой Белоруссии и бедных Балкан - из такой мемориальной усадьбы сделали бы туристическую изюминку. Впрочем, единственное по-настоящему ухоженное строение в усадьбе - это часовня во имя святого благоверного Олега Брянского над прахом князя-героя Олега Константиновича. Такую почесть он, вне всякого сомнения, заслужил.

Князь императорской крови Оле́г Константи́нович (15 ноября (27 ноября) , Санкт-Петербург - 29 сентября (12 октября) , Вильно) - правнук Николая I . Умер от раны, полученной в одном из сражений Первой мировой войны .

Семья и детство

для князя издание рукописей Пушкина является молитвенной данью культу Пушкина… На редкость тщательно выполненное издание потребовало от издателя самого напряженного и пристального внимания: с величайшей заботливостью он следил за неуклонной верностью воспроизведений подлинникам. Казалось бы, цинкографическое воспроизведение рукописей не требует особенного присмотра в силу своего автоматизма, но Князь Олег Константинович правил корректуры оттисков с клише и внёс немало поправок: оказалось, фотография не везде принимала точки и чёрточки пожелтевших от времени рукописей, - и Князь с изощрённым вниманием отмечал эти отступления.

Князь Олег занимался литературным творчеством, писал стихи и прозаические произведения, увлекался музыкой и живописью. Рассказ «Ковылин» и некоторые стихотворения были опубликованы в посмертном издании «Князь Олег», но большинство произведений остались в рукописях - в том числе поэма «Царство царя Крота», повесть «Отец Иван», роман «Влияния», очерки «Сценки из собственной жизни», пьесы. Планировал написать биографию своего деда, великого князя Константина Николаевича , который был для него образцом государственного деятеля.

Военная служба

смерть брата Олега была тягчайшим ударом для отца, ибо он из всех нас духовно был к нему ближе других, разделяя полностью его литературные и умственные интересы. Эта смерть и всё пережитое в первые дни войны, - несомненно, очень отрицательно отразились на Его здоровье, вероятно, ускорили Его кончину.

Мать после его кончины пожертвовала Александровскому лицею одну тысячу рублей, с тем, чтобы доход с этого капитала ежегодно шёл на изготовление серебряной медали имени князя Олега Константиновича, которой награждался бы лицеист за лучшее сочинение по отечественной словесности. На медали был начертан лицейский девиз: «Для общей пользы» и слова Олега Константиновича, написанные им незадолго до гибели: «Жизнь не удовольствие, не развлечение, а крест». Весной 1915 года Виленскому реальному училищу, в здании которого, переоборудованном под госпиталь, скончался князь императорской крови, было присвоено его имя.

25 декабря 1914 г. Высочайше повелено: «1-й роте Полоцкого кадетского корпуса присвоить наименование: „роты Его Высочества Князя Олега Константиновича“, дабы сохранить на вечные времена среди кадет названного корпуса память об Августейшем Полочанине, положившем жизнь Свою на поле брани за Царя и Отечество».

Похороны

По пути следования траурного поезда с телом князя жители российских городов и деревень встречали его. 3 октября в 7 часов 30 минут утра он прибыл к станции Волоколамск.

По воспоминаниям одной из современниц, в траурной процессии приняло участие несколько тысяч человек. По дороге гроб почившего князя сопровождала масса крестьян. Люди плакали, стояли на коленях, несли на плечах его гроб 5-6 км от станции до Осташово. Он был похоронен с золотою шашкой. Когда началась революция, стали громить имение, все грабить, разграбили и могилу, вытащили его из гроба, утащили шашку, 5 или 6 дней труп валялся на дороге. Сына и дочь кладбищенского сторожа Санкритова взяли на работу в ОГПУ.

Полоцкое кадетское училище , в котором сберегается память о князе Олеге Константиновиче. Так, 23 декабря 2010 года во время торжественной церемонии посвящения в кадеты писатель В. В. Бондаренко передал училищу в дар портрет князя Олега. 29 сентября 2015 года в Царском Селе открыт памятник корнету князю Олегу Константиновичу .

Олег Константинович Романов. 1910 год.

Творческие гены

1 августа 1914 года началась Первая мировая война, принёсшая России огромные бедствия и гибель сотен тысяч солдат и офицеров.

Среди тех, кто сложил свою голову на полях сражений, был и один представитель императорского дома Романовых. Пожалуй, менее других своих родственников подходивший для военной карьеры.

Последующие великие потрясения стёрли память о последнем из династии Романовых , павшем за Родину в бою. Спустя век после начала войны хочется вспомнить о нём.

Олег Константинович Романов родился 15 ноября 1892 года в Петербурге, во Мраморном дворце. Отцом его был великий князь Константин Константинович , матерью — Елизавета Августа Мария Агнесса , вторая дочь Морица Саксен-Альтенбургского , в России известная как великая княгиня Елизавета Маврикиевна .

Олег был пятым ребёнком в семье и четвёртым сыном, но именно про него можно было сказать — «весь в отца».

Великий князь Константин Константинович, как и все Романовы, состоял на военной службе и даже отличился во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов, однако призвание имел совершенно другое. Внук императора Николая I был увлечён литературой, писал стихи под псевдонимом «К. Р.», сочинял пьесы. В качестве президента Императорской академии наук инициировал учреждение при Отделении русского языка и словесности Разряда изящной словесности, по которому в почётные академики избирались известные писатели. Именно великий князь Константин Константинович возглавлял комитет по празднованию 100-летия со дня рождения Пушкина.

Семья Великого князя Константина Константиновича Романова. 1910 год.

Князь-гуманитарий

Олег Константинович тоже с юных лет тянулся к литературе, а сочинительством занялся в 9 лет, аккуратно ведя дневниковые записи, поражавшие взрослых зрелостью рассуждений.

Кумиром юного правнука Николая I стал не царственный предок, не великий полководец, а Александр Сергеевич Пушкин . За свою недолгую жизнь князь Олег Константинович успел немало сделать на ниве пушкинистики, в частности, выступил организатором издания многотомного факсимильного издания рукописей Пушкина. Правда, при жизни князя свет увидел только первый том.

Начальное образование князь получал дома, не только из-за семейных традиций, но и ввиду довольно слабого здоровья. В 1903 году он поступил в Полоцкий кадетский корпус, но числился там лишь формально, занимаясь с учителями на дому.

Про таких, как князь Олег, сейчас принято говорить — «ярко выраженный гуманитарий». Литература, история, музыка, живопись — вот что более всего интересовало его в жизни. Рассказы, очерки, пьесы, даже поэмы — молодой человек активно пробовал себя в творчестве, но считал свои опыты довольно незрелыми, и многое из созданного им нашли уже после его смерти, разбирая бумаги.

Олег Романов. 1910 год.

С мечтой о Константинополе

В 1910 году, после путешествия, во время которого он посетил Константинополь, князь Олег написал стихотворение:

Остатки грозной Византии,
Постройки древних христиан,
Где пали гордые витии,
Где мудрый жил Юстиниан —
Вы здесь, свидетели былого,
Стоите в грозной тишине
И точно хмуритесь сурово
На дряхлой греческой стене…
Воспряньте, греки и славяне!
Святыню вырвем у врагов,
И пусть царьградские христиане,
Разбив языческих богов,
Поднимут Крест Святой Софии,
И слава древней Византии
Да устрашит еретиков.

Романтичная и творческая натура, князь Олег мечтал о возрождении колыбели православия, Византии, под властью русских царей.

То, что для более старших Романовых было геополитическими планами, для Олега Константиновича было трепетной мечтой. Возможно, именно она заставляла его с началом Первой мировой войны рваться на фронт. А может, как и отец, несмотря на все свои мирные увлечения, князь Олег считал своим долгом послужить Родине на поле боя.

Как бы то ни было, но произведённый в 1913 году в корнеты лейб-гвардии Гусарского полка Олег Константинович Романов с первых дней войны оказался на Северо-Западном фронте.

Подвиг

Олег Романов. 1913 год.

Командиры, помня, что перед ними представитель царской фамилии, пытались уберечь его от опасности, предлагали должность при штабе, но князь Олег рвался в бой.

Сослуживцы отмечали, что 21-летний князь буквально «жаждал подвига». Смелый и решительный, Олег Константинович был одновременно в больше степени человеком гражданским. Отчаянная храбрость и готовность к самопожертвованию не заменяют военных навыков. Рвение князя беспокоило опытных офицеров, и тревоги эти оказались не напрасными.

27 сентября 1914 года у деревни Пильвишки близ города Владиславова (территория современной Литвы) кавалерийская застава лейб-гвардии Гусарского полка наткнулась на германский конный отряд. Командир взвода Олег Романов повёл своих подчинённых в атаку. Согласно донесению, он первым вступил в схватку с противником.

Столкновение закончилось победой россиян — немцы были частично уничтожены, а частично взяты в плен. Бой уже подходил к концу, когда одному из немцев удалось выстрелом ранить князя Олега.

На следующий день раненого доставили в госпиталь в Вильно, где провели операцию, но состояние князя оставалось крайне тяжёлым. За мужество и храбрость Олег Константинович Романов был награждён орденом Святого Георгия IV степени.

Недолгая память

Даже раненый князь оставался верен себе, думая о высоких материях. Узнав о награждении, он сказал: «Пролитая кровь Царского дома поднимет дух войск».

Олегу Константиновичу становилось хуже. В Вильно срочно прибыли его мать и отец. Великий князь Константин Константинович лично приколол к рубашке сына награду. Это стало последней радостью в жизни молодого князя. Через несколько часов 29 сентября 1914 года Олег Константинович Романов скончался.

3 октября 1914 года князя Олега похоронили в подмосковном имении отца, великого князя Константина Константиновича, где молодой герой очень любил проводить время.

Отца сломила потеря любимого сына. Он умер в 1915 году, став последним из Романовых, кто скончался и был похоронен на Родине до революции.

Константин Романов на портрете Осипа Браза. 1912 год.

Олег Константинович не успел обзавестись семьёй. Его невеста через три года вышла замуж за другого.

Император Николай II принял решение увековечить память геройски погибшего родственника. В честь него была учреждена медаль для учеников Александровского лицея, Виленское реальное училище получило его имя, 1-я рота Полоцкого кадетского корпуса стала именоваться «ротой Его Высочества Князя Олега Константиновича».

Но всё это оказалось тщетным. Ветер перемен, надвигавшийся на Россию, спустя несколько лет не оставил в России ни этих памятных названий, ни самого Николая II. Имение Осташево и усыпальница павшего героя пришли в запустение.

Россия не вошла в Константинополь, как мечтал молодой князь. Пролитой им крови не хватило для того, чтобы укрепить дух русских солдат в войне, смысл которой они очень скоро перестали понимать.

Олег Константинович Романов остался одним из десятков тысяч забытых героев этой войны. Много лет спустя советский поэт Александр Твардовский напишет пронзительные стихи, посвящённые совсем другой войне, но словно сказанные о князе Олеге:

Среди большой войны жестокой,
С чего — ума не приложу,
Мне жалко той судьбы далёкой,
Как будто мёртвый, одинокий,
Как будто это я лежу,
Примёрзший, маленький, убитый
На той войне незнаменитой,
Забытый, маленький, лежу.

Боже, как мне хочется работать на благо России!

Князь Олег Константинович

15 ноября 1892 го да в Санкт-Петербурге у внука Николая I великого князя Константина Константиновича (поэта К.Р.) родился сын Олег. О князе императорской крови Олеге Константиновиче сейчас мало кто помнит, между тем его судьба очень значима для нас. Он беззаветно любил родину, служил ей - и страдал, видя, как рушится Российская империя.

Олег был пятым из девяти детей великого князя Константина Константиновича. Старший, Иоанн, родился в 1886 году, младшая, Вера, - в 1906-м. Отец воспитывал детей в любви к Богу и отечеству, и Константиновичи были искренне верующими людьми, прекрасно образованными, любящими родную культуру. Сыновья Иоанн, Константин и Игорь приняли кончину вместе со святой преподобномученицей Елизаветой. Дочь Татьяна уехала в эмиграцию, приняла постриг с именем Тамара и до 1975 года была игуменьей Горненского Елеонского монастыря в Иерусалиме.

Семья К.Р. проводила лето в Павловске (это имение, как и Мраморный дворец в Петербурге, принадлежало им до 1917 года). Одна из красивейших царских резиденций, Павловск был построен для семейства императора Павла I, полон произведениями искусства, окружен великолепным парком. К.Р., поэт, актер и музыкант - любитель, учил детей видеть красоту картин, гобеленов и скульптур, знакомил с богатейшей библиотекой, рассказывал о царственных родственниках - прежних владельцах дворца. Олег с детства был включен в сферу русской истории, воспринимал ее как нечто близкое, родное. Няня мальчика годы спустя вспоминала: «Резко выступала его любознательность, его все интересовало, все оставляло в нем след». Учить его начали в шесть лет. В доме К.Р. для старших детей устраивались «четверги» - еженедельные литературные вечера. На них звучали произведения Тургенева, Аксакова, Пушкина, Гоголя, Чехова, Короленко и других русских писателей. Олег тоже был допущен и внимательно, не дыша слушал.

Яркое впечатление оставило у Олега лето 1901 года, которое семья провела неподалеку от Оптиной пустыни. (В молодости К.Р. мечтал принять постриг, побывал в Оптиной у старца Амвросия и переписывался с ним и другими подвижниками, но император Александр III запретил великому князю оставлять службу.) Жизнь в деревне была непривычной: маленькие князья ходили в ситцевых рубашках, босиком, бегали в поле с крестьянскими детьми, загорели.

Семья несколько раз ездила в Шамордино. Олегу нравились монастырские службы. «Сильное впечатление на августейших детей произвела игуменья Евфросиния», - вспоминал современник. Матушка Евфросиния (Розова, 1830–1904), вторая Шамординская настоятельница, управляла обителью по благословению старца Амвросия и после того, как потеряла зрение. Приезжая в монастырь, К.Р. с семьей всякий раз навещал игуменью: беседовали, пили чай. Матушку тоже приглашали в гости - и она приезжала. Олег с братьями помогал ей выйти из экипажа и провожал в дом. Происходившая из местных дворян, матушка хорошо знала нужды родного края и посоветовала супруге великого князя устроить ясли для крестьянских детей.

В 1903 году Олег поступил в Полоцкий кадетский корпус. В 1910 году князь был на торжествах в честь преподобной Евфросинии Полоцкой, вместе с другими кадетами бегал смотреть на великую княгиню Елизавету Феодоровну - тетю Эллу и провожал ее криками «ура!».

С великой княгиней и ее супругом московским генерал-губернатором Сергеем Александровичем Олег общался с детства. «В Петербурге был бунт, в Москве на окраине города были беспорядки, - записывал он в дневник. - 4-го убили дядю Сергея. Бедный! Мама пишет ужасные подробности, и что мы в нем потеряли истинного друга… Бедный дядя! Когда же наконец люди не будут убивать друг друга, а жить дружно, мирно? Только когда любить станут Отчизну и друг друга. О если бы это было!»

Очень близко к сердцу принимал юный князь события Русско-японской войны. «Военные неудачи русских войск с самого начала наполняли сердце Олега Константиновича такой искренней тревогой, что он временами терял свое спокойствие: не спал по ночам и бывал апатичен на занятиях. Лишь уменье владеть собой скрывало его душевное беспокойство от постороннего глаза, но тот, кто близко стоял к этому двенадцатилетнему горячему патриоту, видел, как тяжко он переживал неудачи своей дорогой Родины. «Бедный Государь, бедная Россия», - покачивая головой, говорил его высочество, когда дальневосточные телеграммы приносили нам известия одно печальнее другого» (из воспоминаний воспитателя).

Летом 1906 года Елизавета Феодоровна пригласила К.Р. с семьей погостить в Ильинском, любимом имении покойного мужа. Константин Константинович бывал здесь и раньше, в Ильинском он написал свое знаменитое стихотворение, посвященное великой княгине: «Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно…» С Сергеем Александровичем они были дружны с детства, и Елизавета Феодоровна ласково, по-родственному встречала двоюродных племянников, отвечавших ей взаимной любовью. Олег навещал госпиталь, где тетя Элла с сестрами милосердия ухаживала за ранеными, читал солдатам вслух, приносил лекарства, подавал градусники, поборов отвращение, помогал врачу на перевязках.

Летом 1908 года семья совершила поездку по России - по Волге от Твери до Нижнего Новгорода, затем Владимир, Суздаль и Москва. Олег был пленен русской стариной, особенно запомнились ему Ростов Великий и Ипатьевский монастырь в Костроме, связанный с историей дома Романовых. Во Владимире он засыпал учителя вопросами, долго молился в Успенском соборе. Год спустя побывал в Новгороде Великом, посетил старинные Юрьевский и Варлаамо-Хутынский монастыри, имения Грузино и Званка (первое некогда принадлежало Аракчееву, второе - Державину, вдова которого завещала основать в Званке обитель). В 1909 году был с отцом на юбилейных торжествах в Полтаве, затем в Диканьке - ради памяти Гоголя, любимого в семье, в Троице-Сергиевой Лавре и Новом Иерусалиме. В монастырях Олег всегда много молился.

Дети великого князя Константина Константиновича

Дневники сохранили свидетельства его внутренней жизни. «Я слишком о себе высокого мнения. Гордым быть нехорошо. Я напишу тут, что я про себя думаю. Я умный, по душе хороший мальчик, но слишком о себе высокого мнения. У меня талант писать сочинения, талант к музыке, талант к рисованию. Иногда я сам себя обманываю, и даже часто. Я иногда закрываю себе руками правду. Я нервный, вспыльчивый, самолюбивый, часто бываю дерзок от вспыльчивости. Я эгоист. Я сердит иногда из-за совсем маленького пустяка. Хочется быть хорошим. У меня есть совесть. Она меня спасает. Я должен ее любить, слушаться, а между тем я часто ее заглушаю. Можно заглушить совесть навеки. Это очень легко. Но без совести человек пропал. Надо прислушиваться к ней», - писал он в двенадцать лет.

Разносторонне одаренный (он очень хорошо рисовал и играл на фортепьяно; однажды сказал учителю: «Музыка - лучший врач. Когда я чувствую себя несчастным, я сажусь за рояль и обо всем забываю»), юный князь был строг к себе. Получив разрешение носить медаль императора Александра III, записал: «Первая медаль в жизни. Но заслужил ли я ее? Нисколько. Отчего я ее получил? За то, что я лицо царской фамилии. Значит, я должен за все эти привилегии поработать. Хватит ли у меня на это сил?»

У Олега появилась заветная мечта - окончить Лицей, тот самый, где учился Пушкин. Еще в 1905 году князь не на шутку увлекся Пушкиным, который был в числе самых любимых авторов отца, но мальчик обрел своего Пушкина, изучал пушкинистику, собирался написать о поэте. Мысленно он видел себя среди друзей-лицеистов и, размышляя над стихотворением «Встречаюсь я с осьмнадцатой весной…», писал: «Я думаю, что те две недели, в которые все воспитанники Лицея заметили перемену в Пушкине, он вдумывался в себя и старался себя понять. Он понял, но не все. Он как будто видел через кисею, что в нем оживает новый, усовершенствованный гений, и страшился его». Олег и сам начал сочинять стихи.

Еще ни один князь из дома Романовых не получил гражданского образования, хотя Лицей создавался, чтобы в нем учились дети императора Павла. В стремлении поступить в Лицей Олега поддерживали отец и воспитатель, считавший, что князю полезно стать более самостоятельным, узнать повседневную жизнь; кроме того, способный юноша должен получить хорошее образование. Олег ожидал высочайшего дозволения. Государь разрешил, и в мае 1910 года, по выходе из кадетского корпуса, юноша стал лицеистом. Он писал:

Лицейская неведомая сень
Давно уж начала меня манить.

Князь поступил на LXIX курс (по традиции курсы обозначались римскими цифрами); два года учился дома, в Павловске: врачи из-за слабых легких не отпускали Олега в столицу с ее нездоровым климатом (в 1843 году Лицей переехал из Царского Села на Каменноостровский проспект в Петербурге). Последний класс юноша оканчивал вместе со всеми. Товарищи называли его по имени-отчеству, без титула, преподаватели спрашивали наравне с другими, не делая поблажек особе царской фамилии. Он сошелся с одноклассниками, жил интересами Лицея и усердно занимался, удивляя профессоров. Домашние постоянно видели его с книгами, он читал, конспектировал, учил. Никогда не ограничивался программой, искал материалы, расширявшие и углублявшие тему. С юношей с удовольствием беседовали маститые педагоги, А.Ф. Кони обсуждал с ним юридические вопросы. С 1910 года на литературно-музыкальных вечерах-«субботниках» в Павловске Олег читал Пушкина и играл на фортепьяно. Это был отдых, а потом он снова шел заниматься.

К столетию Лицея князь приготовил редкостный подарок: с помощью известных пушкинистов П.Е. Щеголева и В.И. Саитова издал факсимиле рукописей, хранившихся в лицейском собрании. Сам читал корректуру, проверяя оттиски с клише. Найдя ошибки, велел перепечатать и заменить листы в уже подготовленном издании. В январе 1912 года Лицей посетил император Николай II, и Олег Константинович вручил ему драгоценную книгу. Из тысячного тиража около 900 экземпляров князь пожертвовал в фонд Лицея. Когда В.И. Саитов сделал юному пушкиноведу бесценный подарок - автограф любимого поэта, князь сказал: «Не знаю, как выразить вам мою радость, восторг и самую горячую благодарность… Он удесятерит мою любовь к Пушкину».

Олег Константинович задумал три выпуска «Рукописей» лицейского музея: пушкинские стихи, проза, письма и документы. Намеревался публиковать архивы других музеев. Издание оборвалось на первом выпуске: помешала война… О замысле князя П.Е. Щеголев писал: «Будь он выполнен до конца, мы имели бы монументальное издание факсимиле подлинных рукописей поэта… Для пушкиноведов, не имеющих в своем распоряжении даже простого описания всех рукописей Пушкина, такое издание было бы неоценимым подспорьем, которое мощно помогло бы делу установления пушкинского текста в окончательной форме». Лишь к 200-летию поэта Пушкинский дом выпустил факсимиле его рабочих тетрадей.

Экзамены в лицее требовали серьезной подготовки. Из письма к матери: «Радуюсь и вместе с тем жалею, что вскоре оставлю Лицей, с которым так свыкся. Радуюсь потому, что пытка экзаменов и репетиций, пытка самая ужасная, пройдет. У меня все больше и больше укрепляется желание сдать государственные экзамены в Университете, только, конечно, не в этом году, а через несколько лет. Когда я кончу Лицей, то думаю серьезно заняться юридическими науками и добиться того, чтобы экзамены в Университете для меня ничего не значили. После них надо было бы добиться магистра и профессора… Иногда, кроме того, мне кажется, что я лучше бы сделал, если бы занялся исключительно литературой, что меня гораздо больше влечет. Тогда надо было бы сдавать экзамены по филологическому факультету. Это все планы и планы… Мне очень хочется работать и работать, но что делать, какая работа - вот вопросы, которые меня часто волнуют». «Нет, прошло то время, - пишет он в дневнике незадолго до выпуска, - когда можно было почивать на лаврах, ничего не знать, не делать нам, князьям. Мы должны высоко нести свой стяг, должны оправдать в глазах народа свое происхождение».

Князь Олег окончил Лицей с серебряной медалью. Выпускная работа «Феофан Прокопович как юрист» получила Пушкинскую медаль за научные и литературные достоинства. Выпускник был произведен в титулярные советники, указом государя зачислен в корнеты лейб-гвардии Уланского полка. Тяжело заболев плевритом, он пропустил торжественный выпускной акт, унывал… Когда болезнь миновала, врачи отправили юношу в подмосковное имение Осташево. «В первый раз после упорной зимней работы и треволнений последних дней я вздохнул свободно, - писал он. - Вся грудь дышала и наслаждалась деревенским воздухом. «Вот, наконец, - думал я, - настала желанная минута. Трамваи, автомобили, телефоны, - все, чем мы болеем в городе, все осталось позади. Ни гудков, ни звонков - ничего! Экзамены, профессора, Лицей, полк, все волнения, все, все теперь позади, никто и ничто меня не догонит. Боже, как хорошо!..» Мы въезжали в наш лес. Налево стоял пограничный столб, мой старый приятель, увидеть который после долгой разлуки всегда так приятно. Я снял фуражку и перекрестился: «Слава Богу - дома!»… Я бросился в свою комнату и оттуда на балкон, чтобы поскорее увидать мой любимый вид на реку. Вот она, вот она, красавица! Как тихо течет она между зелеными берегами, делая изгибы вправо и влево. А там за ней, на холме, мирно спит деревня Жулино. Направо большой обрыв, покрытый елками, спускается к реке и как будто любуется своим отражением в ней».

Минул год, и его вызвали в Петербург. С согласия великой княгини Елизаветы Феодоровны, председательницы Императорского Православного Палестинского общества, князя командировали в Бари. Здесь неподалеку от места, где почивают мощи святителя Николая, строилось русское подворье ИППО.

В Бари Олег Константинович работал с таким рвением, что не успевал пообедать; далеко за полночь задерживался на заседаниях, а утром вместе с богомольцами молился у раки великого чудотворца.

17 июля 1914 года князь доложил Барградскому комитету в Москве о результатах поездки и уехал в Осташево отдохнуть. Это был последний мирный день в жизни Олега. 18 июля началась всеобщая мобилизация - Россия вступила в Первую мировую войну.

Олега Константиновича не брали на фронт по состоянию здоровья, но он добился назначения в штаб, как опытный кавалерист принимал участие в боях. «Мы все пять братьев идем на войну со своими полками, - писал он. - Мне это страшно нравится, так как показывает, что в трудную минуту царская семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне только радостно, что мы, Константиновичи, все впятером на войне…»

Из письма родителям: «Не знаю, как и благодарить вас, наши милые, за все, что вы для нас делаете. Вы себе не можете представить, какая радость бывает у нас, когда привозят сюда посылки с теплыми вещами и с разной едой. Все моментально делится, потому что каждому стыдно забрать больше, чем другому. Офицеры трогательны… Мы живем надеждой, что на нашем фронте немцы скоро побегут, тогда дело пойдет к концу. Так хочется их разбить в пух и со спокойной совестью вернуться к вам. А иногда к вам очень тянет! Часто, сидя верхом, я вспоминаю вас и думаю, что вот теперь вы ужинаете, или что ты читаешь газету, или мама вышивает. Все это тут же поверяется взводному, который едет рядом. Взводный мечтает в это время о том, что Бог поможет разбить немцев, а потом скоро придет время, когда и он наконец увидит семью. Такие разговоры с солдатами происходят часто. Иногда очень хочется увидеть вас, побыть с вами! Я теперь так сильно чувствую это и думаю и знаю, что вы так далеко, вспоминаете нас, стараетесь нам помочь. Это очень нас всех ободряет… Были дни очень тяжелые. Одну ночь мы шли сплошь до утра, напролет. Солдаты засыпали на ходу. Я несколько раз совсем валился набок, но просыпался, к счастью, всегда вовремя. Самое неприятное - это дождь. Очень нужны бурки, которые греют больше, чем пальто… Все за это время сделались гораздо набожнее, чем раньше. К обедне или к всенощной ходят все. Церковь полна… Часто во время похода ложимся на землю, засыпаем минут на пять. Вдруг команда: «По коням!» Ничего не понимаешь, вскарабкиваешься на несчастную лошадь, которая, может быть, уже три дня не ела овса, и катишь дальше… Диана сделала подо мною около 1000 верст по Германии… Молитесь за нас! Да поможет Бог нашим войскам поскорее одержать победу!»

В Восточной Пруссии князь был ранен. Телеграмма штаба Верховного Главнокомандующего сообщала о его геройском подвиге: «При следовании застав нашей передовой кавалерии были атакованы и уничтожены германские разъезды. Частью немцы были изрублены, частью взяты в плен. Первым доскакал до неприятеля и врубился в него корнет Его Высочество Князь Олег Константинович».

Его привезли в Вильно. Профессор В.А. Оппель рассказывал: «Олег Константинович бодрился, улыбался, временами говорил, временами закрывал глаза и погружался в полусон, но тем не менее его постоянно беспокоили ноги…» Сделали операцию, но уже началось заражение крови. Генерал-майор В.А. Адамович: «Его высочество встретил меня… приветливо, даже весело, улыбнулся, протянул руку и жестом предложил сесть… Войдя, я поздравил князя с пролитием крови за Родину. Его высочество перекрестился и сказал спокойно: «Я так счастлив, так счастлив! Это нужно было. Это поддержит дух. В войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома». Его высочество сказал мне, что вчера причастился. «Но вы скажите дома, что мне никто не предлагал. Это было мое личное желание. Я причастился, чтобы мне было легче»… Его высочество был оживлен и сиял в счастливом для него сознании своих страданий. Мгновениями же были видны подавляемые им мучения».

29 сентября состояние раненого резко ухудшилось. Воспитатель братьев генерал Н.Н. Ермолинский: «Все утро он не находил себе места, теперь же на вопрос о самочувствии отвечал неизменно: «Чувствую себя ве-ли-ко-леп-но». При этом язык его не слушался, и он с трудом выговаривал слова». Приехали родители. «На минуту он узнал их. Великий князь привез умирающему сыну Георгиевский крест его деда. «Крестик Анпапа!» - прошептал князь Олег. Он потянулся и поцеловал белую эмаль. Крест прикололи к его рубашке. Вскоре больной стал задыхаться… Началось страшное ожидание смерти: шепот священника, последние резкие вздохи… Великий князь, стоя на коленях у изголовья, закрывал сыну глаза; великая княгиня грела холодевшие руки. Мы с князем Игорем Константиновичем стояли на коленях в ногах. В 8 часов 20 минут окончилась молодая жизнь… Светлое, детски чистое лицо князя было отлично освещено верхней лампой. Он лежал спокойный, ясный, просветленный, будто спал. Белая эмаль, к которой он прикоснулся холодеющими губами, ярко выделялась на груди».

Отпевал князя архиепископ Виленский и Литовский Тихон, будущий Патриарх. Отпевание прошло в Константино-Михайловской (Романовской) церкви, построенной к 300-летию дома Романовых. С разрешения императора хоронили не в Петербурге, а в Осташеве. На вокзале в Волоколамске гроб встречал почетный караул. Собралось множество людей. Среди родных была и великая княгиня Елизавета Феодоровна.

Из дневника отца: «Осташевский батюшка перед опусканием гроба в могилу прочел по бумажке слово; оно было не мудрое, но чтение прерывалось такими искренними рыданиями батюшки, что нельзя было слушать без слез. Мы отцепили от крышки гроба защитную фуражку и шашку; кто-то из крестьян попросил поцеловать ее. Опустили гроб в могилу. Все по очереди стали сыпать горсть земли, и все было кончено».

Мать, великая княгиня Елизавета Маврикиевна, учредила в память о сыне серебряную медаль за лучшую работу по отечественной литературе, написанную в Лицее. Воспитатели и те, кому была дорога память об Олеге, в 1915 году издали мемуары о нем. Барградское подворье действует и в наши дни. В Осташеве сохранилась часть старой усадьбы…

Гибель юных в 1914 году приблизила конец великой империи, подлинной культуры, высоких чувств и мыслей. Память о князе Олеге Константиновиче - одна из частиц памяти о погибшем прошлом.

Гроза прошла… Как воздух свеж и чист!
Под каплей дождевой склонился скромный
лист,
Не шелохнет и дремлет упоенный,
В небесный дивный дар влюбленный.
Ручей скользит по камешкам кремнистым,
По свежим берегам, по рощицам тенистым…
Отрадно, в сырости пленительной ручья,
Мечтами унестись за трелью соловья…
Гроза прошла… а вместе с ней печаль,
И сладко на душе. Гляжу я смело вдаль,
И вновь зовет к себе Отчизна дорогая,
Отчизна бедная, несчастная, святая.
Готов забыть я все: страданье, горе, слезы
И страсти гадкие, любовь и дружбу, грезы
И самого себя. Себя ли?.. Да, себя,
О, Русь, страдалица святая, - для тебя.

Сестричество преподобномученицы
великой княгини Елизаветы Федоровны.

Романов Олег Константинович (15 ноября (28 ноября) 1892, Санкт-Петербург - 29 сентября (12 октября) 1914, Вильно) - князь императорской крови. Родился в Санкт-Петербурге в Мраморном дворце. Отец - великий князь Константин Константинович, известный также как поэт «К.Р». Мать - Елизавета Августа Мария Агнеса, второй дочери принца Саксен-Альтенбургского, герцога Саксонского Морица (в России - великая княгиня Елизавета Маврикиевна).Князь Олег был правнуком Иператора Николая I.В семье было девять детей, князь Олег был пятым ребёнком (четвертым сыном). Уже во время учёбы, в 1908 совершил вместе с родственниками поездку по Волге, во время которой посетил Владимир, а в нём Успенский собор, в котором во время взятия города монгольскими войсками в 1237 погибла семья великого князя Юрия Всеволодовича. В 1903 князь Олег выдержал вступительный экзамен в Полоцкий кадетский корпус и был зачислен в списки его кадетов, однако реально получал образование вместе с братьями в домашней обстановке. Преподаватели считали его «крайне чутким, восприимчивым, любознательным и работоспособным учеником», любимыми предметами князя были русская литература, история, отечествоведение, рисование и музыка. В 1910, сдав экзамены за курс кадетского корпуса. По воспоминаниям его преподавателя истории П. Г. Васенко, еще зимой 1908-1909 у князя «окончательно определился глубокий интерес к гуманитарным наукам» и «созрело желание поступить в высшее учебное заведение».10 мая 1910 он был официально зачислен в Александровский лицей, став первым членом императорской фамилии, получавшим в нём образование (впрочем, по состоянию здоровья он учился дома, а в лицее лишь сдавал экзамены) и поступившим до военной службы в высшее гражданское учебное заведение. В 1913 окончил лицей с серебряной медалью (его выпускное сочинение на тему: «Феофан Прокопович как юрист» было удостоено Пушкинской медали).Так же Олег Константинович подготовил к печати издание автографов Александра Сергеевича Пушкина из коллекции лицея, над которыми тщательно работал долгое время. Первый выпуск «Рукописей Пушкина» увидел свет в 1912 году.

Летом 1910 посетил Константинополь, Болгарию, Сербию, Черногорию, Германию, в 1911 - Францию, Испанию, Португалию. Летом 1914 был направлен Императорским православным Палестинским обществом в командировку в Бари (Италия) для решения вопросов, связанных со строительством в городе православного храма и странноприимного дома - в результате строительные работы были существенно ускорены. В 1911 князь Олег выступил с инициативой факсимильного издания рукописей Пушкина, хранившихся в лицее, приуроченного к столетнему лицейскому юбилею. Однако затем он решил существенно расширить проект - выпустить многотомное факсимильное издание всех рукописей Пушкина - и привлёк к нему ряд специалистов. Однако до Первой мировой войны удалось издать только первый выпуск - стихотворения, собранные в Пушкинском музее Александровского лицея. В 1913 был произведён в корнеты лейб-гвардии Гусарского полка. С начала Первой мировой войны в составе своего полка принимал участие в боевых действиях на Северо-Западном фронте. Первоначально ему было предложено поступить ординарцем в Главную квартиру, но он добился разрешения остаться в полку. Олег не без гордости писал в своем дневнике: "Мы все пять братьев идем на войну со своими полками.Мне это страшно нравится, так как это показывает, что в трудную минуту Царская Семья держит себя на высоте положения. Пишу и подчеркиваю это, вовсе не желая хвастаться. Мне приятно, мне радостно, что мы,Константиновичи,все впятером на войне." Командир поручил ему ведение полкового дневника. По воспоминаниям генерала Н. Н. Ермолинского, в то время все желания Князя сосредотачивались на жажде подвига: он днём и ночью мечтал о своём уходе из штаба полка и о возвращении в строй. Желание это осуществилось за несколько дней перед нашим последним свиданием, но оно же его и погубило. 27 сентября (10 октября) 1914 князь Олег, командовавший взводом в своём полку, был тяжело ранен близ деревни Пильвишки в районе Владиславова. Телеграмма штаба Верховного Главнокомандующего сообщала, что при следовании застав нашей передовой кавалерии были атакованы и уничтожены германские разъезды. Частью немцы были изрублены, частью взяты в плен. Первым доскакал до неприятеля и врубился в него корнет Его Высочество Князь Олег Константинович. Однако в конце стычки один из раненых немецких кавалеристов, уже находясь на земле, выстрелил в князя и ранил его. 28 сентября (11 октября) он был доставлен в госпиталь в Вильно, где был прооперирован. В тот же день был награждён орденом святого Георгия IV степени «за мужество и храбрость, проявленные при стычке и уничтожении германских разъездов». Узнав об этом, князь сказал: "Я так счастлив, так счастлив. Это нужно было. Это поднимет дух. В войсках произведет хорошее впечатление, когда узнают, что пролита кровь Царского Дома." Вечером следующего дня в Вильно прибыл отец князя Олега, который привёз ему орден святого Георгия, принадлежавший великому князю Константину Николаевичу. Этот орден прикололи к рубашке умиравшего князя, который в тот же вечер скончался. Н.Н.Ермолинский вспоминал: "Приехали родители.На минуту он узнал их.Великий князь привез умирающему сыну Георгиевский крест его деда.- Крестик Анпапа!- прошептал князь Олег. Он потянулся и поцеловал белую эмаль.Крест прикололи к его рубашке. ВСкоре больной стал задыхаться… Началось страшное ожидание смерти: шепот священника, последние резкие вздохи… Великий князь, стоя на коленях у изголовья, закрывал сыну глаза; Великая княгиня грела холодевшие руки. Мы с князем Игорем Константиновичем стояли на коленях в ногах. В 8 часов 20 минут окончилась молодая жизнь… Светлое, детски чистое лицо князя было отлично освещено верхней лампой. Он лежал спокойный, ясный, просветленный, будто спал. Белая эмаль, к которой он прикоснулся холодеющими губами, ярко выделялась на его груди"

Стал единственным членом Российского императорского дома, погибшим на фронте Первой мировой войны. Но не единственной потерей в этой ветви Романовых. 3 (16) октября князь Олег был похоронен в имении Осташево Московской губернии, где в 1916 был построен четырехстолпный одноглавый храм-усыпальница, сооружённый по образцу древних псковско-новгородских церквей (после революции усыпальница была разорена). В 1915 скончался его отец. По воспоминаниям сестры князя Олега, княжны Веры Константиновны, смерть брата Олега была тягчайшим ударом для отца, ибо он из всех нас духовно был к нему ближе других, разделяя полностью его литературные и умственные интересы. Эта смерть и всё пережитое в первые дни войны, - несомненно, очень отрицательно отразились на Его здоровье, вероятно, ускорили Его кончину. Мать князя Олега после его кончины пожертвовала Александровскому лицею одну тысячу рублей, с тем, чтобы доход с этого капитала ежегодно шёл на изготовление серебряной медали имени князя Олега Константиновича, которой награждался бы лицеист за лучшее сочинение по отечественной словесности. На медали был начертан лицейский девиз: «Для общей пользы» и слова князя Олега, написанные им незадолго до гибели: «Жизнь не удовольствие, не развлечение, а крест». Весной 1915 Виленскому реальному училищу, в здании которого, переоборудованном под госпиталь, скончался князь Олег, было присвоено его имя. "Свято памятуя слова Высочайшего манифеста "с жезлом в руках, с крестом в сердце", доблестно разделил почивший герой великую судьбу своих боевых сподвижников, отдавших жизнь за Царя и Родину. Перед лицом Вседержителя в искупительном жертвенном сосуде слилась кровь потомка Царской семьи и неведомого пахаря, и воедино слились молитвы за них всей России перед Престолом Всевышнего. Русское воинство в безмолвном восхищении склонилось перед памятью героя, русские матери благоговейно склонились перед Августейшими родителями почившего, пославшими на бранное поле всех своих пятерых сыновей, отдавшими на защиту Родины все самое дорогое в жизни", говорилось в одном из некрологов, посвященных Великому князю Олегу. Вся Россия молилась об упокоении души героя-князя. 1 октября 1914 г. архиепископ Виленский и Литовский Тихон (Беллавин), будущий св. Патриарх Тихон, в присутствии родственников князя Олега отслужил в Свято-Михайловском храме панихиду по погибшему герою. Спустя три года в г. Алапаевске от рук большевиков погибнут три брата князя Олега – Иоанн, Игорь и Константин. Великий князь Олег был русским православным человеком. Он с юности осознавал, что жизнь – это не удовольствие, не развлечение, а Крест. В дневнике его за 1914 год сохранились слова: "Боже! Как мне хочется работать во благо России!" Любовь к Родине и всему русскому выражалась у князя Олега чрезвычайно разносторонне: она распространялась и на его религиозное миросозерцание, и на родной язык и литературу, и на родное искусство, и на родную природу. В сознании священного долга перед Родиной, полный горячей любви к ней, Великий князь Олег прошёл весь свой жизненный путь, павши смертью героя на поле брани за свободу и счастье России.