Псковские говоры и диалекты словарь. Костючук Л.Я. Псковские говоры и их носители. Говоры старообрядцев Эстонии

«Псковский областной словарь с историческими данными» - региональный словарь полного типа, широко раскрывающий лексические особенности русских народных говоров одной из интереснейших в языковедческом отношении территорий. Полнота понимается как отражение по возможности всего активного запаса слов коренных жителей Псковщины.

Псковские говоры отчетливо обнаруживаются уже в XIII – XIV вв., они сохраняют свое единство и целостность на протяжении последующих веков до наших дней; псковские говоры расположены на границе с другими восточнославянскими языками и языками балтийскими и финскими. Не случайно они всегда привлекали особенное внимание русских и зарубежных языковедов - славистов и русистов (А. И. Соболевский, И. И. Срезневский, Н. М. Каринский, А. А. Шахматов и многие другие).

Словарь был задуман проф. Б. А. Лариным как первый славянский областной словарь полного типа, дающий возможность изучать лексическую и семасиологическую систему псковских говоров и отражающий не только диалектную, но и общерусскую лексику и фразеологию, причем в диахроническом аспекте. Б. А. Ларин писал о ПОС: «региональный словарь на широком историческом фоне - принципиально новое дело в мировом языкознании».

Первые семинары состоялись под руководством Б. А. Ларина. У истоков Словаря стояли доц. О. С Мжельская , доц. А. И. Корнев, проф. В. И. Трубинский , доц. А. И. Лебедева.

Первый выпуск Словаря вышел в 1967 г., сегодня выпущено 27 выпусков словаря , готовится к печати 28 выпуск, коллектив составляет словарные статьи на букву П, описано более 65 тысяч слов.
В 27 выпуск вошла 3-я редакция Инструкции.

Это диалектный словарь полного типа, в нем представлены все бытующие в крестьянской речи общерусские и диалектные слова, зафиксированные на Псковской земле.

Описываемая речь псковских крестьян отражает быт, культуру, мировоззрение русского населения, сложившиеся связи с соседними народами.
Словарь раскрывает сложные взаимоотношения частного и общего в лексике и фразеологии разговорной речи русских, проживающих на территории современной Псковской области. Псковская область – интереснейшая в языковом отношении территория, так как псковские говоры расположены на границе с другими восточнославянскими языками и языками финно-угорскими и балтийскими и отчетливо обнаруживаются уже в XIII – XIV вв.

Это также первый исторический словарь народных говоров : в нем используются данные из псковских средневековых памятников письменности и документов XII–XVIII вв. Наличие исторических данных дало возможность впервые в русской лексикографии поставить в непосредственную связь лексику современных псковских говоров с отражением народной живой речи в документах и памятниках письменности феодальной эпохи. Кроме специфической лексики псковских народных говоров, Псковский областной словарь достаточно полно отражает общий лексический фонд русских говоров и тем самым дает материал для изучения особенностей русской разговорной речи, последнее является одной из наиболее актуальных задач современного языкознания.

В Словаре даются лингвистические карты некоторых лексико-семантических явлений, имеющих ареалы в псковских говорах.
Зоной картографирования является территория распространения древних псковских говоров (псковского микроэтноса) с приращениями земель Псковского удельного княжества, Псковской губ., Псковской обл. (в границах 1956 г.) - о охватом говоров по Нарве (части Сланцевского р-на Ленинградской обл,), Торопецкого р-на Калининской обл., некоторых приграничных населенных пунктов Эстонии.
Фактической базой для картографирования служат преимущественно материалы картотеки Словаря (свыше двух миллионов фиксаций), а также псковские материалы из других собраний, содержащие указания на населенные пункты или районы/уезды Псковщины.
Карта-основа с нанесенными на нее 720 номерами (соответствующими опорным населенным пунктам для картографирования) опубликована в виде вкладки к 1 вып. ПОС; все 11 опубликованных лингвистических карт составлены на ее основе. С 24 вып. ПОС она переведена в электронную форму. Полный список обследованных деревень гораздо больше 720 номерных пунктов; для фактов из каждой такой деревни на карте ставится соответствующий знак без номера в пределах своего района.

Авторский коллектив составителей и редакторов Словаря включает сотрудников Кабинета: А.П.Башмакова , О. В. Васильева , О.И.Фонякова, А.И.Корнев , В. В. Вересиянова , К.А.Гаврилова, Е.В.Генералова , Ю. Ф. Денисенко, Л. А. Ивашко , Е. Б. Кузьмина , И. С. Кукушкина , И. С. Лутовинова , Е.А.Петрова, Д.М.Поцепня , Е. В. Пурицкая, М.А.Тарасова , О.И.Трофимкина , А.С.Щёкин и коллег из Псковского государственного педагогического университета: В.К. Андреев , Н.В. Большакова , Л.Б. Воробьева , Ю.Н. Грицкевич , Е.В. Ковалых , Л.Я. Костючук , Л.А. Лекарева , С. В. Лукьянова , Е.Г.Мельникова , Н.С. Молчанова , З.В. Побидько, Л.М. Попкова , Т.С. Степанова . В авторском коллективе составителей ПОСа есть не только лексикологи, но и специалисты в области истории языка, фонетики и грамматики. Проводятся еженедельные семинары, на которых обсуждаются словарные статьи и решаются теоретические проблемы лексикографии, ведётся корректировка уже новой, переработанной инструкции (опубликована в 15, 27 вып. Словаря) .

Сегодня создание Псковского областного словаря с историческими данными – коллективная межвузовская тема Санкт-Петербургского государственного университета и Псковского государственного педагогического университета . В Пскове продолжает выходить сборник научных трудов «Псковские говоры» (последний в 2007 г.), в котором принимают участие и ученые МСК им. проф. Б. А. Ларина.
Научно-образовательный центр (НОЦ) изучения русской народной речи и устного народного творчества создан при лаборатории филологического факультета ПсковГУ.

В течение многих лет тема «Псковский областной словарь с историческими данными» имеет поддержку Российского государственного научного фонда и Министерства Российского государственного образования. Словарь неоднократно получал отклики в научной печати, среди рецензентов Словаря - видные ученые-лингвисты С.А. Аверина, Л.Л. Буланин, А.А. Бурыкин, С.Св. Волков, З.В. Жуковская, Л.В. Зубова, В.А. Козырев, В. В. Колесов, О.Д. Кузнецова, Г.А. Лилич , Н.А. Мещерский, В.М. Мокиенко , С.А. Мызников, А.М. Родионова-Нащокина, Т.В. Рождественская, Л.В. Сахарный, Г.Н. Скляревская, Ф.П. Сороколетов, В.П. Фелицына, О.А. Черепанова.

Выпуск 1 (А – биби́шка).	Выпуск 6 (вы́лабать – глуши́нник).	Выпуск 11 (заба́дывать – замя́щина).
Выпуск 2 (библио́те́ка – бяшу́тка).	Выпуск 7 (глуши́ть – гранди́на).	Выпуск 20 (на́квать – наю́рить).	Выпуск 24 (отвеша́ть – па́дара).
Выпуск 17 (лес – ма́мушкин).	Выпуск 21 (наяви́ – ночно́й).	Выпуск 25 (па́дать – перестро́йка).
Выпуск 18 (мамы́каться – мохри́стый).	Выпуск 22 (но́чушка – ого́шечек).	Выпуск 26 (перестрочи́ть – пнуть ).
Выпуск 19 (мо́ча́ – на́ква́сье).	Выпуск 23 (ограба́л – отвечивать).	Выпуск 27 (по – поддю́хий ).

Инструкция «Псковского областного словаря с историческими данными» (3 -я редакция ). Вып. 27.

Невозможно познать историю, культуру народа без познания языка. Язык сохраняет и передает накопленное людьми знание. Язык позволяет многое рассказать о народе, о его отношениях с другими народами; язык позволяет иногда приоткрыть и собственные тайны. Язык народа реализуется через его речь. Значит, каждый носитель языка через свою речь ответственен за судьбу всего языка.

Это может показаться или странным, или надуманным: неужели речь каждого из нас (образованного или совсем не образованного; взрослого, или ребенка, или современного молодого человека; живущего в городе или на селе…) влияет на судьбы «великого и могучего» русского языка? Оказывается, для выяснения специфики русского языка мало знать только литературный язык, современный литературный, родоначальником которого по праву считают А. С. Пушкина, но который начинал складываться, формироваться задолго до А. С. Пушкина. В становлении национального русского языка, его письменной разновидности большую роль играли, например, и псковские писцы, создавшие памятники разных жанров, в частности, хозяйственные переписные, приходно-расходные и прочие книги, прежде всего в стенах монастырей (в декабре прошлого года в пединституте на кафедре русского языка Е. В. Ковалых защитила кандидатскую диссертацию о языке хозяйственных книг Псково-Печерского монастыря ХVII века, показав роль псковской писцовой школы в формировании норм письменного литературного языка ХVII века).

Необходимо знать и понимать неоценимую роль народной некодифицированной речи. Необходимо знать, как говорили и как говорят на севере и на юге России, как говорят архангелогородцы и как говорят псковичи; чем курско-орловская речь отличается от московской и т.д. Надо знать диалекты, народные говоры. Вот почему и сейчас просвещенное человечество преклоняет голову перед В. И. Далем, инженером, врачом, моряком, но человеком, прославившимся тем, что всю жизнь собирал русские народные слова и оставил после себя бесценный «Толковый словарь живого великорусского языка».

Мы живем в окружении уникальных псковских говоров, знать и понимать которые тоже необходимо, поскольку они сохранили своеобразные ответы на многие вопросы филологов, историков, даже археологов. Благодаря таланту профессора Б. А. Ларина, который, по словам академика Д. С. Лихачева, «был самым образованным лингвистом нашего времени», было обращено самое пристальное внимание на псковские говоры. И вот уже более полувека большой коллектив лингвистов Ленинградского (С.-Петербургского) университета и Псковского пединститута бережно собирает, хранит, исследует и фиксирует материал псковских говоров в выпусках уникального Псковского областного словаря с историческими данными. Сотрудничать с нами, участвовать в совместных диалектологических экспедициях, знакомиться с богатейшей Картотекой Псковского областного словаря, которая давно уже представляет национальное достояние, хотят диалектологи, историки языка, филологи широкого профиля, даже писатели из разных городов России, других стран (Белоруссии, Украины, Прибалтики, Норвегии, Швеции, Голландии, Польши, Германии…). Почему? В чем секрет псковских говоров?

Лаконично, но очень содержательно сказал об этом Б. А. Ларин: «Народная речь Псковской области представляет большой интерес в международном плане, не говоря уже о ее исключительном значении для историков и диалектологов русского языка, так как она отражает тысячелетние связи и культурный обмен русского населения с тесно примыкающими народами прибалтийско-финской группы, с латышами и литовцами, а также с белорусами» (Псковский областной словарь. Вып. I. Л., 1967. С. 3).

Отечественные и зарубежные диалектологи пристально изучают и фонетику, и морфологию, и синтаксис, и словообразование, и лексику псковских говоров, отмечают устоявшееся и новое в их составе. В Кадастре «Достопримечательные природные и историко-культурные объекты Псковской области» (Псков, 1997) мы в содружестве с З. В. Жуковской, опытным и блестящим диалектологом, представили основные черты псковских говоров по тем историко-культурным зонам, которые были определены прежде всего географами и которые строго не соответствуют диалектному членению псковской территории. Однако общая картина современных псковских говоров оказывается убедительной.

Так называемые псковские говоры не являются монолитными, есть различия по ряду районов в области соответствующих языковых особенностей. Некоторые примеры.

Говоры Гдовского, Плюсского, Струго-красненского районов (Северная зона) характеризуются типичными северорусскими чертами: оканьем (различением безударных гласных звуков [А] и [О] после мягких согласных (пЯтак, сЕстре ). Однако элементы аканья медленно, но последовательно проникают и в говоры северной части Псковской области. Носители окающей системы не сразу воспринимают чуждый им принцип аканья и поэтому появляется звук [О] вместо закономерного звука [А] (тОкая, кОкая, Офтобус, трОва ).

В заударных слогах с утратой звука [j] наблюдается стяжение гласных (белА кофта, в новУ семью, синЕ море ).

Удивительна следующая особенность: сохранение древнего, дописьменного, праславянского звука [К] в начале корня перед гласным [Е] , возникшим из праславянского звука «ять» (*е) . Поэтому известны такие слова: Кветы смёрзли ; Яблоня Кветёт (ср. литературное цветы, цветет); Кедить молоко (ср. общерусское цедить).

Есть особенности и в формах слов: в дательном и творительном падежах множественного числа употребляется одно окончание – АМ (идти за грибам – к грибам; ходить за ягодам – к ягодам ). В гдовских говорах, в отличие от многих русских говоров, звук может отсутствовать даже в окончании третьего лица множественного числа у глаголов первого спряжения (Старики иду , т. е. «идут»; Оны там давно живу , т. е. «живут»).

Одна из наиболее ярких синтаксических особенностей говоров псковского севера – это употребление деепричастных форм со связкой быть в значении сказуемого, передающего предпрошедшее действие (совершенное ранее другого действия): Зацым-та был прибекши какой-та мальцышка . В Гдовском районе зафиксирована форма именительного падежа множественного числа в роли прямого дополнения от названий животных, рыб, птиц: Ён волки видафшы; Мы и судаки ловили, и шшуки .

Лексика – наиболее подвижный пласт речи, наиболее легко воспринимаемый собирателями, исследователями. Лексика позволяет собрать такой материал, который хорошо укладывается на специальную лексическую карту. Кафедра русского языка Псковского пединститута совместно со многими вузами России под руководством Института лингвистических исследований Российской академии наук работает над Лексическим атласом русских народных говоров и составляет карты для Лексического атласа Псковской области. И, конечно, бросается в глаза, что на севере Псковской области есть слова крупеник, картофельница, похлебуха или хлебанина для названий соответствующего жидкого первого блюда, в отличие от крупянка, гульбениха, подкрошка в более южных районах области. Или: кротовина для названия кучки земли, нарытой кротом, в отличие от кротина . Только в Гдовском и Плюсском районах отмечены слова межвежаха, межвежоныш (с корнем медвед«-), моросичка («мелкий дождь«) и образования от корня бог – в прилагательных (и даже глаголах), обозначающих свойство бодливости у животных (бык богастый, богливый, богальный; Корова забогала мальчика ).

В южных районах области (Бежаницком, Локнянском) отмечены формы дательного и предложного падежей множественного числа с окончаниями -ОМ , -ОХ у существительных типа кость, лошадь: Малец к лошадём пашол ; На лошадёх паехали; Людём помощи не было . Такое же окончание возможно и у существительных типа конь: Сидели на конёх; Балтовки канём давали .

Такие особенности говоров - следы древних преобразований в системе языка. И в то же время, как указывал Б. А. Ларин, псковские диалектные особенности – это свидетельства тесных языковых контактов славянского (считается, кривичского) населения с населением других языковых семей или групп.

Многовековым соседством с угро-финскими языками, где не различается звонкость и глухость согласных, объясняется, что псковские говоры северной части области тоже не различают звонкие и глухие согласные перед гласными или перед сонорными звуками: Пулка (вместо булка); вляБаться в грязь (вместо вляпаться); выБучить глазы (вместо выпучить).

Прекрасный лингвист, ученица Б. А. Ларина, многие десятилетия работавшая на кафедре русского языка, С. М. Глускина сделала ряд серьезных научных открытий, изучая и современные псковские говоры, и памятники псковской письменности, отразившие живые для своего времени фонетические явления. Так, в псковских говорах появляется звук [Х] на месте закономерного звука [С] (мяХо «мясо«, подпояХался ~подпоясался«). Исследовательница объясняет это неразличением свистящих и шипящих звуков на псковской территории еще в древности: видимо, такие звуки смешивались в каком-то общем звуке. Неразличение звуков могло быть у окраинской части славян (кривичей – предков псковичей) в результате древних контактов с балтийскими и финно-угорскими языками (в эстонском языке, например, известны только свистящие звуки и неизвестны шипящие), поэтому у древних псковичей преобладание свистящего звука. Отсюда и своеобразное псковское произношение Шосна «сосна«; уЗжнали «узнали« и Суба «шуба«, Заних «жених« преимущественно в районах Нижневеликорецкой зоны (Печерском, Псковском, Палкинском) и в Гдовском районе (Северная зона). Поэтому может быть мена звуков [C] и [Ш] на [Х] : сполоХнуть «сполоснуть«, куХнуть «куснуть«; веХать «вешать«, скаХывать «скашивать«. Это распространяется и к югу, и к востоку (Порховский, Дновский, Себежский, Невельский районы). Так современное состояние звуковых явлений приоткрывает древние языковые процессы и показывает контакты народов.

Даже в кратком очерке об особенностях псковских говоров нельзя не сказать о таком уникальном явлении в псковских говорах и частично в новгородских (в их современном состоянии и в древней фиксации по памятникам, в частности, в новгородских берестяных грамотах), как случаи Кедить «цедить«, Кеп «цеп«, Кевка «цевка (в ткацком стане)«. Вероятно, и до С. М. Глускиной замечали такие явления, так как примеры были зафиксированы и при сборе материалов для Диалектологического атласа русского языка. Но только С. М. Глускина объяснила это тем, что предки псковичей, пришедшие сюда через территорию балтов до древнего общеславянского изменения звука *К в звуке *С (т. е. [Ц]) перед особым гласным звуком «ять» , не пережили этого процесса, будучи оторванными от остального славянского мира территорией других народов. Сохранился звук [К] в корнями, касающихся важных понятий о труде. А. А. Зализняк, известный московский ученый, независимо от С. М. Глускиной, много лет спустя, открыл подобное явление в новгородских берестяных грамотах, но, признав первенство «первооткрывателя» за С. М. Глускиной, предлагал назвать этот уникальный фонетический факт «эффектом Глускиной» и ввести изучение его в учебники истории русского языка. Нам приходилось выступать и писать о том, что, хотя сейчас есть попытки опровергнуть такое объяснение корней кеп- , кед- , кев- и найти обоснование современной фонетической (норвежский славист Я. Бьёрнфлатен), все они оказываются менее доказательными, чем решение С. М. Глускиной – А. А. Зализняка. Тем более, что археологические данные подтверждают древнее взаимодействие славянских и неславянских культур (см. работы известного археолога, знатока славянских древностей В. В. Седова).

Интересно и такое явление в псковских говорах, как еГЛа «ель«, привеГЛи «привели«, поскольку сочетания , балтийских языков, с которыми вступали в контакт носители псковского диалекта, «спроецировались» на сохранившиеся у предков псковичей древние славянские сочетания *dl, *tl (привели ср. древнее *привеДЛи ). Под влиянием балтийских сочетаний это проявилось в своеобразных псковских сочетаниях [ГЛ] , [КЛ] в жизненно важных для носителей говоров словах и топонимах: ср. деревня ЕГЛино (вместо возможного Елино; на территории западных славян в Европе есть, например, название селения Yedla , т.е. «ель«).

Справедливо замечание А. С. Герда, знатока и псковских говоров, известного специалиста по лингвогеографии, регионалистике, что история диалектных явлений не может быть решена на материале только одного диалекта: необходимо брать явление в широком сопоставлении. Не только живые факты, но и свидетельства письменности помогают восстановить отдельные стороны истории языка. И Пскову, его говорам повезло: сохранились не только многочисленные памятники письменности, но и записи в прошлом псковской речи иностранцами. Б. А. Ларин писал: «В более выгодном положении, чем другие, находятся также говоры псковские и новгородские как по обилию исторических документов, так и по сведениям иностранцев, чаще, чем в других городах, торговавших в Новгороде и Пскове и сохранивших больше сведений о своих усилиях овладеть речью псковских и новгородских купцов, ремесленников и властей» («Разговорный язык Московской Руси»). Для истории псковских говоров большое значение имеет Разговорник, составленный немецким купцом Т. Фенне в Пскове в 1607 году, а также найденный в Кракове Словарь-разговорник XVI века Т. Шрове, предположительно составленный на Северо-Западе Руси. Живая речь, зафиксированная в разнообразных фразах, отражение таких особенностей, которые могли быть замечены только чуткими к языку людьми, от природы одаренными лингвистическими способностями, - ценные свидетельства о языке прошлого. Народная русская речь в записях иностранцев – это своеобразный мир познания русского языка. «Старославянский язык», «Общее языкознание», «Основы филологии», «Введение в этнолингвистику», «Основы ортологии». Разработала и читает курсы по выбору, касающиеся проблем словообразования, фразеологии, синтаксиса, морфологии.

С 1962 г. руководит студенческим научным лингвистическим кружком. Ежегодно курирует студентов в экспедиционной работе по сбору диалектных сведений для «Псковского областного словаря», «Лексического атласа русских народных говоров».

Член редколлегий ряда изданий: «Лексический атлас русских народных говоров», археологический сборник, Вестник Псковского государственного университета, «Псковский областной словарь с историческими данными» и др. Член комиссии по исторической лексикологии (первоначально при Институте русского языка РАН, затем при СПбГУ). Почетный член Ученого совета ПсковГУ.

Награждена рядом грамот (министерства образования РФ, Совета Федерации); имеет почетное звание «Заслуженный работник высшей школы», является Отличником народного образования.

Сфера научных интересов : фразеология, история русского языка, диалектология, лингвогеография. Опубликовано свыше 200 научных работ.

• Сильное яканье (произношение звука [а] в первом предударном слоге после мягких согласных на месте гласных неверхнего подъёма независимо от гласного, находящегося под ударением): сяло, сястра, тярять, няси и т. д.
• Распространение сочетаний -ый, -эй в соответствии -ой: злый, рыю, мыю; злэй, рэю, мэю и т. д.
• Цоканье (совпадение аффрикат /ч / и /ц / в [ц] )
• Произношение ў в конце слова и слога: дро[ў], ла́[ў]ка и т. д.
• Совпадение окончания творительного и дательного пад. мн. числа: пойдём за грибам
• Образование существительных мн. числа при помощи окончания -ы: лесы, домы, глазы и т. п.

Диалектологическая карта 1965 года

Область распространения

Ареал Псковской группы говоров занимает западную часть среднерусских акающих говоров, охватывая в основном территорию Псковской области, кроме её крайней северной и крайней южной частей, а также примыкающие к ней небольшие территории Новгородской и Тверской областей. На севере и востоке псковские говоры граничат с другими среднерусскими говорами - Гдовской группы, Новгородскими и Селигеро-Торжковскими. На юге граничат с говорами Западной и Верхне-Днепровской групп южного наречия. А на западе соседствуют с областями распространения эстонского и латышского языков. Говоры Псковской группы также распространены на западном побережье Чудского озера среди русских старообрядцев Эстонии.

История

Основой формирования современных псковских говоров был, сложившийся на территории Псковского средневекового государства, древнепсковский диалект, на его языковых особенностях сформировались многие отличительные черты говоров Псковской группы. В целом формирование северной и восточной границ Псковской, как и обособление от неё Гдовской группы говоров, произошло сравнительно поздно в XV-XVIII вв.

Псковские диалектные особенности свидетельствуют о древних преобразованиях в системе языка и тесных языковых контактах славянского (кривичского) населения с народами, говорящими на балтийских и финно-угорских языках.

Особенности говоров

Псковская группа говоров разделяет все диалектные черты, присущие всем западным среднерусским говорам в целом, а также западным среднерусским акающим говорам, в том числе характерные для более западной их части, при этом имея собственные, присущие только этой группе, черты. В пределах распространения псковских говоров различаются языковые особенности западной и восточной (с переходными к Селигеро-Торжковским говорами) частей территории. Часть диалектных черт объединяет псковские говоры с соседними говорами белорусского языка.

Диалектные явления, общие для всех псковских говоров

Фонетика

В области фонетики для псковских говоров прежде всего характерна такая отличительная особенность как сильное яканье, редукция гласного у и совпадение его с ъ в заударных слогах и во втором предударном слоге: о́к[ъ]н` (окунь), го́л[ъ]б` (голубь), за́м[ъ]жем (замужем); р[ъ]кава́ , м[ъ]жики́ и т. д., произношение фонем т" - д" с сильным свистящим призвуком (дзеканье): [т’с"]ихо (тихо), [д’з"]ен` (день) и т. п., произношение мягких фонем с" , з" (а изредка и твёрдых) с сильным шипящим призвуком: [с’’]ем` (семь), [з’’]ел’о́ной (зелёный) и т. п.

Морфология и синтаксис

Распространение форм творительного пад. ед. числа с окончаниями -ей , -уй у существительных жен. рода, оканчивающихся на мягкий согласный: гр’а́з[ей] , гр’а́з"[уй] (грязью) и др. Данное явление в основном распространено в южных районах Псковской группы. Совпадение форм творительного и предложного пад. ед. числа прилагательных - местоимений с ударным окончанием -им (-ым ): в молоды́м , в каки́м и т. п. Наличие словоформ йон - именительный пад. ед. числа местоимения 3-го лица муж. рода; йону́ (изредка ону́ ) (её) - родительный и винительный пад. ед. числа местоимения 3-го лица жен. рода. Распространение форм повелительного наклонения бежи́ (беги), бежи́т’о (бегите). Наличие основы с гласным е в формах настоящего времени глаголов типа рыть и мыть : м[э́]йу (мою), р[э́]йу (рою) (диалектная черта юго-западной диалектной зоны).

Диалектная черта, распространённая также в Новгородских говорах: Сказуемое - несогласуемое страдательное причастие в форме муж. рода: коса́ заплетён , я́годы на́бран .

Диалектные черты, распространённые также в Гдовской группе говоров: Наличие глагольных форм 3-го лица без окончания -т , возможных в ед. числе у глаголов I и II спряжения, а во мн. числе у глаголов II спряжения: йон нес"[о́] (он несёт), де́ла[йо] (делает), йон сид[и́] (он сидит), хо́д"[а] (ходит); йоны́ сид"[а́] (они сидят), хо́д"[а] (ходят) и т. д. Распространение парадигмы настоящего времени глагола мочь в следующем виде: мо[г]у́ , мо́[г]еш , мо́[г]ут .

Лексика

Диалектные явления западных псковских говоров

(собственные языковые черты и черты, связывающие западные псковские с другими говорами): Формы именительного пад. мн. числа с ударным -а от существительных жен. рода с мягкой основой: дерев[н’а́] (деревни), зеле[н’а́] , лоша[д’а́] (лошади), пут"[а́] , пустош[а́] и т. д., связывающие западные псковские с гдовскими говорами. Словоформа свекро́вка в именительном пад. ед. числа (явление северной диалектной зоны), формы сравнительной степени с суффиксом -о́ше : сладо́ше , крепо́ше и т. д.

Диалектные явления восточных псковских говоров

Произношение слова пшеница со вставными гласными: п[а]шени́ца , п[ъ]шени́ца , (данная черта связывает восточные псковские говоры с южнорусским наречием). Распространение страдательных причастий жен. рода: вы́дадена , отда́дена и т. д.

Говоры старообрядцев Эстонии

Также как и все псковские говоры в целом, говоры старообрядцев характеризуются диссимилятивным аканьем и сильным яканьем; наличием второго полногласия ([нав’ар’о́х] (наверх), ст[о́]лоб , смер"[о́]тушка и др.); а также наличием протетического гласного в формах прошедшего времени глагола идти́ ([и́]шла , [и́]шли ); заимствованиями в лексике из эстонского языка (му́рник - каменщик и др.) и прочими диалектными чертами.

Напишите отзыв о статье "Псковская группа говоров"

Примечания

1. К. Ф. Захарова, В. Г. Орлова. Диалектное членение русского языка. М.: Наука, 1970. 2-е изд.: М.: Едиториал УРСС, 2004
2. Дурново Н. Н. , Соколов Н. Н., Ушаков Д. Н. Опыт диалектологической карты русского языка в Европе. - М., 1915.
3. / Под общ. ред. С. П. Толстова. - М.: Наука, 1964. - С. 149.
4. , с. 96.
5. Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров. М., 1970
6. О. Г. Ровнова. О современном языке староверов Западного Причудья. Очерки по истории и культуре староверов Эстонии. Тарту, 2004

См. также

Ссылки

Литература

1. Русская диалектология, под редакцией Р. И. Аванесова и В. Г. Орловой, М.: Наука, 1964
2. Бромлей С. В., Булатова Л. Н., Захарова К. Ф. и др. Русская диалектология / Под ред. Л. Л. Касаткина. - 2-е изд., перераб. - М.: Просвещение, 1989. - ISBN 5-09-000870-1 .
3. Касаткин Л. Л. // Русские. Монография Института этнологии и антропологии РАН. - М.: Наука, 1999. - С. 90-96 . (Проверено 19 апреля 2012)
4. Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части СССР. Под ред. Р. И. Аванесова и С. В. Бромлей, вып. 1. Фонетика. М., 1986; вып. 2. Морфология. М., 1989; вып. 3, ч. 1. Лексика. М., 1998
5. Псковский областной словарь с историческими данными. Л.; СПб., 1967-2005. Вып.1-17
6. Ковпик В. А. ИЗ ИСТОРИИ БЕЗУДАРНОГО ВОКАЛИЗМА ПСКОВСКИХ ГОВОРОВ //Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2005. № 1 (19). С. 92-95.

Говоры раннего формирования Севернорусское наречие Западные севернорусские говоры Межзональные говоры Восточные севернорусские говоры Среднерусские говоры Западные среднерусские Окающие Акающие Восточные среднерусские Окающие Акающие Южнорусское наречие Западные южнорусские говоры Межзональные говоры А Центральные южнорусские говоры Межзональные говоры Б Восточные южнорусские говоры Говоры позднего формирования Севернорусского типа Среднерусского типа Южнорусского типа Другие говоры Группы говоров по классификации 1915 года Диалектные зоны Темы, связанные с русскими диалектами Диалектные единицы Другие темы Примечания : ¹ в диалектологической карте русского языка (1965, сост. - К. Ф. Захарова, В. Г. Орлова) не рассматриваются в числе говоров раннего формирования

Отрывок, характеризующий Псковская группа говоров

– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.

Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m"est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n"avez pas le droit de faire d"armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d"une campagne. Rompez l"armistice sur le champ et Mariechez a l"ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n"avait pas le droit de le faire, qu"il n"y a que l"Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l"Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n"est qu"une ruse.Mariechez, detruisez l"armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L"aide de camp de l"Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n"ont pas de pouvoirs: celui ci n"en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l"Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.

В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».

«Псковский областной словарь с историческими данными» - региональный словарь полного типа, широко раскрывающий лексические особенности русских народных говоров одной из интереснейших в языковедческом отношении территорий. Полнота понимается как отражение по возможности всего активного запаса слов коренных жителей Псковщины.

Псковские говоры отчетливо обнаруживаются уже в XIII – XIV вв., они сохраняют свое единство и целостность на протяжении последующих веков до наших дней; псковские говоры расположены на границе с другими восточнославянскими языками и языками балтийскими и финскими. Не случайно они всегда привлекали особенное внимание русских и зарубежных языковедов - славистов и русистов (А. И. Соболевский, И. И. Срезневский, Н. М. Каринский, А. А. Шахматов и многие другие).

Словарь был задуман проф. Б. А. Лариным как первый славянский областной словарь полного типа, дающий возможность изучать лексическую и семасиологическую систему псковских говоров и отражающий не только диалектную, но и общерусскую лексику и фразеологию, причем в диахроническом аспекте. Б. А. Ларин писал о ПОС: «региональный словарь на широком историческом фоне - принципиально новое дело в мировом языкознании».

Первые семинары состоялись под руководством Б. А. Ларина. У истоков Словаря стояли доц. О. С Мжельская, доц. А. И. Корнев, проф. В. И. Трубинский, доц. А. И. Лебедева.

Первый выпуск Словаря вышел в 1967 г., сегодня выпущено 27 выпусков словаря , готовится к печати 28 выпуск, коллектив составляет словарные статьи на букву П, описано более 65 тысяч слов.
В 27 выпуск вошла 3-я редакция Инструкции.

Это диалектный словарь полного типа, в нем представлены все бытующие в крестьянской речи общерусские и диалектные слова, зафиксированные на Псковской земле.

Описываемая речь псковских крестьян отражает быт, культуру, мировоззрение русского населения, сложившиеся связи с соседними народами.
Словарь раскрывает сложные взаимоотношения частного и общего в лексике и фразеологии разговорной речи русских, проживающих на территории современной Псковской области. Псковская область – интереснейшая в языковом отношении территория, так как псковские говоры расположены на границе с другими восточнославянскими языками и языками финно-угорскими и балтийскими и отчетливо обнаруживаются уже в XIII – XIV вв.

Это также первый исторический словарь народных говоров : в нем используются данные из псковских средневековых памятников письменности и документов XII–XVIII вв. Наличие исторических данных дало возможность впервые в русской лексикографии поставить в непосредственную связь лексику современных псковских говоров с отражением народной живой речи в документах и памятниках письменности феодальной эпохи. Кроме специфической лексики псковских народных говоров, Псковский областной словарь достаточно полно отражает общий лексический фонд русских говоров и тем самым дает материал для изучения особенностей русской разговорной речи, последнее является одной из наиболее актуальных задач современного языкознания.

В Словаре даются лингвистические карты некоторых лексико-семантических явлений, имеющих ареалы в псковских говорах.
Зоной картографирования является территория распространения древних псковских говоров (псковского микроэтноса) с приращениями земель Псковского удельного княжества, Псковской губ., Псковской обл. (в границах 1956 г.) - о охватом говоров по Нарве (части Сланцевского р-на Ленинградской обл,), Торопецкого р-на Калининской обл., некоторых приграничных населенных пунктов Эстонии.
Фактической базой для картографирования служат преимущественно материалы картотеки Словаря (свыше двух миллионов фиксаций), а также псковские материалы из других собраний, содержащие указания на населенные пункты или районы/уезды Псковщины.
Карта-основа с нанесенными на нее 720 номерами (соответствующими опорным населенным пунктам для картографирования) опубликована в виде вкладки к 1 вып. ПОС; все 11 опубликованных лингвистических карт составлены на ее основе. С 24 вып. ПОС она переведена в электронную форму. Полный список обследованных деревень гораздо больше 720 номерных пунктов; для фактов из каждой такой деревни на карте ставится соответствующий знак без номера в пределах своего района.

Авторский коллектив составителей и редакторов Словаря включает сотрудников Кабинета: А.П.Башмакова, О. В. Васильева, О.И.Фонякова, А.И.Корнев, В. В. Вересиянова, К.А.Гаврилова, Е.В.Генералова, Ю. Ф. Денисенко, Л. А. Ивашко, Е. Б. Кузьмина, И. С. Кукушкина, И. С. Лутовинова, Е.А.Петрова, Д.М.Поцепня, Е. В. Пурицкая, М.А.Тарасова, О.И.Трофимкина, А.С.Щёкин и коллег из Псковского государственного педагогического университета: В.К. Андреев, Н.В. Большакова, Л.Б. Воробьева, Ю.Н. Грицкевич, Е.В. Ковалых, Л.Я. Костючук, Л.А. Лекарева, С. В. Лукьянова, Е.Г.Мельникова, Н.С. Молчанова, З.В. Побидько, Л.М. Попкова, Т.С. Степанова . В авторском коллективе составителей ПОСа есть не только лексикологи, но и специалисты в области истории языка, фонетики и грамматики. Проводятся еженедельные семинары, на которых обсуждаются словарные статьи и решаются теоретические проблемы лексикографии, ведётся корректировка уже новой, переработанной инструкции (опубликована в 15, 27 вып. Словаря) .

Сегодня создание Псковского областного словаря с историческими данными – коллективная межвузовская тема Санкт-Петербургского государственного университета и Псковского государственного педагогического университета . В Пскове продолжает выходить сборник научных трудов «Псковские говоры» (последний в 2007 г.), в котором принимают участие и ученые МСК им. проф. Б. А. Ларина.
Научно-образовательный центр (НОЦ) изучения русской народной речи и устного народного творчества создан при лаборатории филологического факультета ПсковГУ.

В течение многих лет тема «Псковский областной словарь с историческими данными» имеет поддержку Российского государственного научного фонда и Министерства Российского государственного образования. Словарь неоднократно получал отклики в научной печати, среди рецензентов Словаря - видные ученые-лингвисты С.А. Аверина, Л.Л. Буланин, А.А. Бурыкин, С.Св. Волков, З.В. Жуковская, Л.В. Зубова, В.А. Козырев, В. В. Колесов, О.Д. Кузнецова, Г.А. Лилич, Н.А. Мещерский, В.М. Мокиенко, С.А. Мызников, А.М. Родионова-Нащокина, Т.В. Рождественская, Л.В. Сахарный, Г.Н. Скляревская, Ф.П. Сороколетов, В.П. Фелицына, О.А. Черепанова.

Выпуск 1 (А – биби́шка).	Выпуск 6 (вы́лабать – глуши́нник).	Выпуск 11 (заба́дывать – замя́щина).
Выпуск 2 (библио́те́ка – бяшу́тка).	Выпуск 7 (глуши́ть – гранди́на).	Выпуск 20 (на́квать – наю́рить).	Выпуск 24 (отвеша́ть – па́дара).
Выпуск 17 (лес – ма́мушкин).	Выпуск 21 (наяви́ – ночно́й).	Выпуск 25 (па́дать – перестро́йка).
Выпуск 18 (мамы́каться – мохри́стый).	Выпуск 22 (но́чушка – ого́шечек).	Выпуск 26 (перестрочи́ть – пнуть ).
Выпуск 19 (мо́ча́ – на́ква́сье).	Выпуск 23 (ограба́л – отвечивать).	Выпуск 27 (по – поддю́хий).

Инструкция «Псковского областного словаря с историческими данными» (3 -я редакция ). Вып. 27.

(к вопросу о псковских говорах в общеславянском контексте)

Необычность псковских говоров обратила на себя внимание многих исследователей, которые отмечали, прежде всего, фонетические особенности (Н.М.Каринский, А.А.Шахматов, А.И.Соболевский, В.И.Чернышев, А.М.Селишев, Р.И.Аванесов, В.Г.Орлова и др.): например, наличие заднеязычных согласных там, где в общерусском языке присутствуют свистящие (ср. кеп "цеп" - на месте второй палатализации заднеязычных; польга "польза" - на месте третьей палатализации заднеязычных и под.); необычные сочетания согласных [гл]; [кл] вместо общеславянских сочетаний *dl, *tl (привегли "привели"; деревня Еглино - того же корня, что и ель; учкли "учли" - ср. учитывать); перемещение ударения к началу слова {переходы "переходы", т.е. "мостки"; ручей "ручей"; Запсковье, Завеличье - псковские топонимы в соответствии с общерусскими Замоскворечье, Заволжье); типичные псковские случаи типа мяхо "мясо", подпояхываться "подпоясываться" (звук [х] на месте звука [с]); мехать "мешать" (звук [х] на месте звука [ш]); загадочны соответствия в однокоренных словах типа тепец вместо кепец или цепец; примекать наряду с приметить, наметить, намётка.
Уникальность псковских говоров в лексическом отношении отмечал такой филолог, как Б.А.Ларин: «Народная речь Псковской области представляет большой интерес в международном плане, не говоря уже о ее исключительном значении для историков и диалектологов русского языка, так как она отражает тысячелетние связи и культурный обмен русского населения с тесно примыкающими народами прибалтийско-финской группы, с латышами и литовцами, а также белорусами» . Идеи Б.А.Ларина положены в основу Псковского областного словаря с историческими данными - регионального словаря нового типа: во-первых, это региональный словарь полного типа, включающий всю отмеченную в говорах лексику (не только местную, но и общерусскую); во-вторых, к диалектным словам приводится исторический материал из памятников псковской письменности XIII-XVIII вв. Это позволяет не только представить современное состояние псковских говоров, но и увидеть на протяжении веков жизнь слова: можно выяснить устойчивое или изменчивое в структуре, в семантике слова. Сопоставление псковских данных с данными общерусских исторических словарей позволяет обнаружить и местные (псковские) особенности слов. Богатейшая картотека Псковского областного словаря (хранится в Межкафедральном словарном кабинете им. Б.А.Ларина при С.-Петербургском университете и в словарном кабинете на кафедре русского языка Псковского пединститута) дает возможность показать в словаре и вариантный материал, отразить отличия псковских говоров и от других народных говоров, и от литературного языка. Сбор лексики для Псковского областного словаря особенно систематично начался с 50-х годов XX в. Это привело к интенсивному изучению псковских говоров. Картотека словаря полного типа содержит и редкие факты, на основе интерпретации которых были сделаны важные теоретические выводы, связанные с представлениями о судьбах языка и его носителей.
Исследования псковских говоров затрагивают все уровни языковой системы - от фонетики до синтаксиса (см. серию сборников научных трудов "Псковские говоры" , по итогам межвузовских конференций, посвященных псковским говорам). Одна из проблем - взаимоотношение псковских говоров с другими народными говорами (не только новгородскими, но и северными, островными в Прибалтике, переселенческими вплоть до Сибири) и с другими языками (эстонским, литовским, латышским, белорусским, западнославянскими). Лингвисты - диалектологи, историки языка учитывают достижения и других наук - истории, археологии. Это важно для выяснения динамики языкового явления, причинного объяснения языкового факта. Специфика слова (его отдельное значение, система значений, связь с реалией, вхождение в диалект, жизнь в диалекте) может объясняться внешними условиями функционирования слова (традиции, условия жизни людей, влияние литературного языка и т.д.).
Ср. изучение истории псковского диалекта по Разговорнику Т.Фенне, составленного в 1607 г. немецким купцом в Пскове; знакомство с Разговорником, хранящимся в Кракове (предполагается, что он создан на Северо-Западе Руси, отражает особенности новгородских говоров) . Многое для исследований дают ареальные связи лексических фактов (ср. работы А.С.Герда, например, в связи с работой над Лексическим атласом русских народных говоров). Труднее обнаруживаются фонетические и грамматические особенности псковской народной речи, которая имеет тысячелетние связи с другими говорами и языками.
Фонетические явления современных, псковских говоров, отразившиеся и в памятниках псковской письменности, изучала С.М.Глускина, которая сделала важные научные открытия (задолго до серьезных работ А.А.Зализняка). Одно из них касается фонетически незакономерного звука на месте звука [s] (ср. хвет "свет", мяхо "мясо", подпояхываться "подпоясываться"), что С. М. Глускина объясняет неразличением свистящих и шипящих звуков (одним из древнейших явлений псковского диалекта): звуки [s] и [š] смешивались в каком-то общем звуке. Специфика явления в том, что звук исторически мог появиться или из звука *s, или через звук * š,
Такое неразличение могло проявляться уже до первой палатализации заднеязычных согласных, когда они во всех славянских языках переходили в шипящие согласные. Неразличение свистящих и шипящих, по мнению С.М.Глускиной, было у окраинной части славян (кривичей - предков псковичей) «в результате более тесных локальных контактов с балтийцами» . Тогда понятны в современных псковских говорах случаи типа узжнали "узнали", шосны "сосны" (связь с соседними языками поддерживает такое произношение).
Контактами с балтийскими языками объясняет С.М.Глускина и сохранение заднеязычных согласных перед гласными переднего ряда дифтонгического происхождения. Отсутствие второй палатализации заднеязычных в таких условиях обнаружено в корнях слов *кěр- (кеп, кепок, кепина и др. с тем же корнем, что и общерусское слово цеп), * kěd- (кеж, кедить и др. с тем же корнем, что и общерусское цедить), * kěv- (кевка, кевь и др. с тем же корнем, что и общерусское цевка). Эти корни связаны с древней сельскохозяйственной и ремесленной терминологией. Сопоставляя языковые факты, привлекая данные археологии (при изучении славянских, финно-угорских, балтийских памятников), С.М.Глускина предполагает, что кривичи, предки псковичей, появились у реки Великой и Псковского озера ранее, чем в языке славян произошел «один из последних процессов, носящий общеславянский характер», - вторая палатализация заднеязычных согласных. Ослабление контактов кривичей с другими славянами объяснялось, видимо, положением этих славян среди западнофинских (прибалтийско-финских) племен, «в звуковой системе которых возможны сочетания заднеязычных согласных с передними гласными» . Судьба кривичского населения (см. работы и В.В.Седова, например одну из последних), его языка в результате оторванности от всего славянского мира, сохранение тем самым особенностей того древнего диалектного членения породили уникальное явление - "несвершение" второй палатализации заднеязычных согласных перед гласными переднего ряда дифтонгического происхождения. Так язык этой части славянства стал отличаться от языка всего славянского мира. Тесные языковые контакты с соседними неславянскими языками в дальнейшем поддержали эту исконную фонетическую особенность. Так же объяснял явления типа кеп "цеп" А.А.Зализняк, независимо от С.М.Глускиной пришедший к подобному выводу при изучении новгородских берестяных грамот (ср., например,). Праславянскому диалектному членению при самой яркой особенности в речи кривичей (отсутствие второй и третьей палатализации заднеязычных) посвящена одна из последних статей С.Л.Николаева.
Влияние восточно-балтийских языков на историю псковских говоров обнаруживается при изучении сочетаний согласных [гл], [кл] (ср. общеславянские *dl, *tl). Судьба праславянских *dl, *tl объединяет кривичское (древнепсковское) с западнославянскими языками. Ср. в Псковских летописях: привегли "привели", уссЬгли "въссЬдли"; сустрЬкли "встретили"; в Разговорнике Т.Фенне: поблюгл (корень блюд-), розвегл (корень вед-), учкле "учел" (корень чт-; ср. учитывать, учтет); в современных псковских говорах: жагло, жигло "жало" (ср. жигать "жалить"), жерегло "пойма" (из *žertlo).
Древние сочетания *dl, *tl восточно-славянских языках исторически упрощались (с потерей первого *d, *t привел, жерло, сел и др.), а в западнославянских языках сохранялись (ср. польское usiadł "сел", "уселся"; mydło "мыло"). В балтийских же языках исконно были сочетания gl, kl, повлиявшие на язык древних псковичей: поэтому общеславянские *dl, *tl стали звучать, как [гл], [кл] (прочкли "прочли" с корнем чт-/чит-, ср. читать, чтение; егла вместо общерусского ель с древним корнем *jedl-).
Убедительные выводы С.М.Глускиной, А.А.Зализняка о древнейших фонетических диалектных особенностях, отмеченных в псковских, иногда новгородских, говорах, подтверждаются и новыми примерами. Но появляются и другие версии. Так, норвежский коллега Я.И.Бьёрнфлатен сохранение заднеязычных согласных в корне кеп- (в слове кепец) пытается объяснить более поздними фонетическими изменениями [т] в [к"]. Он обнаруживает три зоны произношения корня - с [к"] (кепец) на севере и частично в средней части Псковской области; с [ц] (цепец) южнее; с [т] (тепец) между этими зонами. С.М.Глускина, используя полные сведения по картотеке Псковского областного словаря и по картотеке Диалектологического атласа русского языка, отмечает [ц] по всей территории, а не только в указанной зоне: в Гдовском, Опочецком, Островском, Палкинском, Порховском, Пушкиногорском, бывшем Славковском, Стругокрасненском районах. Кроме того, норвежский исследователь говорит о "распадении" [?? - Л.Я.К.] аффрикаты [ц] на взрывной зубной [?? - Л.Я.К.] , а затем об изменении взрывного зубного [т"] в заднеязычный [к] , т.е. усиленно подчеркивает вторичность [к"]. Естественно, что с этим объективно не соотносятся результаты наблюдений таких исследователей древнепсковского, древненовгородского диалекта и современных говоров, как А.А.Зализняка, С.А.Николаева.
Трудно согласиться с точкой зрения Я.И.Бьёрнфлатена о восстановлении заднеязычных, о вторичности заднеязычных в случаях корня кеп- и под. Убедительно звучат доказательства С.М.Глускиной, поддержанные А.А.Зализняком [например, 16] и С.А.Николаевым, об отсутствии рефлексов второй палатализации заднеязычных согласных в псковских говорах (ср. псковские кеп "цеп"; кеж, кедить - ср. общерусское цедить; кевь, кевка "шпулька"; древненовгородские хере "серый"; келе "целый"; крькъвь "церковь"; хЬде "седой"); о роли морфонологии в случаях типа полукать. (В Разговорнике Т.Фенне в начале XVII века тоже зафиксировано примекать "замечать".)
Важно учитывать и ареалы распространения рассматриваемых явлений (см. у С.М.Глускиной): полукать встречается не только там, где на севере распространено кедить, но и в Куньинском, Островском, Гдовском, Опочецком, Красногородском, бывшем Лядском, Себежском, Пустошкинском, Псковском, Печерском, бывшем Середкинском, Дедовичском, Великолукском, Порховском, Пушкиногорском, бывшем Славковском районах. Не только якобы единственное кедить известно псковским говорам, но и производные кедилка (Гдовский район), кедушка "цедилка" (Гдовский район) .
Корень кеп- (вместо цеп-) отмечен С.М.Глускиной не только на северо-западе Псковской территории, где якобы, по мнению Я.И.Бьёрнфлатена, "восстанавливаются" заднеязычные, но и в Палкинском, Островском, Порховском, Печерском, бывшем Славковском, бывшем Павском, Стругокрасненском, Гдовском, Псковском, бывшем Карамышевском, Красногородском, Локнянском, Новосокольническом, Опочецком, Пушкиногорском, Себежском районах. (Новые экспедиции подтверждают это: летом 1995 г. в Порховском районе, бывшем Славковском, были отмечены слова и с корнем кеп-).
Исследовательское распределение якобы современных процессов типа цевина (на юге Псковской территории), тевина (средняя часть Псковской территории), кевина (северная часть Псковской территории) по зонам как бы преднамеренно "испрямляет" процесс (видимо, в распоряжении исследователя было недостаточно фактов!). Ведь С.М.Глускина указывает, что цевина может появиться повсюду (в Гдовском, Опочецком, Островском, Палкинском, Порховском, Пушкиногорском, бывшем Славковском, Стругокрасненском районах): как указывают и А.А.Зализняк, С.Л.Николаев, это возможно под влиянием взаимодействия древних фактов с современными.
Для доказательства своей точки зрения Я.И.Бьёрнфлатен привлекает и случаи типа почти - почки. Однако его рассуждения представляются не очень убедительными: во-первых, примеры типа почки включают сочетание согласных звуков, чего нет в корне кеп- (где должны были бы происходить процессы второй палатализации заднеязычных); во-вторых, нельзя согласиться с Я.И.Бьёрнфлатеном, что А.А.Зализняк якобы опирается только на единичные примеры (А.А.Зализняк ведь учитывает и тот массив, который был обследован С.М.Глускиной!); в-третьих. Я.И.Бьёрнфлатен, к сожалению, совсем не использует работы С.М.Глускиной, которые охватывают большой материал разноструктурных образований с соответствующими корнями (примеры были взяты и из сведений, собранных для Диалектологического атласа русского языка). Поэтому тем более неубедительно утверждение о невозможности признать отсутствие второй палатализации заднеязычных на основании того, что слова цепец, тепец, кепец одноструктурны, что якобы говорит о более позднем явлении и в фонетике (это заключение к тому же и нелогично). Неверно, что никто не исследовал явления систематически (а работы С.М.Глускиной?!). Странным показалось и утверждение, что археологи отказались от раннего заселения славянами указанной территории (разве все отказались? - ср. ; недаром на работы В.В.Седова ссылаются и А.А.Зализняк, С.Л.Николаев). Кроме того, следует учесть и то, что есть другое объяснение появления [т"] вместо [к"] в корне типа кеп-: С.М.Глускина, вслед за В.Н.Чекманом, признает, что в древнепсковском диалекте наблюдалось различие согласных не только по твердости/мягкости (переднеязычные, заднеязычные - шипящие), но и по месту образования (переднеязычные/заднеязычные). Такая оппозиция сохранилась и в современных говорах. Это поддерживалось несколькими линиями оппозиции, чередований: шипящие из переднеязычных (рожу - родить), шипящие из заднеязычных (дружить - друг). Отсюда в оппозицию вступают и источники шипящих (переднеязычные/заднеязычные). Это системное, фонологическое явление на фоне морфонологии, словообразования (отсюда рогать - рожать; ср. родить; ср. также: богать "бодать", корова богатая "которая бодается").
В свете взаимоотношения прошлого и настоящего в псковских говорах на фоне других диалектов интересны наблюдения С.Л.Николаева, который вслед за многими серьезными работами лингвистов, археологов подчеркивает: «Лишь в последние годы гипотеза сохранения древнейших восточнославянских диалектных различий получила серьезную поддержку» . Это под влиянием данных (по-новому осмысленных!) из северо-западных и западных русских и северо-восточных белорусских говоров и из материалов по новгородским берестяным грамотам. Кроме того, изучение праславянской акцентологии (на фоне морфонологии) позволило автору выявить и поддержать праславянское диалектное членение.
"Невосточнославянские" черты, по словам А.А.Зализняка, в древненовгородском ("койне") появились из древне-псковских говоров, «распространенных на обширной территории кривичских племенных говоров» . Здесь были яркие специфические черты (интересны их изоглоссы).
Обнаружить древние изоглоссы стало возможным при изучении в современных говорах системных архаизмов древнейшего периода (ср. подобное на материале лексики у Ю.Ф.Денисенко). Древнейшие особенности говоров фиксируются, например, в новгородских берестяных грамотах (с XI века). Содружество лингвистов и археологов показало совпадение ареала кривичей.
Благодаря проекции в древность архаизмов, свойственных современным говорам, реконструируется прежнее членение племенного языка кривичей: например, в соответствии с данными статьи С.Л.Николаева, вычленяются псковский диалект (северо-, центрально-, южнопсковский), от которого (севернопсковского) пошло новое заселение (вятские, уральские, сибирские, онежские говоры) ; древненовгородский диалект (из взаимодействия псковских и ильменско-словенских - не кривичских - говоров); смоленский диалект; верхневолжский диалект; полоцкий диалект; западный диалект.
Уникальные свойства псковских говоров продолжают быть предметом осмысления в связи с объяснением причин их появления. Используются разные доказательства, новые факты. Но нельзя предавать забвению сделанное другими. Приходится выбирать более убедительное и доказательное в наблюдениях и обобщениях, выводах.

* * *
Некоторые данные были использованы в докладе «Старое и новое в псковских говорах как закономерность развития и функционирования» на Международном симпозиуме в г. Осло (Норвегия), посвященном псковским говорам, в октябре 1995 г. (и в статье на эту тему); в докладе «Архаические явления в современной народной речи как свидетельства прошлого (на материале псковских говоров)» на Международном археологическом конгрессе в г. Новгороде (Россия) в августе 1996 г. (и в статье на эту тему).

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Ларин Б.А., 1967. [Вступление] // Псковский областной словарь с историческими данными. Вып. 1. А.
2. Псковский областной словарь с историческими данными, 1967-1995. Вып. 1-11. Л. (СПб.).
3. Псковские говоры, 1962. I. Псков.
4. Псковские говоры, 1968. II. Псков.
5. Псковские говоры, 1973. III. Псков.
6. Псковские говоры, 1979. А.
7. Псковские говоры в их прошлом и настоящем, 1988. А.
8. Псковские говоры и их окружение, 1991. Псков.
9. Псковские говоры и их носители (лингво этнографический аспект), 1995. Псков.
10. Т.Fennels Low German Manual of Spoken Russian Pskov 1607. 1970. Vol. II. Copenhagen.
11. "Einn Russisch Buck" by Thomas Schroue: the 16 th-century Russian-German dictionary and phrase-book. 1992. P. 5. Cracow.
12. Герд А.С., 1994. Некоторые диалектные границы и зоны по данным исследований лексики русского языка // Лексический атлас русских народных говоров. (Проект.) СПб.
13. Глускина СМ.. 1962. Морфонологические наблюдения над звуком в псковских говорах // Псковские говоры. I. Псков.
14. Глускина С. М., 1968. О второй палатализации заднеязычных согласных в русском языке (на материале северо-западных говоров) // Псковские говоры. II. Псков.
15. Седов В.В., 1994. Славяне в древности. М.
16. Зализняк А.А., 1986. Отсутствие второй палатализации // Янин В.А., Зализняк А.А. Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1977-1983 гг.). М.
17. Зализняк А.А., 1989. Новгородские берестяные грамоты и проблема древних восточнославянских диалектов // История и культура древнерусского города. М.
18. Зализняк А.А., 1995. Явления, отличающие северно-кривичский диалект (или все кривичские диалекты) от остальных восточнославянских // Зализняк А.А. Древне-новгородский диалект. М.
19. Николаев С.Л., 1994. Раннее диалектное членение и внешние связи восточнославянских диалектов // Вопросы языкознания, № 3.
20. Глускина С. М., 1984. Разговорник Т.Фенне как источник изучения языка и истории средневекового Пскова // Археология и история Пскова и Псковской земли. Псков.
21. Бьёрнфлатен Я.И. Псковские говоры в общеславянском контексте // Бьёрнфлатен Я.И., Нессет Т., Эгеберг Э., 1993. Норвежские доклады на XI-ом съезде славистов, Братислава, сентябрь 1993 г. Oslo.
22. Седов В.В., 1989. Начало славянского освоения территории Новгородской земли // История и культура древнерусского города. М.
23. Глускина СМ., 1979. Морфонологические наблюдения над псковскими говорами. (Смягченные и несмягченные согласные в исторических чередованиях.) // Псковские говоры. Л.
24. Денисенко Ю.Ф., 1994. Опыт реконструкции лексической системы псковских говоров средневековья (на материале местной лексики Псковских летописей - наименований понятий времени и рельефа). СПб.
АРХЕОЛОГИЯ И ИСТОРИЯ ПСКОВА И ПСКОВСКОЙ ЗЕМЛИ
Институт археологии Российской Академии Наук
Псковский государственный научно-исследовательский археологический центр
МАТЕРИАЛЫ СЕМИНАРА
1995 год

Местная разновидность территориального, областного диалекта русской речи. Входят в западную зону акающих среднерусских говоров. На севере Псковской области, на побережье Чудского озера и в межречье Луги - Плюссы распространены гдовские говоры. Они относятся к среднерусским говорам, но уже к группе окающих говоров западной группы. Говоры гдовской группы отличаются от псковских рядом северорусских черт: «оканьем», употреблением звука (у) вместо (о) в начале слова - (угурцы) вместо (огурцы) и другими. Но есть и общие с псковскими говорами черты, которые отделяют эти обе группы говоров от всех остальных, например: употребление звука (х) вместо звуков (с) и (ш) - (опояхивать, спрахывать) вместо (опоясывать, спрашивать).
Говоры псковской группы занимают территорию к югу и юго-востоку от говоров гдовской группы. В 20 веке они распространились к северу от города Порхова. Современные псковские говоры отличаются сильным «яканьем» (няси, ряка - вместо неси, река), формой сравнительной степени с суффиксом -оши (крепоше - вместо крепче), деепричастиями с суффиксом -лши (взялши - вместо взяв, взявши). В лексике северо-восточных говоров, куда входят Дедовичский, Дновский, Порховский районы, много отличий от других псковских диалектов: в Порховском районе «дятель», а не дятел; «пиавка», а не пиявка; большой медведь - «медвежуга». В этих говорах говорят: не щи, а «капуста или крошево»; не воробей, а «пасак» (Порховский район) или «быхан» (Дновский район); не мелкий дождь, а «памарга» (во всех трёх районах зоны). Особенность псковских говоров - «цоканье». Псковичи сложили несколько поговорок, где, иронизируя над собой, подчеркивают эту речевую особенность Псковской земли: «От Опоцки три верстоцки и в боцок один скацок»; «Доцка, с пецки подай цулоцки» и другие. Чтобы подчеркнуть свою несхожесть с псковичами, жители Себежского и Невельского края также создавали свои пословицы и поговорки. Например: «Псковцане те же англицане, только нарецие немножецко инаце». На крайнем юге современной Псковской области ещё в начале 20 века было очень значительно влияние белорусских говоров. Полоса переходных (русско-белорусских) говоров тянулась к югу от линии Опочка - Великие Луки. В Невельском районе отмечены следующие слова: «жоров» - журавль; «горобец» - воробей; «снеданье» - процесс еды. В Себежском районе особенно активны такие слова: «дятель»; «ведметяка» - большой медведь; «гульбениха» - картофельное пюре. В Усвятском районе зафиксированы слова: «слепыш» - крот, «бирюк» - волк, «бздюк» - хорёк. В восточном регионе, в который входят Бежаницкий, Локнянский, Новоржевский районы, как и в северных говорах, возможно употребление деепричастий в роли сказуемых: «ен глазы налифши». Можно отметить и некоторые лексические особенности: слово «кладушка» - курица, несущая яйца, - бытует на территории Бежаницкого и Локнянского районов: щи здесь называют словом «капуста». В Локнянском районе слову воробей соответствует «воробель», а в Бежаницком районе воробышка называют «воробьёныш». Большого медведя называют «медведягой». В активном употреблении находятся собирательные слова «медвежье», «грачьё», «волчье» (Бежаницкий район); «вороньяк» (Новоржевский район).
В юго-восточную зону говоров входят Великолукский, Куньинский, Новосокольнический районы. На территории Куньинского района употребляются, например, слова: «выросток» - шкура молочного телёнка, «вепрь» - кабан, «зверюга» - зверь; в Великолукском районе - «галочье» (собирательное «слову галка), «медведёнок» - медвежонок, «гадина» - змея, «бойка» - прибор для сбивания масла, «картошница» - картофельное пюре. В Великолукском и Новосокольническом районах распространено собирательное слово «курье» (куры). В лексике и фразеологии псковских говоров отражается балтийское влияние (балтизм). На протяжении многих веков славяне соседствуют с латышами и литовцами, что нашло отражение в псковской топонимике и народной речи. Например, «пекаль» (пикиль, пикаль, пекал) - так в псковских деревнях называют бабочек, мотыльков. И в псковские говоры, и в польский язык это слово попало из литовского. Формы с уменьшительным суффиксом встречаются и в псковских говорах - «пекалёк», «пикилёк». Балтизмом является слово «путра». В Литве так называют простой суп из крупы, кашу, пойло для телят, в Латвии - кашу, пюре. В псковских говорах форма слова несколько изменилась, а по значению оно ближе всего к литовскому. От основы «путр» - образуется название годовалого телёнка - «путрёнок». Балтийское влияние заметно и в псковском выражении «живая смерть как жарка» (Печорский район) - очень жарко. Ещё одна балто-славянская ассоциация, которая отражена в псковских говорах: глаза собаки - глаза бессовестного человека: «Хош ня хош справишь, таки собачьи глаза, ну бястужие, кармить нада» (Палкинский район). У литовцев это выражение буквально звучит по-другому: «одолживший глаза у собаки». Заимствование фразеологизма более сложный процесс, чем заимствование слов. «Янтарь», «дёготь», «пакля» и другие слова пришли в русский язык вместе с соответствующими реалиями из балтийских языков. Фразеологизмы используются для того, чтобы более ярко и экспрессивнее выразить новое понятие. Учёные, занимающиеся изучением псковских говоров, отмечают в них много и других особенностей, связанных с географическим положением Псковщины как «перекрёстка» торговых, военных, культурных и этнических вековых связей русского населения с народами прибалтийско-финской группы, с латышами и литовцами, а также белорусами. Псковские говоры нашли отражение в «Псковском областном словаре с историческими данными» (Выпуск 1 - 12; 1967 - 1996), в создаваемом Лексическом атласе Псковской области.

Примечание: На фото: Рерих Н. К. Пскович (фрагмент картины 1894 г.).

ПСКОВСКИЕ ГОВОРЫ

Народная речь Псковской земли нашла отражение в уникальном диалектном словаре - «Псковском областном словаре с историческими данными». Словарь был основан крупным филологом XX века - Борисом Александровичем Лариным. Это словарь полного типа, в котором представлен лексический состав повседневной речи коренных псковичей-крестьян. Уникальность словаря и в том, что впервые в русской лексикографии лексика современных говоров рассматривается в непосредственной связи с отражениями живой обиходной речи простого народа в древних и средневековых памятниках письменности ХШ-ХУ11 вв., в частности Псковских летописях, и в опубликованных материалах по псковскому наречию Х1Х-ХХ вв. Современная база Словаря - огромная картотека (около 1 700 000), которая сформировалась в результате ежегодных словарных диалектологических экспедиций на Псковщину с 1956 года.

Словарь составляется филологами Ленинградского / Санкт-Петербургского университета и Псковского педагогического института / университета; 1-й выпуск вышел в 1967 году, последний 22-й - в 2011 году.

«Псковский областной словарь» заключает в себе огромный материал, в котором отражаются яркие особенности народной речи, в том числе общие закономерности разговорной речи. Покажем это на примере прилагательных, характеризующих человека. Синонимические ряды здесь насчитывают до 20-30 членов. При этом преобладают лексемы с отрицательными коннотациями. Вот синонимический ряд прилагательных с общим значением "задиристый, драчливый": азартный, барахлистый, бузистый, бузливый, вбрив-чатый, воинственный, заводной, задирастый, задиристый, задорливый, задорный, заядлый, дерзкий, деручий, драксивый, драчливый, колотливый, ножовый. Очевидно, что номинации даются в зависимости от разных оттенков поведения человека, проявления характерных черт его личности. Это отражается во внутренней форме слов, в их корнях. Наличие однокоренных (словообразовательных) синонимов демонстрирует типичную особенность диалектной речи - свободную реализацию возможностей системы национального

[россия... народы, языки, культуры]

языка. В диалекте как системе с некодифицированной нормой допустимо образовать слово при помощи разных суффиксов (драчливый и драксивый, задиристый и задирастый). Мы видим также влияние литературного языка на диалект: говор заимствует из литературного языка слова или основы, иногда придавая им несколько иной оттенок смысла, как это проявилось в словах азартный "задиристый, горячий", заядлый "злой, вредный, задиристый".

Картотека Псковского словаря в своей современной и исторической части отражает тысячелетние связи и культурный обмен русского населения с тесно примыкающими народами прибалтийско-финской группы, с латышами, литовцами, белорусами. Поэтому народная речь Псковского края притягательна не только для историков и диалектологов русского языка, но и зарубежных исследователей.

На материале картотек словаря и памятников псковской письменности создаются учебники и пособия по диалектологии, составляются новые типы словарей, выполняется широкий круг исследований как лингвистических, так и выходящих за пределы чисто языковедческих интересов, о чём можно судить по представленным обложкам книг и темам докладов секции «Языковая картина псковской истории: прошлое и настоящее» на конференции «Псков в российской и европейской истории (к 1100-летию летописного упоминания)»: «Славяне, финны, балты и скандинавы на Северо-Западе Европейской России в период русского этногенеза»; «Псковские следы в лексике говоров Обонежья»; «Из истории псковских говоров (по псковским памятникам письменности Х1У-ХУШ вв.)»; «Русско-язычные разговорники ХУ1-ХУ11 вв. как источники сведений о жизни древнего Пскова и его обитателей (псковский торг)»; «Псковские разговорники-словари в работах краковских русистов»; «Отражение быта в речи псковских крестьян»; Судьба человека (по рассказам псковичей)»; «Этические и эстетические оценки в речи псковичей»; «Цитатный фонд как форма вербализации общенационального и регионального сознания (Цитатный фонд ПОС как текст)»; «Псковские жития как лингвистический источник»; «Псковская таможенная книга 1749 г. как лингвистический источник»; «Рукописные Минеи из собрания Печорского монастыря»; «Псково-Печерский монастырь как один из центров русской (псковской) письменности XVII в.».

[мир русского слова № 2 / 2012]

• Сильное яканье (произношение звука [а] в первом предударном слоге после мягких согласных на месте гласных неверхнего подъёма независимо от гласного, находящегося под ударением): сяло, сястра, тярять, няси и т. д.
• Распространение сочетаний -ый, -эй в соответствии -ой: злый, рыю, мыю; злэй, рэю, мэю и т. д.
• Цоканье (совпадение аффрикат /ч / и /ц / в [ц] )
• Произношение ў в конце слова и слога: дро[ў], ла́[ў]ка и т. д.
• Совпадение окончания творительного и дательного пад. мн. числа: пойдём за грибам
• Образование существительных мн. числа при помощи окончания -ы: лесы, домы, глазы и т. п.

Диалектологическая карта 1965 года

Область распространения

Ареал Псковской группы говоров занимает западную часть среднерусских акающих говоров , охватывая в основном территорию Псковской области , кроме её крайней северной и крайней южной частей, а также примыкающие к ней небольшие территории Новгородской и Тверской областей . На севере и востоке псковские говоры граничат с другими среднерусскими говорами - Гдовской группы , Новгородскими и Селигеро-Торжковскими . На юге граничат с говорами Западной и Верхне-Днепровской групп южного наречия . А на западе соседствуют с областями распространения эстонского и латышского языков . Говоры Псковской группы также распространены на западном побережье Чудского озера среди русских старообрядцев Эстонии .

История

Основой формирования современных псковских говоров был, сложившийся на территории Псковского средневекового государства , древнепсковский диалект , на его языковых особенностях сформировались многие отличительные черты говоров Псковской группы. В целом формирование северной и восточной границ Псковской, как и обособление от неё Гдовской группы говоров , произошло сравнительно поздно в XV-XVIII вв.

Псковские диалектные особенности свидетельствуют о древних преобразованиях в системе языка и тесных языковых контактах славянского (кривичского) населения с народами, говорящими на балтийских и финно-угорских языках .

Особенности говоров

Псковская группа говоров разделяет все диалектные черты, присущие всем западным среднерусским говорам в целом, а также западным среднерусским акающим говорам , в том числе характерные для более западной их части, при этом имея собственные, присущие только этой группе, черты. В пределах распространения псковских говоров различаются языковые особенности западной и восточной (с переходными к Селигеро-Торжковским говорами) частей территории. Часть диалектных черт объединяет псковские говоры с соседними говорами белорусского языка .

Диалектные явления, общие для всех псковских говоров

Фонетика

В области фонетики для псковских говоров прежде всего характерна такая отличительная особенность как сильное яканье , редукция гласного у и совпадение его с ъ в заударных слогах и во втором предударном слоге: о́к[ъ]н` (окунь), го́л[ъ]б` (голубь), за́м[ъ]жем (замужем); р[ъ]кава́ , м[ъ]жики́ и т. д., произношение фонем т" - д" с сильным свистящим призвуком (дзеканье): [т’с"]ихо (тихо), [д’з"]ен` (день) и т. п., произношение мягких фонем с" , з" (а изредка и твёрдых) с сильным шипящим призвуком: [с’’]ем` (семь), [з’’]ел’о́ной (зелёный) и т. п.

Морфология и синтаксис

Распространение форм творительного пад. ед. числа с окончаниями -ей , -уй у существительных жен. рода, оканчивающихся на мягкий согласный: гр’а́з[ей] , гр’а́з"[уй] (грязью) и др. Данное явление в основном распространено в южных районах Псковской группы. Совпадение форм творительного и предложного пад. ед. числа прилагательных - местоимений с ударным окончанием -им (-ым ): в молоды́м , в каки́м и т. п. Наличие словоформ йон - именительный пад. ед. числа местоимения 3-го лица муж. рода; йону́ (изредка ону́ ) (её) - родительный и винительный пад. ед. числа местоимения 3-го лица жен. рода. Распространение форм повелительного наклонения бежи́ (беги), бежи́т’о (бегите). Наличие основы с гласным е в формах настоящего времени глаголов типа рыть и мыть : м[э́]йу (мою), р[э́]йу (рою) (диалектная черта юго-западной диалектной зоны).

Диалектная черта, распространённая также в Новгородских говорах : Сказуемое - несогласуемое страдательное причастие в форме муж. рода: коса́ заплетён , я́годы на́бран .

Диалектные черты, распространённые также в Гдовской группе говоров : Наличие глагольных форм 3-го лица без окончания -т , возможных в ед. числе у глаголов I и II спряжения, а во мн. числе у глаголов II спряжения: йон нес"[о́] (он несёт), де́ла[йо] (делает), йон сид[и́] (он сидит), хо́д"[а] (ходит); йоны́ сид"[а́] (они сидят), хо́д"[а] (ходят) и т. д. Распространение парадигмы настоящего времени глагола мочь в следующем виде: мо[г]у́ , мо́[г]еш , мо́[г]ут .

Лексика

Диалектные явления западных псковских говоров

(собственные языковые черты и черты, связывающие западные псковские с другими говорами): Формы именительного пад. мн. числа с ударным -а от существительных жен. рода с мягкой основой: дерев[н’а́] (деревни), зеле[н’а́] , лоша[д’а́] (лошади), пут"[а́] , пустош[а́] и т. д., связывающие западные псковские с гдовскими говорами . Словоформа свекро́вка в именительном пад. ед. числа (явление северной диалектной зоны), формы сравнительной степени с суффиксом -о́ше : сладо́ше , крепо́ше и т. д.

Диалектные явления восточных псковских говоров

Произношение слова пшеница со вставными гласными: п[а]шени́ца , п[ъ]шени́ца , (данная черта связывает восточные псковские говоры с южнорусским наречием). Распространение страдательных причастий жен. рода: вы́дадена , отда́дена и т. д.

Говоры старообрядцев Эстонии

Также как и все псковские говоры в целом, говоры старообрядцев характеризуются диссимилятивным аканьем и сильным яканьем ; наличием второго полногласия ([нав’ар’о́х] (наверх), ст[о́]лоб , смер"[о́]тушка и др.); а также наличием протетического гласного в формах прошедшего времени глагола идти́ ([и́]шла , [и́]шли ); заимствованиями в лексике из эстонского языка (му́рник - каменщик и др.) и прочими диалектными чертами .

Напишите отзыв о статье "Псковская группа говоров"

Примечания

1. К. Ф. Захарова, В. Г. Орлова. Диалектное членение русского языка. М.: Наука, 1970. 2-е изд.: М.: Едиториал УРСС, 2004
7. Дурново Н. Н. , Соколов Н. Н., Ушаков Д. Н. Опыт диалектологической карты русского языка в Европе. - М ., 1915.
8. / Под общ. ред. С. П. Толстова . - М .: Наука, 1964. - С. 149.
9. , с. 96.
13. Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров. М., 1970
16. О. Г. Ровнова. О современном языке староверов Западного Причудья. Очерки по истории и культуре староверов Эстонии. Тарту, 2004

См. также

Ссылки

Литература

1. Русская диалектология, под редакцией Р. И. Аванесова и В. Г. Орловой, М.: Наука, 1964
2. Бромлей С. В., Булатова Л. Н., Захарова К. Ф. и др. Русская диалектология / Под ред. Л. Л. Касаткина . - 2-е изд., перераб. - М .: Просвещение , 1989. - ISBN 5-09-000870-1 .
3. Касаткин Л. Л. // Русские. Монография Института этнологии и антропологии РАН. - М .: Наука, 1999. - С. 90-96 . (Проверено 19 апреля 2012)
4. Диалектологический атлас русского языка. Центр Европейской части СССР. Под ред. Р. И. Аванесова и С. В. Бромлей, вып. 1. Фонетика. М., 1986; вып. 2. Морфология. М., 1989; вып. 3, ч. 1. Лексика. М., 1998
5. Псковский областной словарь с историческими данными. Л.; СПб., 1967-2005. Вып.1-17
6. Ковпик В. А. ИЗ ИСТОРИИ БЕЗУДАРНОГО ВОКАЛИЗМА ПСКОВСКИХ ГОВОРОВ //Древняя Русь. Вопросы медиевистики . 2005. № 1 (19). С. 92-95.

Говоры раннего формирования Севернорусское наречие Западные севернорусские говоры Межзональные говоры Восточные севернорусские говоры Среднерусские говоры Западные среднерусские Окающие Акающие Восточные среднерусские Окающие Акающие Южнорусское наречие Западные южнорусские говоры Межзональные говоры А Центральные южнорусские говоры Межзональные говоры Б Восточные южнорусские говоры Говоры позднего формирования Севернорусского типа Среднерусского типа Южнорусского типа Другие говоры Группы говоров по классификации 1915 года Диалектные зоны Темы, связанные с русскими диалектами Диалектные единицы Другие темы Примечания : ¹ в диалектологической карте русского языка (1965, сост. - К. Ф. Захарова, В. Г. Орлова) не рассматриваются в числе говоров раннего формирования

Отрывок, характеризующий Псковская группа говоров

– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.
– Христос с тобой! – повторил Кутузов и подошел к коляске. – Садись со мной, – сказал он Болконскому.
– Ваше высокопревосходительство, я желал бы быть полезен здесь. Позвольте мне остаться в отряде князя Багратиона.
– Садись, – сказал Кутузов и, заметив, что Болконский медлит, – мне хорошие офицеры самому нужны, самому нужны.
Они сели в коляску и молча проехали несколько минут.
– Еще впереди много, много всего будет, – сказал он со старческим выражением проницательности, как будто поняв всё, что делалось в душе Болконского. – Ежели из отряда его придет завтра одна десятая часть, я буду Бога благодарить, – прибавил Кутузов, как бы говоря сам с собой.
Князь Андрей взглянул на Кутузова, и ему невольно бросились в глаза, в полуаршине от него, чисто промытые сборки шрама на виске Кутузова, где измаильская пуля пронизала ему голову, и его вытекший глаз. «Да, он имеет право так спокойно говорить о погибели этих людей!» подумал Болконский.
– От этого я и прошу отправить меня в этот отряд, – сказал он.
Кутузов не ответил. Он, казалось, уж забыл о том, что было сказано им, и сидел задумавшись. Через пять минут, плавно раскачиваясь на мягких рессорах коляски, Кутузов обратился к князю Андрею. На лице его не было и следа волнения. Он с тонкою насмешливостью расспрашивал князя Андрея о подробностях его свидания с императором, об отзывах, слышанных при дворе о кремском деле, и о некоторых общих знакомых женщинах.

Кутузов чрез своего лазутчика получил 1 го ноября известие, ставившее командуемую им армию почти в безвыходное положение. Лазутчик доносил, что французы в огромных силах, перейдя венский мост, направились на путь сообщения Кутузова с войсками, шедшими из России. Ежели бы Кутузов решился оставаться в Кремсе, то полуторастатысячная армия Наполеона отрезала бы его от всех сообщений, окружила бы его сорокатысячную изнуренную армию, и он находился бы в положении Мака под Ульмом. Ежели бы Кутузов решился оставить дорогу, ведшую на сообщения с войсками из России, то он должен был вступить без дороги в неизвестные края Богемских
гор, защищаясь от превосходного силами неприятеля, и оставить всякую надежду на сообщение с Буксгевденом. Ежели бы Кутузов решился отступать по дороге из Кремса в Ольмюц на соединение с войсками из России, то он рисковал быть предупрежденным на этой дороге французами, перешедшими мост в Вене, и таким образом быть принужденным принять сражение на походе, со всеми тяжестями и обозами, и имея дело с неприятелем, втрое превосходившим его и окружавшим его с двух сторон.
Кутузов избрал этот последний выход.
Французы, как доносил лазутчик, перейдя мост в Вене, усиленным маршем шли на Цнайм, лежавший на пути отступления Кутузова, впереди его более чем на сто верст. Достигнуть Цнайма прежде французов – значило получить большую надежду на спасение армии; дать французам предупредить себя в Цнайме – значило наверное подвергнуть всю армию позору, подобному ульмскому, или общей гибели. Но предупредить французов со всею армией было невозможно. Дорога французов от Вены до Цнайма была короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма.
В ночь получения известия Кутузов послал четырехтысячный авангард Багратиона направо горами с кремско цнаймской дороги на венско цнаймскую. Багратион должен был пройти без отдыха этот переход, остановиться лицом к Вене и задом к Цнайму, и ежели бы ему удалось предупредить французов, то он должен был задерживать их, сколько мог. Сам же Кутузов со всеми тяжестями тронулся к Цнайму.
Пройдя с голодными, разутыми солдатами, без дороги, по горам, в бурную ночь сорок пять верст, растеряв третью часть отсталыми, Багратион вышел в Голлабрун на венско цнаймскую дорогу несколькими часами прежде французов, подходивших к Голлабруну из Вены. Кутузову надо было итти еще целые сутки с своими обозами, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратион должен был с четырьмя тысячами голодных, измученных солдат удерживать в продолжение суток всю неприятельскую армию, встретившуюся с ним в Голлабруне, что было, очевидно, невозможно. Но странная судьба сделала невозможное возможным. Успех того обмана, который без боя отдал венский мост в руки французов, побудил Мюрата пытаться обмануть так же и Кутузова. Мюрат, встретив слабый отряд Багратиона на цнаймской дороге, подумал, что это была вся армия Кутузова. Чтобы несомненно раздавить эту армию, он поджидал отставшие по дороге из Вены войска и с этою целью предложил перемирие на три дня, с условием, чтобы те и другие войска не изменяли своих положений и не трогались с места. Мюрат уверял, что уже идут переговоры о мире и что потому, избегая бесполезного пролития крови, он предлагает перемирие. Австрийский генерал граф Ностиц, стоявший на аванпостах, поверил словам парламентера Мюрата и отступил, открыв отряд Багратиона. Другой парламентер поехал в русскую цепь объявить то же известие о мирных переговорах и предложить перемирие русским войскам на три дня. Багратион отвечал, что он не может принимать или не принимать перемирия, и с донесением о сделанном ему предложении послал к Кутузову своего адъютанта.
Перемирие для Кутузова было единственным средством выиграть время, дать отдохнуть измученному отряду Багратиона и пропустить обозы и тяжести (движение которых было скрыто от французов), хотя один лишний переход до Цнайма. Предложение перемирия давало единственную и неожиданную возможность спасти армию. Получив это известие, Кутузов немедленно послал состоявшего при нем генерал адъютанта Винценгероде в неприятельский лагерь. Винценгероде должен был не только принять перемирие, но и предложить условия капитуляции, а между тем Кутузов послал своих адъютантов назад торопить сколь возможно движение обозов всей армии по кремско цнаймской дороге. Измученный, голодный отряд Багратиона один должен был, прикрывая собой это движение обозов и всей армии, неподвижно оставаться перед неприятелем в восемь раз сильнейшим.
Ожидания Кутузова сбылись как относительно того, что предложения капитуляции, ни к чему не обязывающие, могли дать время пройти некоторой части обозов, так и относительно того, что ошибка Мюрата должна была открыться очень скоро. Как только Бонапарте, находившийся в Шенбрунне, в 25 верстах от Голлабруна, получил донесение Мюрата и проект перемирия и капитуляции, он увидел обман и написал следующее письмо к Мюрату:
Au prince Murat. Schoenbrunn, 25 brumaire en 1805 a huit heures du matin.
«II m"est impossible de trouver des termes pour vous exprimer mon mecontentement. Vous ne commandez que mon avant garde et vous n"avez pas le droit de faire d"armistice sans mon ordre. Vous me faites perdre le fruit d"une campagne. Rompez l"armistice sur le champ et Mariechez a l"ennemi. Vous lui ferez declarer,que le general qui a signe cette capitulation, n"avait pas le droit de le faire, qu"il n"y a que l"Empereur de Russie qui ait ce droit.
«Toutes les fois cependant que l"Empereur de Russie ratifierait la dite convention, je la ratifierai; mais ce n"est qu"une ruse.Mariechez, detruisez l"armee russe… vous etes en position de prendre son bagage et son artiller.
«L"aide de camp de l"Empereur de Russie est un… Les officiers ne sont rien quand ils n"ont pas de pouvoirs: celui ci n"en avait point… Les Autrichiens se sont laisse jouer pour le passage du pont de Vienne, vous vous laissez jouer par un aide de camp de l"Empereur. Napoleon».
[Принцу Мюрату. Шенбрюнн, 25 брюмера 1805 г. 8 часов утра.
Я не могу найти слов чтоб выразить вам мое неудовольствие. Вы командуете только моим авангардом и не имеете права делать перемирие без моего приказания. Вы заставляете меня потерять плоды целой кампании. Немедленно разорвите перемирие и идите против неприятеля. Вы объявите ему, что генерал, подписавший эту капитуляцию, не имел на это права, и никто не имеет, исключая лишь российского императора.
Впрочем, если российский император согласится на упомянутое условие, я тоже соглашусь; но это не что иное, как хитрость. Идите, уничтожьте русскую армию… Вы можете взять ее обозы и ее артиллерию.
Генерал адъютант российского императора обманщик… Офицеры ничего не значат, когда не имеют власти полномочия; он также не имеет его… Австрийцы дали себя обмануть при переходе венского моста, а вы даете себя обмануть адъютантам императора.
Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.

В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».

Последнее обновление:
12.Октября.2016, 10:59

Герд А.С. Язык и речь населения Псковского края

Когда говорят о псковских говорах, обычно имеют в виду русские диалекты современной Псковской обл..

Однако с позиций диалектологии и лингвистической географии на территории Псковской обл. выделяется не одна, а несколько групп говоров. Это такие говоры, как:

1) южнопсковские,

2) среднепсковские (собственно псковская группа),

3) северопсковские,

4) восточнопсковские,

5) юго-западные псковские говоры,

6) гдовские.

Основанием для выделения разных типов говоров являются достижения русских полевых диалектологов и лингвогеографов, для которых Псковская обл. в течение уже почти столетия служит своеобразным полигоном методов и приемов русской диалектологии.

Так, по итогам многолетних исследований в области фонетики, грамматики и в особенности лексики на территории псковских говоров выделяются следующие основные типы диалектных границ, изоглосс и микрозон между ними (любая диалектная граница - это всегда достаточно широкая переходная зона шириной от 7 - 8 до 15 - 20 км):

1. Себеж, Пустошка, Невель, Великие Луки, на восток иногда до Торопца, Холма.

2. Красногородское, Опочка, Пушкинские Горы, Новоржев и далее на юг до Великих Лук, Торопца, Холма.

3. Красногородское, Пыталово, до Острова, Печор, Новоржева, на восток до Великих Лук, Торопца, Порхова, до Струг Красных, изредка захватывая Псков. Эта зона дугой огибает самый центр Псковщины, ядро вокруг Пскова.

4. Великие Луки, Торопец, Холм, на севере - до Ашево, Дедовичей (но не севернее), на западе - до Локни, Новоржева, Дедовичей.

5. Великие Луки, на севере полудугой до Холма, Новоржева, Дедовичей, Плюссы, Гдова, на юго-западе - до Пустошки, Опочки, Себежа.

6. Опочка, Локня, Великие Луки.

7. Печоры, Псков, Остров, Порхов.

8. Псков, Порхов, иногда до Дедовичей, Новоржева, реже до Холма, Торопца.

9. Гдов, Ляды, Плюсса, на восток к Порхову до Холма, Торопца, Локни, полудугой до Себежа.

10. Гдов, Ляды, узкой полосой вдоль Чудского и Псковского озер, по берегу, вдоль озера, к Печорам, реже до Острова, Пыталова.

11. Гдовский угол, исключая все другие говоры Псковщины.

Собственно псковскую группу говоров (западную группу среднерусских говоров) по современной классификации образуют только говоры к югу от Пскова, Порхова и к северу от районов Себежа, Опочки, Пустошки, Великих Лук, продолжаясь и на восток до Торопца, Осташкова.

Такова картина современного диалектного членения Псковской обл. К этому следует добавить, что на крайнем западе области в Печорском р-не бок о бок с русскими проживают сету, в основном носители выруского диалекта эстонского языка.

Исторически диалектный ландшафт Псковской обл. формировался в течение многих тысячелетий в рамках эволюции древнейших историко-культурных зон (далее ИКЗ) на северо-востоке Европы. Такие зоны устанавливаются по данным ряда смежных наук и прежде всего - археологам, лингвистики, этнографии, антропологии.

На юге области, к югу от условной границы - верховья реки Великой, Себеж, Опочка, верховья реки Ловати (Великие Луки), верховья рек Западная Двина, Волга, - начиная с IV - III тыс. до н.э. располагалась днепро-двинская ИКЗ.

Ее южные границы проходили по верховьям рек Вилии, Березины, на Оршу и далее к верховьям реки Западная Двина и к Ржеву. В течение тысячелетий Днепро-двинская ИКЗ прошла длительный путь языковой эволюции от неизвестных нам уже типов к балтийскому языковому типу, от него к балто-славянскому и постепенно к восточнославянскому (северобелорусскому, южнопсковскому).

К северу от границ Днепро-двинской зоны также в течение тысячелетий сформировалась ИКЗ Верхней Руси. Южная граница Верхней Руси проходила по северной границе Днепро-двинской зоны, восточная начиналась от верховьев Волги, шла на север, на Мету, Кабожу, Чагоду, Мологу. В свою очередь, зона Верхней Руси уже с древнейших времен делилась на ряд крупных микрозон, таких, как: во-первых, Восточноновгородская ИКЗ и Западноновгородская ИКЗ (соответственно к востоку от рек Ловать, Волхов и озера Ильмень и к западу от них) и, во-вторых, ИКЗ Псковского ядра (Псковская ИКЗ). Собственно псковский диалект и сформировался в рамках ИКЗ Псковского ядра.

Северная граница ИКЗ Псковского ядра шла приблизительно по линии Псков, (Середка) -Порхов, среднее течение реки Шелонь, восточная - от Порхова поворачивала на юг к Пожеревицам, Ашево, Новоржеву, южная граница от Новоржева шла далее - на запад к Красногородскому, Пыталову. Именно в этих достаточно узких овальных границах в течение многих веков и сложилась Псковская ИКЗ. Ее южные границы в разное время совпадали с границами древнейших археологических культур (нарвская, ямочно-гребенчатой керамики, текстильной керамики, днепро-двинской, культуры Тушмеля-Банцеровщина, длинных курганов, курганов с трупосожжениями и лепной керамикой). В XI - XIII вв. здесь же прошли границы Смоленского и Полоцкого княжеств, в XIV - XVIIвв. - Великого княжества Литовского, позднее Польско-Литовского государства, Речи Посполитой, Псковского феодального княжества (1348 - 1510 гг.). Весьма определенно выделяется эта общая южная граница по данным антропологии и историко-этнографического атласа «Русские» (карты 2, 5, 10, И, 14, 30, 31, 33, 53). Нетрудно заметить, что приблизительно здесь же проходит и современная граница, разделяющая среднепсковские говорьг (собственно псковский диалект) от южнопсковских.

Неоднократное совпадение в одном и том же ареале разных типов культурных и политических границ веками укрепляло и стабилизировало южную границу ИКЗ Псковского ядра.

Северная и восточная граница ИКЗ Псковского ядра, начинаясь в Принаровье, шла далее на среднее течение реки Плюссы к месту впадения в нее реки Люты (выше пос. Ляды) и далее по реке Люте к Порхову на среднее течение реки Шелонь.

С конца II тыс. до н.э. южная граница культуры текстильной керамики, позднее - периферия ареала длинных курганов псковско-боровичского типа, сопок, жальников также не захватывала нижнее течение Плюссы.

Определенные различия между районами верхней и нижней Плюссы видны и на картах атласа «Русские» (типы двузубых сох, орудия и способы молотьбы, типы двора). Таким образом, в частности, противопоставленность гдовского (нижнеплюсского) ареала ареалу верховьев Плюссы наметилась еще в дославянский период.

Северная граница ИКЗ Псковского ядра доходила до среднего течения реки Шелонь, до Пожеревиц, до Судомской возвышенности и практически переходила в восточную границу Псковской зоны. С XIII в. Порхов - уже пригород Великого Новгорода. Приблизительно в этих же местах, в среднем течении Плюссы и южнее, в XIV - XVI вв. пролегли границы между Псковским княжеством и Великим Новгородом, позднее, уже с XVIII в., - границы Псковского наместничества, а с 1795 года - Псковской губ..

Таким образом, верхнее течение Плюссы и среднее течение Шелони издавна объединялись в один ареал с говорами западного Приильменья и нижнего течения Шелони ниже Порхова.

Исторически в дославянский период это районы преимущественного расселения прибалтийско-финских племен.

Нетрудно заметить, что в этих же местах вокруг Пскова проходят и основные северные и восточные диалектные границы.

Таким образом, Псковская ИКЗ (зона Псковского ядра) сформировалась в течение многих тысячелетий как зона обособления и противопоставленности соседним ареалам.

Можно предположить, что перед приходом славян языком этой ИКЗ был один из восточно-балтийских диалектов.

Выделение овальной ИКЗ Псковского ядра, с одной стороны, свидетельствует о ее древности и многовековой устойчивости, а с другой, о том, что, по-видимому, многие миграционные потоки обходили эту зону с востока. В частности, многие языковые факты говорят о том, что, по-видимому, первые носители восточнославянских диалектов (предки новгородских словен), скорее всего, прошли из Поднепровья через верховья Днепра, Западной Двины, по Ловати на Ильмень, минуя ИКЗ Псковского ядра. Причиной этого могло быть как раз то, что на этом историческом этапе в VII - VIII вв. вокруг Пскова были еще носители прибалтийско-финских или балтийских диалектов. Сказанное, конечно, не исключает того, что позднее различные южнорусские влияния на Псков шли уже с юга по реке Великой.

Придя в бассейны рек Великой, Ловати, Шелони, Плюссы, на берега озера Ильмень и Псковско-Чудского озера, восточные славяне селились в тех же местах, где жили до них, где были более ранние поселения и до них, вписывались в те же древнейшие ИКЗ.

Сложнее ответить на вопрос о путях формирования восточнославянского псковского диалекта.

По-видимому, где-то около VII - VIII в. н.э. в районах Приильменья, бассейна реки Ловать появляются носители восточно-славянских диалектов.

Сравнительно-исторические исследования псковских и новгородских диалектов свидетельствуют о том, что в них и сегодня еще ярко проявляются связи с древнейшими праславянскими диалектами, в особенности с диалектами северно-славянскими (предками польских, словацких, чешских, лужицких диалектов).

Современные псковские говоры обнаруживают сложные и порой очень тонкие и древние связи предков носителей псковских диалектов с другими славянскими диалектами. Так, например, согласно результатам ряда исследований, преимущественно в области лексики и словообразования, в определенный исторический период диалекты предков псковичей временно оказались именно в той группе праславянских диалектов, которая находилась в особо тесных контактах с предками всех восточно-славянских, а также сербохорватских, словенских (пск.-вост.-сл., чаще пск.-укр.-сербохорв.-словенск. изоглоссы), частично польских, чешских и словацких диалектов. Впоследствии диалекты предков псковичей вместе с диалектами некоторых групп восточных и западных славян и нижнелужичан переживают период сильного сближения между собой, причем, по-видимому, уже после отделения основной массы южных славян (псковско-вост.-сл.-зап.-сл. изоглоссы). Отметим также особые псковско-новгородско-карпатские и словацкие связи.

На собственно восточно-славянской территории как псковские, так и новгородские диалекты обнаруживают глубокие исторические связи прежде всего с диалектами к югу и юго-западу от Опочки, Себежа, Великих Лук, Калуги, Орла, Брянска, вплоть до Полесья, Прикарпатья.

Все эти древнейшие типы связей сформировались еще до появления восточных славян на берегах Ловати, Великой и Ильменя. Лингвистические данные убедительно свидетельствуют, что основная масса носителей псковских и новгородских диалектов исторически проникла из Полесья и бассейна рек среднего Поднепровья. И сегодня этот тип языковых связей - псковско-новгородско-восточнобелорусско-западнорусский - самый сильный из всех других.

Ко времени появления в Приильменье и позднее в Причудье предков псковичей их говоры представляли собой типичные восточно-славянские диалекты Полесья и Поднепровья, диалекты поздней эпохи распада праславянского единства. Именно здесь, сначала в рамках общей ИКЗ Верхней Руси, а затем в границах ИКЗ Псковского ядра они сформировались как особые русские псковские говоры.

Сложность вопроса заключается однако в том, что именно псковские говоры обнаруживают ряд особых черт, которые неизвестны в других славянских диалектах. Это, например, произношение форм типа вегли вместо вели, жагло вместо жало, неразличение шипящих и свистящих звуков, переход звука с в х в словах типа спрахывать, мяхо. Эти черты по своему характеру являются, бесспорно, очень древними, они отмечены в памятниках псковской письменности и связывают ареал псковских говоров преимущественно с районами польского Поморья.

Все это дало основание предполагать, что в своей древнейшей основе псковский диалект является западно-славянским по своему происхождению. Вопрос этот не раз вызывал жаркую дискуссию в кругах филологов, в него включились историки, слависты западных стран. В принципе вполне допустимо, что в определенный исторический период на территорию вокруг Пскова проникла какая-то группа западных славян, но все это присходило, по-видимому, до начала массовой среднеднепровской колонизации.

Косвенным подтверждением этой гипотезы может служить и вьщеление особой, собственно западноновгородской историко-культурной зоны к западу от озера Ильмень и Ловати.

Впоследствии эти западно-славянские диалекты подверглись воздействию и ассимиляции со стороны местных неславянских (балтийских, финских) диалектов, а позднее уже почти совсем растворились в массе собственно восточно-славянских диалектов, оставив в псковском говоре только редкие рудименты своего былого существования. Именно так, по-видимому, можно трактовать известное высказывание А.А. Шахматова о том, что «псковский говор насквозь русский», и мнение Б.А. Ларина о том, что, возможно, в основе древнейших псковских говоров лежал особый диалект-реликт говоров переходных от славянских языков к балтийским, а не к западно-славянским.

Сложность проблемы происхождения псковских говоров заключается также и в том, что сегодня псковские говоры к югу от Пскова предстают как диалекты с исключительно большим числом южно-русских и белорусских черт.

В то же время по всем лингвистическим данным к югу от Пскова ранее они таковыми не являлись. В современных псковских говорах их северно-русский облик определенно проявляется только к северу от Пскова - Порхова. Таким образом, если опираться только на схему диалектного членения и междиалектных связей, исторически необъясненными остаются не только типы дальних междиалектных связей, но даже и сама карта современного диалектного членения.

Так, примем для истории псковских говоров в качестве исходного традиционное положение о первичности северно-русского языкового типа и о вторичности типа южно-русского.

И здесь встает вопрос, как же Псков стал северно-русским по своему языковому типу? Ответить на этот вопрос также можно только при сопоставлении данных лингвистических и исторических. Многие факты говорят об относительно более позднем северно-русском освоении Пскова. Об этом свидетельствует и большое количество изоглосс, которые волнами набегают и надвигаются со всех сторон на Псков, оставляя нетронутым только само ядро вокруг Пскова. Все типично северно-русские явления располагаются ступенчато с севера на юг: больше всего их к северу от Пскова - Порхова, на Плюссе, в нижнем течении Шелони, на верхней Луге; несколько меньше уже в районе Острова, гораздо меньше их к югу от Пушкинских Гор, Новоржева, резко убывают они к югу от Опочки, Себежа, Пустошки. И, видимо, не случайно многие из северно-русских явлений хорошо известны в бассейне Ловати, к востоку от Порхова, Локни, Холма, Торопца.

Таким образом, даже чисто лингвистический анализ структурной схемы расположения северно-русских явлений на территории псковских говоров свидетельствует в пользу принятия точки зрения, согласно которой северно-русскими псковские говоры становятся именно с севера, а не с юга.

Начиная с VIII в., с наступлением активных славяно-скандинавских связей на базе языка словен возникает северно-русское новгородское наречие, формируются севернорусы Поволховья.

По-видимому, скорее всего, совместные походы скандинавских дружинников вместе с новгородскими словенами из Ладоги и Новгорода на юг по Луге и Плюссе и занесли северно-русское наречие сначала на Лугу, а затем и во Псков.

На базе смешения северно-русских диалектов, шедших с севера, от Пскова, с субстратными неславянскими типами, а также в итоге встречи с диалектами смоленско-полоцких кривичей, шедших с юга, зарождается особый псковский диалект. Днепро-двинская кривичизация районов среднего течения р. Великой и была первым мощным южным влиянием на северно-русский диалект Пскова. Постепенно диалекты днепро-двинских, смоленско-полоцких кривичей возобладали в бассейне Великой, верхней и средней Ловати. Этот период по памяти поколений и зафиксирован в Повести временных лет. Со временем продвижение и закрепление днепро-двинских кривичей на север было поддержано неоднократными новыми миграциями с юга. Кривичизация псковского диалекта явление вторичное.

Окончательная славянизация субстратного ядра вокруг Пскова произошла лишь постепенно. В то же время нельзя не отметить, что все факты диалектного членения псковских говоров и говоров в бассейне озер Ильмень, Селигер свидетельствуют о том, что славяне по своем приходе вписывались в те же старые поселения и зоны, освоенные еще задолго до них.

Со временем территория распространения этого собственно псковского диалекта несколько расширилась на юг до Пустошки, Великих Лук и на восток до Торопца, Андреаполя, озер Пено, Вселуг, Стерж.

Все эти процессы происходили еще в дописьменный период, на рубеже X в.

Именно северно-русское освоение Пскова со стороны Новгорода, Волхова, Ильменя, Луги, Плюссы и послужило впоследствии естественной основой, на которой в XI - XIII вв. возникает единый псковско-новгородский диалект. Этап псковско-новгородского диалектного единства и по числу фактов и по силе их проявления один из самых сильных и ярких на всей восточно-славянской языковой территории. В истории псковских и новгородских говоров - это один из важнейших этапов их развития.

Ареал псковско-новгородского диалектного единства включал в себя говоры к западу от Новгорода и к северу от Пскова - Порхова, но не захватывал диалекты к югу от Опочки, (Холма), Великих Лук и административно поддерживался Великим Новгородом.

С одной стороны, этот этап отражает тот период в истории псковских говоров, когда они уже продвинулись в районы озера Селигер (пск.-новг.-твер. (осташк.) изоглоссы), а с другой - в XI - XII вв. именно единый псковско-новгородский диалект послужил исходной отправной точкой освоения всего севера вплоть до реки Печоры, Урала, Зауралья и Сибири.

В период расцвета Псковского феодального княжества (1348 - 1510 гг.) и позднее растет обособление псковских говоров, увеличивается число особых южных черт, развивается особое койнэ города бояр, ремесленников, посадских людей. Присоединение Пскова в 1510 г. к Москве прервало тенденции, ведшие к формированию на территории вокруг Пскова особого славянского микроязыка. С образованием единого Московского централизованного государства постепенно окончательно оформляется западная, псковская, группа среднерусского наречия.

В XIIIв. в Пскове появляется письменность. Псковские памятники письменности исключительно разнообразны в жанровом отношении. Это и конфессиональные тексты (евангелие, палея, апостол), и летописи, и жития, и повести; многообразные деловые тексты, в том числе писцовые книги.

Историю языка Пскова и псковской письменности XIV - XVII вв. нельзя понять вне учета той культурной ситуации, которая сложилась к этому времени не только в Москве, но и на Афоне, в Болгарии, Сербии, Валахии, в Юго-Западной Руси.

Каков же был тот славянский культурно-исторический и литературный фон, на котором развивался язык Пскова? Древнейший период истории таких центров, как Псков и Новгород, в XI - ХШ вв. тесно связан с историей Киева и Киевской Руси, с литературными традициями митрополита Илариона, Кирилла Туровского, Владимира Мономаха и таких текстов, как Киево-Печерский патерик, Моление Даниила Заточника, с переводной литературой Киевской Руси.

На славянском юге, в Болгарии, в IX - X вв. возникают две крупные литературные школы - Преславская и Охридская, связанные с именами Константина Преславского, Иоанна Экзарха, Черноризца Храбра, Климента и Наума Охридских, с такими памятниками, как Зографское, Мариинское и Ассеманиево евангелия. В XIII в. в Болгарии создаются Добрейшево, Врачанское и Боянское евангелия, Болонская псалтырь; в XIV в. переводится хроника Константина Манасии, увеличивается число переводов византийских писателей, все шире распространяется исихазм. В этот же период растут и активизируются монастыри - Келифаревский, Драгалевский, Рильский. Конец XIV - первая половина XV вв. ознаменованы реформой Евфимия Тырновского, которая столь ярко проявилась уже в его житиях Иоанна Рильского, Петки Тырновской, Илариона Могленского, бурной литературной и политической деятельностью Киприана, написавшего, в частности, житие, славу и службу московскому митрополиту Петру, Григория Цамбалка. В Сербии в XIII в. - в первой половине XIV в. развивается агиографическая деятельность Саввы, Доментиана, Даниила, растут и строятся такие монастыри, как Студеница, Манасия, Дечаны, Печ, Ресава. В XIV в. в Сербии появляются Бухарестская псалтырь, Шишатовацкий апостол, Синодик XIV в. С XV в. под непосредственной эгидой сербского короля Стефана Лазаревича и под неослабным вниманием, наблюдением и руководством Константина Костенечского развивается ресавская литературная школа. Все основные черты ресавской реформы по исправлению богослужебных книг были обоснованы Константином Костенечским в «Сказании о письменех» 1418 г.

К этому же времени относится исключительно плодотворная в литературном отношении деятельность Владислава Грамматика, автора таких монументальных сборников XV в., как Загребский сборник, Андрианта и др.

На юго-западе от Пскова, в рамках единого Польско-Литовского государства в XVI в. все большее значение приобретают такие культурные центры, как Вильна, Львов, Острог, Киев, Брест. В 1580 - 1581 годах в Остроге создается Острожская библия. В Польше в XIV - XV вв. появляются первые крупные памятники славянской письменности - Флорианская псалтырь, Пулавская псалтырь, Гнездненские проповеди, Шарошпатацкая библия, законы польских королей XV в..

Вторая половина XVI в. - золотой век польской литературы, связанный с именами Рея, Оржеховского, Гурницкого, Кохановского, Петра Скарги.

В непосредственной близости от Пскова - в Москве, Новгороде, Твери в XIV - XVI вв. развивается жанр повести, создаются многочисленные жития, памятники деловой письменности, расцветает местная литература. С XV в. во всех формах русской культуры растет второе южнославянское влияние. И Москва, и Новгород, и Юго-Западная Русь всегда и постоянно поддерживали активные связи с монастырями на Афоне.

Таков был тот общественный культурно-исторический фундамент и фон, на котором в XIV в. возникает псковская письменность. Вполне естественно, что она начинается с местных списков евангелия. С XIII в. в Пскове переписываются евангелия (Евангелие 1296 г. и Евангелие XIV в., Лукино евангелие 1409 г.), Палея (списки 1477 г., 1494 г., 1517 г.), Пролог (1383 г. и 1425 г.), Апостол (1306 г., 1307 г., 1309 г., 1312 г., 1409 г.), Шестоднев 1374 г., Ирмологион 1344 г., Лествица XVI в., Параклитик (1369 г., 1386 г.), Стихирарь 1422 г., Минея 1425 г., Маргарит XV в., произведения Исаака Сирина 1472 г. (с припиской о том, что «списана... в области... в псковской»), Октоих 1618 г.

Большую роль в истории псковской культуры XVI в. сыграли псковские священники-подвижники Евфросин, Савва, Корнилий, Никандр, игумен Памфил, старец Филофей.

Псковский пресвитер Василий написал жития князей Всеволода Мстиславовича, Александра Невского, а также - Никиты и Нифонта Новгородских, Арсения Коневского (1547 г.).

Особо выделяются жития и памятники письменности собственно псковских святых: Довмонта, Саввы Крыпецкого, Никандра, Евфросина Псковского, Серапиона, Саввы, Похвальное слово Евфросину XVI в., Духовное завещание Евфросина. Псковским священником Ильей написано житие болгарина Георгия Кратовского (Служба Георгию Софийскому).

В средневековой литературе Пскова достаточно ярко представлен и жанр повести. Это повести: «О начале и основании Псково-Печерского монастыря» преподобного Корнилия, «О явлении чудотворных икон» (XVII в.), «Об Исидоре Юродивом», «О прихожении Батория на град Псков», «О прихожении на Псков шведского короля Густава Адольфа». Классические источники псковской письменности - Псковские летописи и грамоты.

Различны были и носители псковской речи XIII - XVI вв.: князь и его дружина, бояре, духовенство, купцы, посадские люди, ремесленники, крестьяне. Наряду с основным торгом существовали и рыбный торг, торг немецких купцов на Запсковье. Велика была и роль кончанских организаций, объединений купцов, ремесленников. Все это нельзя не учитывать, изучая историю языка Пскова.

Для истории диалекта важны все типы текстов. При этом церковно-славянские тексты не только неотъемлемая составная часть такой истории, но, более того, без них не может быть воссоздана ни полная картина речевого общения, ни языковая ситуация в таком средневековом городе, каковым являлся Псков.

Таким образом, к середине XIV в. в Пскове и его области были представлены следующие типы языковых состояний: диалект, городское койне, язык летописей, язык деловых документов (грамоты, приходно-расходные книги монастырей), конфессиональный язык, язык повествовательных текстов. Вне учета всех этих типов текстов не может быть воссоздана и полная история регионального языка Пскова.

Язык памятников дает возможность и более точно хронологически и более тонко детализировать как типы отдельных междиалектных связей средневекового Пскова, так и типы связей литературных школ.

Так, псковские грамоты XV в. по типу языка объединяются то с двинскими (появление старого северно-русского языкового типа), то с западно-русскими (влияние языка Западной Руси XIV - XV вв.), то вообще несколько обособляются, «обнаруживая специфические псковские языковые черты». Так, Псковская Судная грамота - свод законов Пскова периода его самостоятельности - содержит значительное количество юридических и социально-экономических терминов собственно псковского происхождения, обозначающих широко известные понятия. Псковские летописи по языку близки к новгородским, а, например, такие выдающиеся памятники псковской литературы XVI в., как «Житие Евфросина», «Повесть о прихожении Батория на град Псков», «Повесть о Псково-Печерском монастыре», «Послания» Филофея по языку стоят в одном ряду с произведениями писателей Тырновской школы (Евфимий Тырновский, Владислав Грамматик), Московской литературной школы (Епифаний Премудрый, Иосиф Волоцкий), с авторами сербских житий и повестей XV в. Деловая письменность Пскова обнаруживает в основном общие черты с языком в Москве, Твери, а конфессиональная - с единым юго-восточно-славянским вариантом церковно-славянского языка XIV - XVII вв.